Вентимор сидел и беспомощно смотрел на происходившее; он чувствовал, что в нем возрождается злоба на джинна. Это было уже слишком! В его лета пора быть умнее!
Нельзя сказать, чтобы в самой пляске было что-нибудь предосудительное; но все же развлечение такого рода совсем не подходило к данным обстоятельствам. Теперь Гораций жалел, что не сообщил Факрашу, кто были гости, которых он ожидал; тогда, может быть, даже джинн выказал бы более такта в своих распоряжениях.
— Эта девушка также из Эрльс-Корта? — осведомилась г-жа Фютвой, уже совершенно пробудившись.
— О нет! — сказал Гораций. — Я пригласил ее из «Бюро Развлечений» Гаррода. Мне там говорили, что она хороша и своеобразна, знаете. Но вполне прилична, она… она это делает только для того, чтобы помогать больной тетке.
Все эти объяснения, как он сам чувствовал, давая их, были не только напрасны, но и совершенно неубедительны; только он дошел до такого состояния, когда человек с ужасом открывает в себе неведомый ему самому запас лживости.
— Мне казалось бы, что есть другие способы помогать больным теткам, — заметила г-жа Фютвой. — Как зовут эту барышню?
— Тинклер, — сказал Гораций экспромтом. — Г-жа Клементина Тинклер.
— Она, конечно, иностранка?
— Я должен был сказать «мадемуазель». И Тинкла… с «а», на конце. Я думаю, ее мать была из Аравии… но наверное не знаю, — объяснял Гораций, чувствуя, что Сильвия отняла свою руку и смотрит на него с тайным беспокойством.
«Необходимо положить этому конец», — думал он.
— Кажется, вам начинает это надоедать, дорогая, — сказал он громко, — мне — точно так же. Я скажу им, чтобы они уходили. — Он встал и вытянул руку, в знак того, что танец должен прекратиться.
Он прекратился сразу, но, к его невыразимому ужасу, танцовщица, звеня монетами, перебежала через залу с поразительным проворством и упала к его ногам в виде кучи газа, причем схватила его за руку обеими руками, покрывая ее поцелуями и бормоча слова на каком-то неизвестном ему языке.
— Что же это, обычное завершение представлений мисс Тинкла? — спросила г-жа Фютвой, пылая вполне естественным негодованием.
— Право, не знаю, — сказал несчастный Гораций, — я не могу разобрать, что она говорит.
— Если я понимаю ее правильно, — сказал профессор, — она называет вас «светом своих очей» и «жизнедавцем ее сердца».
— О, — сказал Гораций, — она положительно ошибается, знаете! Это… это только проявление артистического темперамента… они, собственно, ничего под этим не подразумевают. Моя… уважаемая барышня, — прибавил он, — вы танцевали очаровательно и все мы вам очень обязаны, уверяю вас, но мы больше не хотим вас задерживать. Профессор, — прибавил он, видя что она и но думает вставать, — не будете ли вы так любезны объяснить им по-арабски, что я был бы им очень обязан, если бы они сейчас же ушли?
Профессор сказал несколько слов, которые произвели желанный эффект. Девушка слегка вскрикнула и умчалась под арку, а музыканты, схватив свои инструменты, потрусили за ней.
— Мне так жаль, — сказал Гораций, для которого весь вечер прошел исключительно в извинениях, — не такого рода спектакля можно было ожидать от такой фирмы, как Уайтлей.
— Совершенно верно, — согласился профессор, — но я понял из ваших слов, что мисс Тинкла была вам рекомендована фирмой Гаррода?
— Очень может быть, — сказал Гораций, — но это не меняет дела. Нельзя было ожидать этого от них.
— Вероятно, они не знают, как бесстыдно ведет себя эта молодая особа, — сказала г-жа Фютвой. — И я думаю, что нужно бы сообщить им об этом.
— Я, конечно, буду жаловаться, — сказал Гораций, — и не пожалею красок.
— Больше веса имел бы протест, заявленный женщиной, — сказала г-жа Фютвой, — и так как я находилась тут же, то сочту себя обязанной…
— Нет, я бы не хотел… — сказал Гораций. — Нет, вам не следует этого делать. Потому что теперь я припоминаю, что она но от Гаррода и не от Уайтлей.
— В таком случае, не будете ли вы так добры сообщить нам, откуда же она?
— Я сообщил бы, если бы знал, — сказал Гораций, — но я не знаю.
— Как? — воскликнул профессор резко. — Не хотите ли вы этим сказать, что вы не можете объяснить, откуда эта танцовщица, которая, в присутствии моей дочери, целует вам руки и обращается к вам с нежными эпитетами.
— Восточные метафоры! — сказал Гораций. — Она немножко пересолила. Разумеется, если бы я мог предвидеть, что она устроит такую сцену… Сильвия, — вдруг прервал он себя, — а вы не сомневаетесь во мне?
— Нет, Гораций, — сказала Сильвия просто, — я уверена, что у вас есть какое-нибудь объяснение… только мне кажется, что лучше было бы его дать.
— Если бы я рассказал вам правду, — медленно произнес Гораций, — никто бы из вас не поверил мне.
— Значит, вы признаете, что до сих пор вы не говорили правды? — вставил профессор.
— Не такую чистую, как я бы хотел, — сознался Гораций.
— Я это подозревал. В таком случае, если вы не можете быть совершенно чистосердечны, вы едва ли удивитесь нашей просьбе считать вашу помолвку нарушенной.
— Нарушенной! — повторил Гораций. — Сильвия, вы не покинете меня! Вы же знаете, что я не могу сделать ничего, недостойного вас!
— Я уверена, что вы не можете сделать ничего, что заставило бы меня любить вас хоть капельку меньше. Почему же вам не быть вполне откровенным с нами?
— Потому что, голубушка, — сказал Гораций, — я попал в такие тиски, что откровенностью еще больше испортил бы дело.
— В таком случае, — сказал профессор, — так как теперь уже, кстати, и поздно, вы разрешите одному из вашей многочисленной свиты сходить за экипажем?
Гораций хлопнул в ладоши, но ответа на призыв не последовало и в передней не оказалось ни одного раба.
— Боюсь, что все слуги ушли, — объяснил он и хотел прибавить, что по уговору они имели право уйти в одиннадцать часов, но тут он встретился взглядом с профессором и воздержался. — Если вам угодно подождать здесь, я схожу за извозчиком, — прибавил он.
— Вам нет надобности беспокоиться, — сказал профессор. — Жена и дочь уже оделись, и мы пройдем пешком, пока найдем экипаж. Итак, г. Вентимор, мы пожелаем вам спокойной ночи… прощайте. Потому что после того, что случилось, я думаю, у вас хватит такта прекратить ваши посещения и не делать попыток видеться с Сильвией.
— Я вам даю честное слово. — протестовал Гораций, — что не сделал ничего такого, за что стоило бы отказать мне от дома.
— Никак не могу согласиться с вами. Я всегда не вполне одобрял эту помолвку, потому что, как я и высказал вам в свое время, я подозревал вас в легкомысленном отношении к деньгам. Даже принимая ваше приглашение на сегодняшний вечер, я предостерегал вас, — как вы можете припомнить, — чтобы вы не сочли это предлогом для безумных расходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57