Ренего ощупывает больное место — подушечку с голубыми прожилками, его пальцы обнаруживают флуктуацию, свидетельствующую о скоплении жидкости в суставе. Надавливая сильнее, он отыскивает сместившуюся вперед головку плечевой кости. Потом берет мою руку пониже локтя и слегка тянет.
— Вижу, вижу, — говорит он, стараясь себя подбодрить. — Самое неприятное то, что тебе уже не больно. Он мрачнеет, щелкает языком, замирает на несколько секунд, уставившись в одну точку и тряся бородкой. Потом вдруг щиплет меня за руку. В самом деле, как это ни странно, я ничего не ощущаю. Ренего издает легкий свист, который, по-видимому, ничего хорошего не означает.
— Случалось ли тебе обжечься или уколоться и не почувствовать боли? — спрашивает он.
К чему это он? Действительно, так было. Утюг… Я показываю ему пальцы, с которых еще не сошел коричневатый след ожога.
— Да, но какое отношение?..
Ренего не отвечает. Отпустив правое плечо, он хватает меня за левую руку.
— Раздвинь пальцы веером… Пошевели большим пальцем… Поверни кисть так, будто хочешь открыть ключом дверь.
Он наблюдает за этими немудреными движениями, которые я выполняю очень неловко. Наконец он осматривает меня с головы до ног и, наверное, думает: “Худая и уродливая! Куда подевались ее мышцы?” У меня по коже пробегают мурашки. Его взгляд беспокоит меня больше, чем плечо.
— Где твоя ночная рубашка?
— Под подушкой.
Он достает ее, помогает надеть и укрыться. Он не брюзжит, не ворчит, как обычно. Тем не менее вид у него сердитый, и нижняя челюсть движется так, будто он жует свой язык.
— Люк!
Миландр появляется с малышом на руках.
— Ну как, доктор?
Ренего похлопывает Клода по щечке и отвечает осторожно:
— Вывих плеча, — говорит он. — Но самое досадное не это. Не двигайся, Констанция. Лежи плашмя. Я сейчас вернусь и сделаю все, что надо. У меня нет с собой необходимых инструментов. — И притворно-веселым тоном добавляет: — Вот чертовка! И как только тебя угораздило?
Этим никого не проведешь. Беда совсем рядом. Впрочем, выйдя в прихожую, Козел становится разговорчивей. Напрягая слух, я улавливаю, разбираю обрывки фраз.
— Подвижность снижена… Потеря чувствительности… Это симптомы… Заболевание спинного мозга, но какое?.. Можно опасаться…
Следует медицинский термин, который я не расслышала.
— Или же…
Другие научные определения тоже застревают в его бородке.
* * *
Миландр возвращается. Он очень бледен, отчего веснушки выступают особенно отчетливо: словно ему только что выстрелили в лицо из ружья и дробинки застряли к коже. Я же еще должна его подбадривать!
— Да не волнуйся ты так. Это мне не впервой. Не покормишь ли ты мальчонку? Наверное, он проголодался. Только сначала дай мне фолиант в коленкоровом переплете — он стоит на комоде между поварской книгой и альманахами.
Люк колеблется — он хорошо знает, что речь идет о медицинском словаре, принадлежавшем моему отцу.
— Ну, давай! А не то я встану сама!
На это я была бы совершенно неспособна. Но Люк считает меня способной на все и послушно подает книгу.
— Спасибо. На кухонной полке стоит початая банка с вареньем. Намажь Клоду два сухарика.
Тем временем я одной рукой уже раскрываю и перелистываю словарь. Я прямо ищу страницу 749 — “Спинной мозг”. Вначале помещен рисунок, изображающий безупречный спинной мозг, от которого отходит тридцать одна пара корешков; он тянется, как опущенная пальмовая ветвь, простирающая листья во славу движения. Потом дается поперечный разрез, показывающий оболочки и полости, окружающие белое вещество, на котором вышит странный вензель — “Н” серого вещества. “Н” — символ непобедимости, черт побери! Пропустим параграф “Строение”, за ним параграф “Функции”, а также пояснительные схемы — некоторые из них напоминают схемы электропроводки. Я тороплюсь к третьему параграфу — “Заболевания спинного мозга”. Одно за другим мелькают красивые слова: табес, атрофия, склероз, сирингомиелия, гематомиелия, миелит, болезнь Фридриха, болезнь Литтла. Скажите пожалуйста, Клод совсем рядом со мной! Я отбиваюсь, я борюсь со словарем, уверенно отвергая половину этих болезней. Но атрофия мышц, пожалуй, может мне подойти. Одна фраза заставляет меня поперхнуться: “Эти нарушения необратимы ”. Я хватаюсь за другую: “Прогрессирующее течение болезни с временными ремиссиями ”. Но вот сирингомиелия — болезнь, название которой звучит как музыка, музыка моего реквиема. “Заболевание, вызывающее образование опухолей спинного мозга. По-видимому, определенную роль играют травматические повреждения. Паралич, начинающийся с кончиков пальцев и в некоторых случаях с внутренних органов. Расстройство моторных центров, постепенная потеря чувствительности. Медленная смерть в результате распространения болезни на продолговатый мозг или инфекционных осложнений ”. Я пробегаю глазами следующие страницы, едва останавливаюсь на гематомиелии и добираюсь до миелита: “Острое или хроническое воспаление спинного мозга, вызванное общей или местной инфекцией с образованием в спинном мозгу мелких абсцессов или же травматической этиологии ”. И снова то же заключение: “Излечение возможно, однако маловероятно ”.
Опять смерть. Всюду смерть. Закроем, закроем этот словарь. Закроем глаза!
* * *
Подходит Миландр и, полагая, что я задремала, забирает у меня словарь и на цыпочках уходит. Он не увидит эту идиотскую слезу, которая выскользнула из-под века и медленно катится по щеке. Так я и знала! Я всегда ждала такой судьбы. Всегда относилась к своей молодости, как к обреченной сестре, которую лечат без надежды на выздоровление. Но я не думала, что утрачу ее так рано. Я не люблю жаловаться. Но сегодня я не в силах удержаться. Пространство уже было против меня, потому что меня предали мои ноги. Теперь против меня восстало еще и время, потому что я скоро умру. Конечно, не завтра и не послезавтра, но еще до того, как я успею прожить то, что называется жизнью. Ах! Древний старик, для которого она так или иначе скоро кончится, который столько пережил, умирает малой смертью. Но ведь я не сделала ничего из того, что могла, и меня ждет большая смерть. Я прожила впустую. Ну что я могу теперь в четырех стенах?
Насмехайся, Констанция, от этого становится легче. Твой ангел-хранитель — насмешник. Он говорит: “Четыре стены? Идеальное единство места для твоей драмы!
Медленная агония? Идеальное единство времени! Ты немного подсократишь последнее действие. Впрочем…”
Впрочем, медицинские словари — опасная штука, это хорошо известно. В них никогда не следует заглядывать. Ни каждой странице имеется с полдюжины болезней, которые кажутся подходящими к данному случаю. Здесь найдешь все, что угодно, что угодно, но только не то, что есть на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60