Так, Иоанн, понимая, что суд и распятие Христа не могло произойти в субботу, переносит это событие на пятницу. Более понятна причина предательства Иуды: «во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать его», Иисус после омовения ног ученикам, сказал: «вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то». В глазах верующего, это было прямое богохульство и смертный грех. Более понятна и суть его предательства — Иуда просто «знал место» за потоком Кедрон, «где был сад, в который вошел Сам и ученики Его», «потому что Иисус часто собирался там с учениками своими». И вовсе не нужно было целованием указывать на Иисуса, ведь после всех этих проповедей и чудес в Храме, его должен был знать в лицо почти каждый житель Иерусалима!
Правдоподобней выглядит и сам арест. По Иоанну, не толпа с кольями пришла схватить Иисуса, а «Иуда, взяв отряд воинов и служителей» приходит в конспиративное место «с фонарями и светильниками и оружием». Иисус, «зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея, Иисус говорит им: это Я… итак, если, Меня ищете, оставьте их, пусть идут…» После этого «воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса, и связали Его».
В отличие от синоптиков*, которые говорят о двух первосвященниках — Анне и Каиафе, Иоанн говорит об одном. Связанного Иисуса отвели «сперва к Анне; ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником». В дальнейшем мы увидим, что исторически такого порядка не было, но само изложение по внутренней логике, выглядит более правдоподобно. Там, в доме Анны и произошел первый допрос Иисуса: Первосвященник спросил его «об учениках Его и об учении Его». На это Иисус вполне резонно отвечает, что он проповедовал открыто: «Я говорил явно миру, Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего».
Ничего не добившись от арестованного, «Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе». Что происходило у него, Иоанн не говорит, так как тут же "от Каиафы повели Иисуса в преторию*". По Иоанну, это было субботнее утро в день перед Пасхой: «Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». Пилат сам вышел к ним и спросил, в чем вина арестованного? «Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Правитель предложил собравшимся судить арестованного «по закону вашему», но ему возразили, что вынесение смертных приговоров не входит в юрисдикцию иудеев. Делать нечего, «Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты царь Иудейский?» Иисус поинтересовался, по своей ли инициативе проводит Пилат расследование? Правитель пренебрежительно заметил: «разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя Мне: что Ты сделал?» Иисус в ответ на обвинение заверил Пилата: «Царство Мое не от мира сего». Тем самым он дал понять правителю, что не представляет опасности для Римской империи и «пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Такие мелочи как истина или справедливость прокуратора Иудеи не волновали и, небрежно бросив — «что есть истина?», Пилат вышел к ожидавшим его решения иудеям и сказал им: «я никакой вины не нахожу в нем».
Пилат предложил им отпустить Иисуса: «есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» Ответ присутствующих при этом иудеев в данном Евангелии выглядит правдоподобнее, чем у синоптиков. Не стихийно собравшийся народ не захотел освобождения Иисуса, а те, кто привел его на суд к Пилату.
Услышав, что они не хотят освобождения арестованного, Пилат «велел бить Его». В Евангелии от Иоанна звучит тот же мотив, что и у синоптиков, правитель всячески хочет показать, что он непричастен к осуждению Иисуса. На фоне вседозволенности и почти полного самовластия римских наместников это абсолютно неправомерный мотив. Но как бы там ни было Пилат снова выводит арестованного и говорит собравшимся: «вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины». Но иудеи продолжали требовать смертной казни и кричали «распни, распни Его!». Тут Пилат делает довольно хитрый ход, он говорит собравшимся: «возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины». Иоанн представляет дело так, что Пилат всячески пытается освободить узника, а вот иудеи всеми мерами убеждают его в том, что тот должен умереть. Когда не срабатывает аргумент, что Иисус повинен смерти, «потому что сделал Себя Сыном Божиим», они прибегают к последнему средству — бросают правителю в глаза обвинение в том, что он не радеет об интересах империи: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий делающий себя царем, противник кесарю». После этих слов, Пилату не оставалось ничего другого, как осудить Иисуса.
Была, как пишет Иоанн, «пятница пред Пасхою, и час шестый». Пилат «сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа», и суд совершился. Иисус сам, без посторонней помощи, «неся крест свой, вышел на место, называемое Лобное, по-Еврейски Голгофа», где его и распяли. Иоанн дает свой вариант надписи на кресте, по его версии, она выглядела так: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». В дальнейшем события опять развивались не по синоптикам. Вкусив уксуса и произнеся «свершилось!», Иисус, «преклонив главу, предал дух». Ни землетрясений, ни массового выхода из гробов внезапно воскресших мертвецов, ничего этого у Иоанна нет. Далее Иоанн говорит: «но как тогда была Пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, ибо та Суббота была день великий, просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их». Воины пошли и сделали то, о чем их просили, но так как Иисус к тому времени был уже мертв, голени у него перебивать не стали, ограничились тем, что один из воинов пронзил копьем ему ребра. Как умерли остальные распятые, Иоанн не говорит.
С той же просьбой явился к Пилату Иосиф из Аримофеи, «ученик Иисуса, но тайный — из страха от Иудеев, просил Пилата, чтобы снять Тело Иисуса; и позволил». А почему и не позволить, если он это уже сделал прежде по просьбе «Иудеев»? Пришел также и Никодим, «и принес состав из смирны и алоя, литр около ста». Они же и положили тело Иисуса «как обыкновенно погребают Иудеи», в «новом гробе», «ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко».
Воскресение Иисуса Иоанн описывает тоже не так, как синоптики. В первый день недели, неясно зачем — к гробу пришла Мария Магдалина и обнаружила, что камень отвален. Она тут же «бежит, и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его». Непонятно, как она узнала, что тела в гробнице нет — ведь когда она пришла, «было еще темно», а в гробницу она не заглядывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Правдоподобней выглядит и сам арест. По Иоанну, не толпа с кольями пришла схватить Иисуса, а «Иуда, взяв отряд воинов и служителей» приходит в конспиративное место «с фонарями и светильниками и оружием». Иисус, «зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея, Иисус говорит им: это Я… итак, если, Меня ищете, оставьте их, пусть идут…» После этого «воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса, и связали Его».
В отличие от синоптиков*, которые говорят о двух первосвященниках — Анне и Каиафе, Иоанн говорит об одном. Связанного Иисуса отвели «сперва к Анне; ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником». В дальнейшем мы увидим, что исторически такого порядка не было, но само изложение по внутренней логике, выглядит более правдоподобно. Там, в доме Анны и произошел первый допрос Иисуса: Первосвященник спросил его «об учениках Его и об учении Его». На это Иисус вполне резонно отвечает, что он проповедовал открыто: «Я говорил явно миру, Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего».
Ничего не добившись от арестованного, «Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе». Что происходило у него, Иоанн не говорит, так как тут же "от Каиафы повели Иисуса в преторию*". По Иоанну, это было субботнее утро в день перед Пасхой: «Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». Пилат сам вышел к ним и спросил, в чем вина арестованного? «Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Правитель предложил собравшимся судить арестованного «по закону вашему», но ему возразили, что вынесение смертных приговоров не входит в юрисдикцию иудеев. Делать нечего, «Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты царь Иудейский?» Иисус поинтересовался, по своей ли инициативе проводит Пилат расследование? Правитель пренебрежительно заметил: «разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя Мне: что Ты сделал?» Иисус в ответ на обвинение заверил Пилата: «Царство Мое не от мира сего». Тем самым он дал понять правителю, что не представляет опасности для Римской империи и «пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Такие мелочи как истина или справедливость прокуратора Иудеи не волновали и, небрежно бросив — «что есть истина?», Пилат вышел к ожидавшим его решения иудеям и сказал им: «я никакой вины не нахожу в нем».
Пилат предложил им отпустить Иисуса: «есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» Ответ присутствующих при этом иудеев в данном Евангелии выглядит правдоподобнее, чем у синоптиков. Не стихийно собравшийся народ не захотел освобождения Иисуса, а те, кто привел его на суд к Пилату.
Услышав, что они не хотят освобождения арестованного, Пилат «велел бить Его». В Евангелии от Иоанна звучит тот же мотив, что и у синоптиков, правитель всячески хочет показать, что он непричастен к осуждению Иисуса. На фоне вседозволенности и почти полного самовластия римских наместников это абсолютно неправомерный мотив. Но как бы там ни было Пилат снова выводит арестованного и говорит собравшимся: «вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины». Но иудеи продолжали требовать смертной казни и кричали «распни, распни Его!». Тут Пилат делает довольно хитрый ход, он говорит собравшимся: «возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины». Иоанн представляет дело так, что Пилат всячески пытается освободить узника, а вот иудеи всеми мерами убеждают его в том, что тот должен умереть. Когда не срабатывает аргумент, что Иисус повинен смерти, «потому что сделал Себя Сыном Божиим», они прибегают к последнему средству — бросают правителю в глаза обвинение в том, что он не радеет об интересах империи: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий делающий себя царем, противник кесарю». После этих слов, Пилату не оставалось ничего другого, как осудить Иисуса.
Была, как пишет Иоанн, «пятница пред Пасхою, и час шестый». Пилат «сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа», и суд совершился. Иисус сам, без посторонней помощи, «неся крест свой, вышел на место, называемое Лобное, по-Еврейски Голгофа», где его и распяли. Иоанн дает свой вариант надписи на кресте, по его версии, она выглядела так: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». В дальнейшем события опять развивались не по синоптикам. Вкусив уксуса и произнеся «свершилось!», Иисус, «преклонив главу, предал дух». Ни землетрясений, ни массового выхода из гробов внезапно воскресших мертвецов, ничего этого у Иоанна нет. Далее Иоанн говорит: «но как тогда была Пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, ибо та Суббота была день великий, просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их». Воины пошли и сделали то, о чем их просили, но так как Иисус к тому времени был уже мертв, голени у него перебивать не стали, ограничились тем, что один из воинов пронзил копьем ему ребра. Как умерли остальные распятые, Иоанн не говорит.
С той же просьбой явился к Пилату Иосиф из Аримофеи, «ученик Иисуса, но тайный — из страха от Иудеев, просил Пилата, чтобы снять Тело Иисуса; и позволил». А почему и не позволить, если он это уже сделал прежде по просьбе «Иудеев»? Пришел также и Никодим, «и принес состав из смирны и алоя, литр около ста». Они же и положили тело Иисуса «как обыкновенно погребают Иудеи», в «новом гробе», «ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко».
Воскресение Иисуса Иоанн описывает тоже не так, как синоптики. В первый день недели, неясно зачем — к гробу пришла Мария Магдалина и обнаружила, что камень отвален. Она тут же «бежит, и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его». Непонятно, как она узнала, что тела в гробнице нет — ведь когда она пришла, «было еще темно», а в гробницу она не заглядывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77