Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Факты у него перед глазами, они вопиют, а он не верит, он видит их вверх ногами. И хочется сказать: «Если, друг милый, уже не видишь и не понимаешь факты у себя под носом, то чего ж в этой же статье морочишь людям головы цитатами из Полибия и Светония, ссылками на Адриана и Веспасиана!»
Главное обвинение, которое математик-патриот бросает коммунистам всех времен и народов, – антипатриотизм или, в лучшем случае, полное безразличие к своему народу. Но вот же опять Кампанелла. В его время Италия находилась под испанским гнетом. И что же коммунист-утопист? Он создает тайную организацию для борьбы против иноземцев и сам возглавляет ее. Факт, а не утопия!
С Марксом и Энгельсом как с вопиющими антипатриотами академик расправляется очень просто – с помощью одной цитатки из «Коммунистического манифеста»: «Коммунистов упрекают, будто (!) они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять того, чего у них нет». Но где же тут антипатриотизм? Он опровергается даже всего лишь одним словечком «будто», ведь в противном случае было бы сказано «что»: «Коммунистов упрекают, что они хотят отменить отечество». Впрочем, и это еще не было бы доказательством, ибо упрекать-то, особенно идейные противники, могут в чем угодно. Но дело не в этом только, а в том, что академик все понимает прямолинейно, плоско, как мы уже видели в его рассуждениях о Европе, которая «дрожала под Наполеоном», а потом «под Гитлером». Чехов однажды сказал: «В детстве у меня не было детства». Видимо, Шафаревич понимает это так: писатель родился сразу юношей со всеми вторичными половыми признаками. А писатель хотел сказать то, что всем понятно: его детство было ужасным, совсем не таким, допустим, как у графа Толстого. Обычная гипербола. Так же надо понимать и слова «Рабочие не имеют отечества». Не имеют отечества, где они могли бы жить достойно человека труда. Ведь здесь же, буквально в этом же абзаце, сказано, что пролетариат «национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия». Я не знаю, приходилось ли Шафаревичу когда-нибудь стоять у станка. Если приходилось, то ведь не больше 8 часов, а потом шел домой, принимал душ, играл в футбол, слушал радио, читал книги. А вот если бы выпало ему простоять на фабрике в духоте и грязи 14 часов, как в пору «Манифеста» заведено было на всех фабриках мира, а потом добрался бы он, шатаясь от усталости и голода, до своей койки в казарме, если койка не занята, – тогда, глядишь, понял бы, какова разница между отечеством пролетария и отечеством буржуа.
Но и это еще не все! Данный раздел «Манифеста» построен так: авторы приводят особенно характерные обвинения в адрес коммунистов и опровергают их. Буквально перед вопросом об отечестве и национальности читаем: «Вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, – кричит нам хором вся буржуазия… Нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов». В ряду таких опровержений стоит в «Манифесте» и рассуждение о национальности, об отечестве, в этом ряду его и надо толковать. А Шафаревич вырвал по обыкновению цитатку из контекста, обрубил все связи и жилы и мчится с кровоточащим обрубком на суд цивилизованного сообщества.
«Правда», № 94-96, август 1999
НА ТВОЕМ БЫ МЕСТЕ (А.Проханов)
Что бы я предпринял, сидя в высоком кресле главного редактора всемирно знаменитой газеты «Завтра» и вдыхая несказанный аромат своей собственной великой славы?
Прежде всего, я регулярно учинял бы нежные экзекуции своим сотрудникам, в первую очередь – заместителям. Например, я заботливо спросил бы одного из них: «Ты на кого работаешь, голубь, когда сочиняешь хвалебную до небес статью о романе Георгия Владимова „Генерал и его армия“, который тут же получает демократскую премию то ли Букера, то ли Пукера, то ли Какера?.. Ты кого поддерживаешь, ангел подколодный, когда ставишь в номер стихи безвестного графомана, который, вишь ты, грозится, что, как Кутузов отступающих наполеоновских солдат, он заставит коммунистов жрать конину? Ведь тогда у нас в редколлегии состоял сам товарищ Зюганов, коммунист № 1-бис. А таким коммунистам, как Бушин, конина в охотку. Он еще весной 1943 года на фронте под Сухиничами жрал ее, как и все братья-славяне, так, что за ушами пищало. Где тогда был твой графоман?.. Ты кого прославляешь, болезный, когда захлебываешься от восторга по поводу позорной постановки в Малом театре деревянной пьесы Солженицына „Пир победителей“? Шолохов писал о ней, что ее форма „беспомощна и неумна“, а если говорить о сути, то „поражает какое-то болезненное бесстыдство автора“. Неужели для тебя творец бессмертного „Тихого Дона“ меньший авторитет, чем сочинитель уже ныне, при его жизни, никем не читаемых гроссбухов? Да ведь и сам он еще в известном письме к IV съезду писателей СССР в мае 1967 года отрекся от этой пьесы, а теперь видит, что власти-то никакой в стране уже не существует, никакого надзора за приличием нет, скоро без штанов ходить будут, и он полез на чердак, разыскал там замшелую рукопись, стряхнул полувековую пыль и с тем же болезненным бесстыдством помчался в Малый… Соображаешь ли ты, что делаешь, аспид, когда на первой полосе нашей газеты в День Красной Армии в одном ряду с портретами великих русских полководцев от Александра Невского до Георгия Жукова помещаешь – или это не ты? – портрет адмирала Колчака? Да это же беспримесный американский наемник! Почитай хотя бы, что писал о нем в „Нашем современнике“ Вадим Кожинов. Он не только называет по именам его заокеанских советников и инструкторов, но и приводит дотошные цифровые данные о полученных из США военной технике и снаряжении: винтовки, пулеметы, пушки, шинели, связь…»
Что я сделал бы еще на месте Александра Проханова? Конечно же, перестал бы печатать литературных психов. Например, того, который настрочил книгу о генерале Власове, духовном сыне Колчака. Он, между прочим, и сам генерал. Ну, правда, пуровский, как, скажем, адмирал Гайдар, и скорее всего – волкогоновской выпечки. Так этот волкогоновец уверяет, что всеми самыми крупными победами в Великой Отечественной войне мы обязаны именно Власову. Как это? Как это?
А очень просто, говорит: под тайным, но непререкаемым командованием Власова было 50 дивизий, сформированных немцами из наших военнопленных, эти дивизии командование вермахта бросало во все крупные битвы, но в решающий момент они расступались перед Красной Армией, и та наносила удар с фланга или тыла, что и давало нам победу. Ну, хорошо, один раз немцы могли оплошать, но как же они попались на удочку и второй раз, и третий, и пятый? Не глупые ведь люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Главное обвинение, которое математик-патриот бросает коммунистам всех времен и народов, – антипатриотизм или, в лучшем случае, полное безразличие к своему народу. Но вот же опять Кампанелла. В его время Италия находилась под испанским гнетом. И что же коммунист-утопист? Он создает тайную организацию для борьбы против иноземцев и сам возглавляет ее. Факт, а не утопия!
С Марксом и Энгельсом как с вопиющими антипатриотами академик расправляется очень просто – с помощью одной цитатки из «Коммунистического манифеста»: «Коммунистов упрекают, будто (!) они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять того, чего у них нет». Но где же тут антипатриотизм? Он опровергается даже всего лишь одним словечком «будто», ведь в противном случае было бы сказано «что»: «Коммунистов упрекают, что они хотят отменить отечество». Впрочем, и это еще не было бы доказательством, ибо упрекать-то, особенно идейные противники, могут в чем угодно. Но дело не в этом только, а в том, что академик все понимает прямолинейно, плоско, как мы уже видели в его рассуждениях о Европе, которая «дрожала под Наполеоном», а потом «под Гитлером». Чехов однажды сказал: «В детстве у меня не было детства». Видимо, Шафаревич понимает это так: писатель родился сразу юношей со всеми вторичными половыми признаками. А писатель хотел сказать то, что всем понятно: его детство было ужасным, совсем не таким, допустим, как у графа Толстого. Обычная гипербола. Так же надо понимать и слова «Рабочие не имеют отечества». Не имеют отечества, где они могли бы жить достойно человека труда. Ведь здесь же, буквально в этом же абзаце, сказано, что пролетариат «национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия». Я не знаю, приходилось ли Шафаревичу когда-нибудь стоять у станка. Если приходилось, то ведь не больше 8 часов, а потом шел домой, принимал душ, играл в футбол, слушал радио, читал книги. А вот если бы выпало ему простоять на фабрике в духоте и грязи 14 часов, как в пору «Манифеста» заведено было на всех фабриках мира, а потом добрался бы он, шатаясь от усталости и голода, до своей койки в казарме, если койка не занята, – тогда, глядишь, понял бы, какова разница между отечеством пролетария и отечеством буржуа.
Но и это еще не все! Данный раздел «Манифеста» построен так: авторы приводят особенно характерные обвинения в адрес коммунистов и опровергают их. Буквально перед вопросом об отечестве и национальности читаем: «Вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, – кричит нам хором вся буржуазия… Нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов». В ряду таких опровержений стоит в «Манифесте» и рассуждение о национальности, об отечестве, в этом ряду его и надо толковать. А Шафаревич вырвал по обыкновению цитатку из контекста, обрубил все связи и жилы и мчится с кровоточащим обрубком на суд цивилизованного сообщества.
«Правда», № 94-96, август 1999
НА ТВОЕМ БЫ МЕСТЕ (А.Проханов)
Что бы я предпринял, сидя в высоком кресле главного редактора всемирно знаменитой газеты «Завтра» и вдыхая несказанный аромат своей собственной великой славы?
Прежде всего, я регулярно учинял бы нежные экзекуции своим сотрудникам, в первую очередь – заместителям. Например, я заботливо спросил бы одного из них: «Ты на кого работаешь, голубь, когда сочиняешь хвалебную до небес статью о романе Георгия Владимова „Генерал и его армия“, который тут же получает демократскую премию то ли Букера, то ли Пукера, то ли Какера?.. Ты кого поддерживаешь, ангел подколодный, когда ставишь в номер стихи безвестного графомана, который, вишь ты, грозится, что, как Кутузов отступающих наполеоновских солдат, он заставит коммунистов жрать конину? Ведь тогда у нас в редколлегии состоял сам товарищ Зюганов, коммунист № 1-бис. А таким коммунистам, как Бушин, конина в охотку. Он еще весной 1943 года на фронте под Сухиничами жрал ее, как и все братья-славяне, так, что за ушами пищало. Где тогда был твой графоман?.. Ты кого прославляешь, болезный, когда захлебываешься от восторга по поводу позорной постановки в Малом театре деревянной пьесы Солженицына „Пир победителей“? Шолохов писал о ней, что ее форма „беспомощна и неумна“, а если говорить о сути, то „поражает какое-то болезненное бесстыдство автора“. Неужели для тебя творец бессмертного „Тихого Дона“ меньший авторитет, чем сочинитель уже ныне, при его жизни, никем не читаемых гроссбухов? Да ведь и сам он еще в известном письме к IV съезду писателей СССР в мае 1967 года отрекся от этой пьесы, а теперь видит, что власти-то никакой в стране уже не существует, никакого надзора за приличием нет, скоро без штанов ходить будут, и он полез на чердак, разыскал там замшелую рукопись, стряхнул полувековую пыль и с тем же болезненным бесстыдством помчался в Малый… Соображаешь ли ты, что делаешь, аспид, когда на первой полосе нашей газеты в День Красной Армии в одном ряду с портретами великих русских полководцев от Александра Невского до Георгия Жукова помещаешь – или это не ты? – портрет адмирала Колчака? Да это же беспримесный американский наемник! Почитай хотя бы, что писал о нем в „Нашем современнике“ Вадим Кожинов. Он не только называет по именам его заокеанских советников и инструкторов, но и приводит дотошные цифровые данные о полученных из США военной технике и снаряжении: винтовки, пулеметы, пушки, шинели, связь…»
Что я сделал бы еще на месте Александра Проханова? Конечно же, перестал бы печатать литературных психов. Например, того, который настрочил книгу о генерале Власове, духовном сыне Колчака. Он, между прочим, и сам генерал. Ну, правда, пуровский, как, скажем, адмирал Гайдар, и скорее всего – волкогоновской выпечки. Так этот волкогоновец уверяет, что всеми самыми крупными победами в Великой Отечественной войне мы обязаны именно Власову. Как это? Как это?
А очень просто, говорит: под тайным, но непререкаемым командованием Власова было 50 дивизий, сформированных немцами из наших военнопленных, эти дивизии командование вермахта бросало во все крупные битвы, но в решающий момент они расступались перед Красной Армией, и та наносила удар с фланга или тыла, что и давало нам победу. Ну, хорошо, один раз немцы могли оплошать, но как же они попались на удочку и второй раз, и третий, и пятый? Не глупые ведь люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128