Когда я спросил дочь, почему она подняла тревогу, девочка ответила, что «почуяла огонь». Она была так напугана, что малейшее необычное происшествие выводило ее из себя; и все из-за постоянных угроз Вау-бе-бе-наис-сы.
Я хотел отделаться от бесконечных преследований этого мучителя и решил остаться у озера Раш, рассчитывая, что Вау-бе-бе-наис-са и другие индейцы пойдут прямо к Лесному озеру. Итак, я выбрал место, где предполагал устроить зимнюю стоянку, и, оставив детей сторожить палатку, вместе с женой пошел за мясом. Когда мы возвратились, дети рассказали, что в наше отсутствие в гости приходила бабушка и просила свою дочь завтра навестить ее на стоянке, где находились три-четыре палатки наших друзей.
Я охотно дал свое согласие и решил, что пойду с женой, так как моя теща особенно настоятельно меня приглашала. Остаток мяса мы решили перенести после возвращения. Но ночью я увидел вещий сон. Тот юноша, который часто являлся ко мне, когда я занимался охотничьей магией, вошел, как всегда, через верхнее отверстие палатки и остановился передо мной. «Не ходи, — сказал он мне, — туда, куда ты собираешься отправиться завтра. Знай, если ты не последу ешь моему совету, то с тобой случится беда. Посмотри туда», — продолжал он, указывая в противоположном направлении, и я увидел приближавшихся ко мне Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума и других друзей. Потом юноша показал вверх, где надо мной летал маленький ястреб, привязанный за хвост. Юноша не произнес больше ни одного слова и покинул палатку через входное отверстие. Я тотчас проснулся, охваченный тревогой, и уже не мог заснуть. Утром я сказал жене, что не смогу сопровождать ее. «Почему ты не можешь пойти со мной, ведь ты вчера обещал?!» — спросила жена. Тогда я рассказал ей свой сон, но она упрекнула меня в трусости и так настоятельно уговаривала, что я наконец уступил ее просьбам.
Утром я сказал детям, что к нам в палатку придут их дядя и другие родичи, велел передать им, что должен вернуться в полдень, а если к этому времени не вернусь, значит, меня убили. Едва мы с женой отошли ярдов на 200 от палатки, как я увидел маленького ястреба, похожего на того, который летал надо мной во сне. Я понял, что мне дается еще одно предупреждение о грозящей беде, и сказал жене, что дальше не пойду. Но, видя, что я поворачиваю назад, жена начала опять смеяться над моими опасениями и плохими предчувствиями. Зная, с каким предубеждением относились ко мне теща и ее семья, я понимал, что мой отказ навестить ее еще усилит наш разлад. Из этих соображений я решил продолжить свой путь, хотя сознавал, что напрасно дал себя уговорить.
Войдя в палатку тещи, я прислонил ружье к стенке у входа и сел между сестрами своей жены, у которых был один общий муж. Я начал играть с их маленькими детьми и наклонился над ними, как вдруг раздался страшный шум. После этого я, видимо, потерял сознание, так как ничего не видел и не помнил. Когда же наконец пришел в себя, несколько женщин держали меня за руки и на их лицах я увидел выражение тревоги и ужаса. Я никак не мог сообразить, что же случилось, пока не услышал за палаткой громкую ругань торжествовавшего Вау-бе-бе-наис-сы.
Тогда я почувствовал, что по лицу у меня бежит горячая жидкость, и, притронувшись к голове, нащупал пальцами голый череп. Вырвавшись из рук женщин, я бросился за Вау-бе-бе-наис-сой, но не смог до него добраться, так как индейцы помогали ему скрываться от меня. К вечеру я дотащился до своей палатки, несмотря на тяжелое ранение. Мне казалось, что мой череп проломлен. Тотчас после удара я потерял немного крови, а позднее кровотечение совсем прекратилось. В голове у меня гудело, но я ни разу не потерял сознание и не упал по дороге домой. Мое ружье исчезло: Вау-бе-бе-наис-са утащил его из палатки тещи.
В своей палатке я застал Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума, Нах-гаун-эш-кау-вау, зятя Ва-ге-то-ты, которого чаще звали Ото-пун-не-бе. В тот момент, когда я протянул руку Ша-гвау-ку-синку, из моей головы хлынул поток крови. «Что с тобой случилось, сын мой?» — спросил индеец. «Я хотел поиграть с одним человеком, но вода Бегвионуско нас опьянила и игра наша стала слишком буйной».
Мне хотелось обратить все это в шутку, но тут я потерял сознание, и друзья увидели, каким опасным было ранение. Ото-пун-не-бе, мой старый знакомый, всегда относился ко мне очень дружелюбно. Моя рана сильно его огорчила, и он решил наказать Вау-бе-бе-наис-су за его неоправданную жестокость. Этот человек, которому я был глубоко обязан за много дружеских услуг, позднее разделил судьбу большинства оджибвеев этого края — он умер от голода.
Войдя в палатку тещи, я позабыл откинуть капюшон толстой накидки из лосиной шкуры, что помешало мне заметить, как Вау-бе-бе-наис-са прокрался в палатку, и услышать его шаги. Впрочем, если бы не этот капюшон, рана могла оказаться смертельной; толстая кожа накидки значительно смягчила силу удара. И все же череп оказался проломленным, а в том месте, на которое обрушился томагавк, до сих пор сохранилась глубокая борозда. Прошло очень много времени, прежде чем я оправился от раны, хотя вынужденное безделие продолжалось не так долго, как я опасался.
Вау-бе-бе-наис-са тотчас сбежал в нашу деревню у Ме-нау-цхе-тау-науна, а других индейцев, раньше никогда не охотившихся в прерии, охватила паника. Они боялись, что сиу начнут их преследовать. Я был еще слишком слаб, чтобы тронуться в путь, и хорошо знал, что нам нечего опасаться нападения сиу. Но моя теща рассердилась, что я отказался уйти с другими индейцами.
Я знал, что теща помогла Вау-бе-бе-наис-се в покушении на мою жизнь, и у меня были основания подозревать, что жена тоже в этом замешана. Поэтому я заявил обеим женщинам, что они могут меня оставить, если хотят. Они так и сделали, забрав с собой моих детей. Не покинули меня только Ото-пун-не-бе, хотя его тотем медведя к нему взывал, и его 14-летний двоюродный брат. Они очень заботливо ухаживали за мной, оказывая все услуги, которых требовало мое состояние. Между тем все те, кто должен был бы по-дружески меня поддержать, бросили больного на произвол судьбы. На четвертый день мое состояние резко ухудшилось: я не мог ни стоять, ни двигаться. Но начиная с десятого дня дело пошло на выздоровление.
Когда силы мои несколько восстановились, мы пошли в деревню, оставив палатки в таком виде, как их покинули перепуганные индейцы: не снятыми с места, наполненными запасами продовольствия и другими ценными вещами. Наш торговец жил на некотором расстоянии от деревни, и, добравшись до развилки дороги, мы сговорились с Ото-пун-не-бе встретиться в назначенный срок в определенном месте, после чего я потел к торговцу, а он — в деревню. Оба мы точно к сроку прибыли в условленное место, и вот что мне рассказал Ото-пун-не-бе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Я хотел отделаться от бесконечных преследований этого мучителя и решил остаться у озера Раш, рассчитывая, что Вау-бе-бе-наис-са и другие индейцы пойдут прямо к Лесному озеру. Итак, я выбрал место, где предполагал устроить зимнюю стоянку, и, оставив детей сторожить палатку, вместе с женой пошел за мясом. Когда мы возвратились, дети рассказали, что в наше отсутствие в гости приходила бабушка и просила свою дочь завтра навестить ее на стоянке, где находились три-четыре палатки наших друзей.
Я охотно дал свое согласие и решил, что пойду с женой, так как моя теща особенно настоятельно меня приглашала. Остаток мяса мы решили перенести после возвращения. Но ночью я увидел вещий сон. Тот юноша, который часто являлся ко мне, когда я занимался охотничьей магией, вошел, как всегда, через верхнее отверстие палатки и остановился передо мной. «Не ходи, — сказал он мне, — туда, куда ты собираешься отправиться завтра. Знай, если ты не последу ешь моему совету, то с тобой случится беда. Посмотри туда», — продолжал он, указывая в противоположном направлении, и я увидел приближавшихся ко мне Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума и других друзей. Потом юноша показал вверх, где надо мной летал маленький ястреб, привязанный за хвост. Юноша не произнес больше ни одного слова и покинул палатку через входное отверстие. Я тотчас проснулся, охваченный тревогой, и уже не мог заснуть. Утром я сказал жене, что не смогу сопровождать ее. «Почему ты не можешь пойти со мной, ведь ты вчера обещал?!» — спросила жена. Тогда я рассказал ей свой сон, но она упрекнула меня в трусости и так настоятельно уговаривала, что я наконец уступил ее просьбам.
Утром я сказал детям, что к нам в палатку придут их дядя и другие родичи, велел передать им, что должен вернуться в полдень, а если к этому времени не вернусь, значит, меня убили. Едва мы с женой отошли ярдов на 200 от палатки, как я увидел маленького ястреба, похожего на того, который летал надо мной во сне. Я понял, что мне дается еще одно предупреждение о грозящей беде, и сказал жене, что дальше не пойду. Но, видя, что я поворачиваю назад, жена начала опять смеяться над моими опасениями и плохими предчувствиями. Зная, с каким предубеждением относились ко мне теща и ее семья, я понимал, что мой отказ навестить ее еще усилит наш разлад. Из этих соображений я решил продолжить свой путь, хотя сознавал, что напрасно дал себя уговорить.
Войдя в палатку тещи, я прислонил ружье к стенке у входа и сел между сестрами своей жены, у которых был один общий муж. Я начал играть с их маленькими детьми и наклонился над ними, как вдруг раздался страшный шум. После этого я, видимо, потерял сознание, так как ничего не видел и не помнил. Когда же наконец пришел в себя, несколько женщин держали меня за руки и на их лицах я увидел выражение тревоги и ужаса. Я никак не мог сообразить, что же случилось, пока не услышал за палаткой громкую ругань торжествовавшего Вау-бе-бе-наис-сы.
Тогда я почувствовал, что по лицу у меня бежит горячая жидкость, и, притронувшись к голове, нащупал пальцами голый череп. Вырвавшись из рук женщин, я бросился за Вау-бе-бе-наис-сой, но не смог до него добраться, так как индейцы помогали ему скрываться от меня. К вечеру я дотащился до своей палатки, несмотря на тяжелое ранение. Мне казалось, что мой череп проломлен. Тотчас после удара я потерял немного крови, а позднее кровотечение совсем прекратилось. В голове у меня гудело, но я ни разу не потерял сознание и не упал по дороге домой. Мое ружье исчезло: Вау-бе-бе-наис-са утащил его из палатки тещи.
В своей палатке я застал Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума, Нах-гаун-эш-кау-вау, зятя Ва-ге-то-ты, которого чаще звали Ото-пун-не-бе. В тот момент, когда я протянул руку Ша-гвау-ку-синку, из моей головы хлынул поток крови. «Что с тобой случилось, сын мой?» — спросил индеец. «Я хотел поиграть с одним человеком, но вода Бегвионуско нас опьянила и игра наша стала слишком буйной».
Мне хотелось обратить все это в шутку, но тут я потерял сознание, и друзья увидели, каким опасным было ранение. Ото-пун-не-бе, мой старый знакомый, всегда относился ко мне очень дружелюбно. Моя рана сильно его огорчила, и он решил наказать Вау-бе-бе-наис-су за его неоправданную жестокость. Этот человек, которому я был глубоко обязан за много дружеских услуг, позднее разделил судьбу большинства оджибвеев этого края — он умер от голода.
Войдя в палатку тещи, я позабыл откинуть капюшон толстой накидки из лосиной шкуры, что помешало мне заметить, как Вау-бе-бе-наис-са прокрался в палатку, и услышать его шаги. Впрочем, если бы не этот капюшон, рана могла оказаться смертельной; толстая кожа накидки значительно смягчила силу удара. И все же череп оказался проломленным, а в том месте, на которое обрушился томагавк, до сих пор сохранилась глубокая борозда. Прошло очень много времени, прежде чем я оправился от раны, хотя вынужденное безделие продолжалось не так долго, как я опасался.
Вау-бе-бе-наис-са тотчас сбежал в нашу деревню у Ме-нау-цхе-тау-науна, а других индейцев, раньше никогда не охотившихся в прерии, охватила паника. Они боялись, что сиу начнут их преследовать. Я был еще слишком слаб, чтобы тронуться в путь, и хорошо знал, что нам нечего опасаться нападения сиу. Но моя теща рассердилась, что я отказался уйти с другими индейцами.
Я знал, что теща помогла Вау-бе-бе-наис-се в покушении на мою жизнь, и у меня были основания подозревать, что жена тоже в этом замешана. Поэтому я заявил обеим женщинам, что они могут меня оставить, если хотят. Они так и сделали, забрав с собой моих детей. Не покинули меня только Ото-пун-не-бе, хотя его тотем медведя к нему взывал, и его 14-летний двоюродный брат. Они очень заботливо ухаживали за мной, оказывая все услуги, которых требовало мое состояние. Между тем все те, кто должен был бы по-дружески меня поддержать, бросили больного на произвол судьбы. На четвертый день мое состояние резко ухудшилось: я не мог ни стоять, ни двигаться. Но начиная с десятого дня дело пошло на выздоровление.
Когда силы мои несколько восстановились, мы пошли в деревню, оставив палатки в таком виде, как их покинули перепуганные индейцы: не снятыми с места, наполненными запасами продовольствия и другими ценными вещами. Наш торговец жил на некотором расстоянии от деревни, и, добравшись до развилки дороги, мы сговорились с Ото-пун-не-бе встретиться в назначенный срок в определенном месте, после чего я потел к торговцу, а он — в деревню. Оба мы точно к сроку прибыли в условленное место, и вот что мне рассказал Ото-пун-не-бе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95