Некоторое время барышни из специализирующихся на этом агентств занимали его досуг. Встречались среди из них, кстати, и уроженки бывшего Эсэсэсэр. Периодически заглядывал в гости к Розенам. После того, как Павел едва не отдал богу душу в Африке, он получил солидную компенсацию от Баренцева и сейчас прокучивал ее, считая шальными деньгами. Поначалу он всерьез собирался отказаться от них.
— Ты не понимаешь! — говорил серьезно Нил. — Это ведь и моя вина, как руководителя. Я должен был снабдить тебя и Нюту охраной. Слышал бы ты, что по этому поводу сказала мне Таня, Повторять тебе этого не буду.
Ларин, бывая в гостях у своей бывшей жены, чувствовал поначалу некую неловкость. Ведь своим нынешним положением в Голливуде он во многом был обязан именно ей. Собственных заслуг на чужбине пока за ним не числилось. Только прожекты, один другого круче.
— Я к вам пришел навеки поселиться! — с порога цитировал он Васисуалия Лоханкина. — Надеюсь я найти у вас приют!
— Не прибедняйся! — отвечала Татьяна. — Ты теперь и сам можешь приют дать!
— Колин наябедничал? — спрашивал Ларин, полагая, что речь об Алисе.
— Нет. А о чем мог наябедничать Колин?
Ларин выругал себя за то, что едва не проговорился — выносить сор из собственной избы ему не хотелось. Поэтому он рассказал о проекте Голда.
— Слушай, Ваня, — сказала Татьяна. — Я рада, что ты у янки теперь нарасхват, но лучше не распыляйся! Тебе поручен важный проект, и это не какая-нибудь очередная сопливая мелодрама, это моя жизнь, понимаешь. И твоя отчасти тоже, так что будь добр, постарайся не опозориться перед потомством!
И она была права. Постепенно проект Татьяны Лариной приобретал очертания, трансформировавшись из простой душещипательной повести о судьбе русской актрисы в Голливуде в сложное повествование, где переплетались несколько женских судеб. Иван потирал руки, материала хватило бы на целый сериал. Этак лет на двадцать, вроде «Центрального госпиталя». И с сожалением думал о том, что из написанного им большая часть пойдет в корзину, а оставшееся будет безжалостно кроиться и перекраиваться. Еще думал о том, что стоит подпустить к материалу Татьяну Ларину, как начнутся поправки и улучшения в том, что касается ее жизни. «Глазки побольше, ротик поменьше». А потом еще и Захаржевская присоединится на правах совладельца студии — и, между прочим, прототипа одного из персонажей. Мама родная! Иван вздыхал, но писал дальше. А там пусть будет, что будет.
В перерывах между работой смотрел классические фильмы. «Гражданин Кейн» просмотрел три раза. Настоящее искусство не стареет. Кто сказал, что кино не искусство? Посадить его в кинозале и прокрутить все лучшее, что было снято по обе стороны океана за сто лет! Имеющий глаза да увидит! А вот Владимир Ильич был не дурак. Важнейшим из искусств для нас является кино. Правда, обычно опускают часть фразы — «при тотальной безграмотности населения». Население стало грамотным, а кино осталось если не важнейшим, то одним из главных.
Вдохновленной шедеврами Орсона Уэллса, Хичкока и Козинцева — последний тоже был в американских фильмотеках — Ларин возвращался к своему нелегкому труду.
Однако вскоре пришлось взять небольшой тайм-аут. Приглашение в Западу прислали обычной, не электронной почтой, на карточке почерком Нила Баренцева было приписано: «Быть непременно». Иван и не думал отказываться. Встреча с Захаржевской в аэропорту заинтриговала его. Вытягивать из Нила детали, несмотря на товарищеские отношения, казалось не очень красиво, а сам Баренцев говорил мало, но давал понять, что скоро он все узнает. Похоже, момент этот наступил.
Из Штатов летели инкогнито, в обстановке строжайшей секретности. Ларина готова была даже снова прибегнуть к гриму. Опытный Фитцсиммонс посоветовал сбросить через пресс-службу студии информацию о якобы готовящемся визите звезды в Австралию. Это должно было охладить пыл бульварных писак — бюджеты желтых листков не позволяли преследовать Таню Розен на далеком континенте.
— Теперь в самом деле придется съездить туда! — сказала Ларина. — А не то австралийцы обидятся, да и Голд настоятельно рекомендовал.
— Посмотрим на кенгуру! — прокомментировал Иван.
— Боже мой, Ваня, ты как те иностранцы, которые приезжают в Россию, ожидая увидеть медведей на улицах! — сказала на это Татьяна и добавила: — Впрочем, на кенгуру хотелось бы в самом деле посмотреть!
Нюта ступила на землю Занаду со смешанным чувством радости и тревоги. Радости, потому что африканский вояж со всеми его ужасами наконец-то остался позади. Потому что сейчас она увидит мать. Это так ее разволновало, что она не могла сосредоточиться на болтовне Рафаловича, который всю дорогу рассказывал о своем пребывании в канадской тюрьме. Судя по его рассказу, можно было решить, что канадская тюрьма — самое веселое место на свете.
— Мой сосед был осужден за торговлю наркотиками, — рассказывал он. — У него была прекрасная идея — прикрепить капсулы с кокаином к ручным крысам. Он высаживал их возле границы, а потом забирал на другой стороне. Крысы — чертовски умные твари, кое в чем даже умнее собаки, так что дело вначале шло неплохо. Но потом они стали исчезать. Оказалось, что на заставе канадская горная полиция — та, что в красных мундирах и круглых шляпах — жарит стейки. Крысы успевали здорово проголодаться по дороге и сворачивали к заставе, вместо того, чтобы тащить кокаин к месту назначения. А на заставе были и кошки, и крысоловки. Словом, блюстители закона отловили сначала его грызунов, а потом самого контрабандиста. Причем судили по двум статьям — контрабанда наркотиков и издевательство над животными!
Ларина смеялась.
— Сдается мне, что кто-то большой выдумщик — или ты, или твой тюремный знакомый!
— Ничего подобного, — возражал Леонид, — об этом деле даже писали в газетах! Кстати, вы знаете, что по канадским законам каждому, кто покидает стены тюрьмы, ее дирекция обязана предоставить коня и заряженный револьвер? Какой-то древний пункт в законодательстве, который до сих пор не отменен. У меня была идея — потребовать коня и револьвер после всего, что мне пришлось пережить!
— Слушаю и начинаю завидовать! — заметил Павел. — Мои переживания ни во что не идут рядом с твоими.
Спустившись по трапу, Нюта с интересом огляделась, но тревожное чувство не покидало ее. Тревога была растворена в атмосфере острова. Странно, что никто не ощущает этого. Ее способностей не хватало, чтобы определить причину. Она вообще была до сих пор не уверена, что они у нее есть — эти самые способности. После возвращения из Африки они с отцом никогда не говорили о том, что случилось тогда — об этом странном исцелении.
Словно на эту тему было наложено нерушимое табу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109