- Несколько смягчившись, Ладошников добавил: - Ты сам не знаешь, чего хочешь...
- А ты знаешь?
Ладошников неожиданно опять расхохотался.
- Знаю... Зверски хочу есть...
Как гостеприимному хозяину, мне пришлось отправиться на кухню и принести ржаную кашу.
4
- Вот тут-то и начинается, - лукаво улыбаясь, Бережков поднял указательный палец, - новая глава нашей невыдуманной повести. К этой главе подошел бы эпиграф: "Роковая минута приближалась. Пушкин".
Предложив Ладошникову завтрак, я счел нужным извиниться за скудное угощение:
- Понимаешь, нет больше ни черта. И мне и Маше выдали такой паек. Кроме того, еще со времен "Компаса" у меня остался целый мешок ржи. Этим и питаюсь. Как по-твоему, есть можно? Уварилась?
- Сойдет...
Ладошников безропотно стал уминать распаренные зерна ржи, выплевывая колючую шелуху.
- А почему ты, - спросил он, - не смелешь эту штуку?
- Негде... Во всей Москве нет ни одной мельницы, где нам с тобой смололи бы зерно. Не берут от частных граждан.
- Эх ты, изобретатель!.. Вздыхаешь, ноешь... Лучше сотворил бы мельницу.
В тот же миг я чуть не привскочил, словно подброшенный ударом тока. Грандиозная идея! Вот она, изумительная выдумка, первая из тех, которые принесут мне - вольному изобретателю! - потрясающие деньги, основной и оборотный капитал для моей будущей свободной экспериментальной мастерской.
Как завороженный я глядел на кашу. Ведь в учреждениях и на предприятиях до сих пор выдают пайки, до сих пор тысячи людей получают немолотую рожь и затем, выплевывая шелуху, едят кашу из вареных зерен, потому что их негде смолоть. Следовательно, в самом деле надо устроить мельницу! Теперь это разрешено. Клянусь, это нужно и государству!
Ну-с, дорогой Ладошников, посмотрим, что ты скажешь о твоем друге, свободном конструкторе, через год-другой?
Не помню, как я попрощался со своим гостем. Проводив его, я быстро оделся и выскочил из дому. Выскочил, чтобы найти помещение для мельницы.
5
С деревьев падали листья, скупо пригревало осеннее солнце. Куда идти? Чего долго раздумывать? Пойду навстречу солнцу. Распевая, я шагал по бульварам Садового кольца. Уши пылали, тротуар пружинил подо мной.
Близ Самотеки я заметил небольшой желтенького цвета особнячок, одноэтажный, с мезонином. Домик стоял на юру, на углу тихого переулка, и был нежилым, заброшенным - это угадывалось с одного взгляда. От забора, растащенного, очевидно, на дрова, остались лишь обрубки столбов; оконные стекла запылились и кое-где потрескались; на двери висел огромный ржавый замок.
Я потрогал замок и заглянул в окно. На полу валялись затоптанные обрывки бумаг, как это часто бывает в нежилых домах. Удалось разглядеть что-то странное: какие-то станки (ого, это подходяще!), какие-то ванны или корыта, брошенный около дверей продранный диван.
Я моментально разыскал домоуправление.
- Чей дом?
Председатель домоуправления, который, судя по свободному пиджаку, был когда-то толстым, оглядел меня, очевидно, проникся почтением, встал, откашлялся и с готовностью сообщил, что до революции в доме помещалась мастерская по оцинковке и никелировке металлических изделий, а потом хозяева куда-то выехали. Теперь мастерская числится за автосекцией Московского Совета. Смиренный председатель так никогда и не узнал, что в эту минуту я его чуть не обнял. Но в те времена я уже умел сдерживать свой адский темперамент.
Мне буквально ворожила бабушка. В автосекции я всегда встречал ласку и привет как один из ее основателей, как достойный сотоварищ братства автомобилистов.
С Самотеки я поспешил в автосекцию, разыскал председателя, своего доброго знакомого, и сказал:
- Дай мне ключ от особняка на Самотеке.
- Какой ключ? Какой особняк? Понятия не имею ни о каком особняке.
- Дом числится за тобой, там висит замок.
- Ну и что же?
- Я хочу посмотреть, нельзя ли там опробовать одно мое изобретение.
- А что ты придумал?
- Объясню потом. Разреши сначала осмотреть.
- Пожалуйста. Мне этот особняк пока не нужен.
- Пошли кого-нибудь со мной. Мы откроем и произведем опись.
Вместе с одним из служащих автосекции я отправился обратно на бульвар и одним ударом лома сшиб заржавевший замок. Нашим взорам предстала брошенная на ходу жестяная и никелировочная мастерская.
Внизу стояло несколько ванн, в которых когда-то производились оцинковка и никелировка. В одной из комнат сохранились остатки обстановки: хромое кресло, облупившийся комод и продырявленный диван.
Опись была составлена в четверть часа. По этой описи я принял дом, обязавшись в ближайшие же дни снова приехать в автосекцию, чтобы оформить аренду.
6
Словно охваченный пламенем, я не мог угомониться.
Не было покоя и Маше. Первоклассная специалистка по устройству выставок весь вечер орудовала тряпкой и щеткой, подметала, мыла, скребла и все-таки никак не могла справиться с осевшей в особнячке многолетней пылью.
А я тем временем занялся электричеством, проверил провода, зачистил контакты и, абсолютно не чувствуя усталости, притащил из дому массу необходимых вещей, в том числе несколько лампочек, и осветил особнячок.
У Маши уже накопилась груда мусора.
- Алеша, все это надо вынести... Выбросить в помойку.
- Выбросить? Ты сошла с ума! Это драгоценнейшие вещи!
Я бережно перебрал всю кучу. Дырявые ведра - пригодятся; стоптанный ботинок - это же кожа, понимаешь, Маша, кожа для разных прокладок; драные решета, ого, еще как потребуются; обрезки жести - нужны, нужны; сломанные пружины от дивана - тоже пойдут в дело; рваная бумага - вот этим, пожалуй, можно пожертвовать. И то не выбросить, а протопить печку, подсушить воздух. Благо, вот и дровишки завалялись.
Рассортировав мусор, я занялся печкой, просмотрел дымоход, очистил топку от золы, прожег бумагой подтопок, надымил (чем, конечно, вызвал ропот Маши) и был необыкновенно счастлив, когда наконец печка потянула.
Прекрасное помещение!
- Машенька, ты думаешь, я ограничусь мельницей? Как бы не так... Это только начало. Плацдарм...
- Для великих дел? - подает голос сестра.
Я улавливаю легкую иронию. Весь день Маша помалкивает, не хочет портить мое великолепное настроение, помогает мне, но порой вздыхает.
Потрясающая идея сооружения мельницы явно не привела ее в восторг. Но ведь сама же она уговаривала меня хоть чем-нибудь заняться, лишь бы я перестал хандрить, валяться.
Какое там валяться! С нынешнего дня я буду спать вот на этом диване, из которого торчат концы пружин, буду вскакивать на рассвете и работать, трудиться над своим изобретением.
- Что? Ты намереваешься здесь ночевать?
Отбросив свою робость, Машенька принялась разносить ужасное, отсыревшее помещение, в котором за одну ночь можно заработать туберкулез или по меньшей мере ревматизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
- А ты знаешь?
Ладошников неожиданно опять расхохотался.
- Знаю... Зверски хочу есть...
Как гостеприимному хозяину, мне пришлось отправиться на кухню и принести ржаную кашу.
4
- Вот тут-то и начинается, - лукаво улыбаясь, Бережков поднял указательный палец, - новая глава нашей невыдуманной повести. К этой главе подошел бы эпиграф: "Роковая минута приближалась. Пушкин".
Предложив Ладошникову завтрак, я счел нужным извиниться за скудное угощение:
- Понимаешь, нет больше ни черта. И мне и Маше выдали такой паек. Кроме того, еще со времен "Компаса" у меня остался целый мешок ржи. Этим и питаюсь. Как по-твоему, есть можно? Уварилась?
- Сойдет...
Ладошников безропотно стал уминать распаренные зерна ржи, выплевывая колючую шелуху.
- А почему ты, - спросил он, - не смелешь эту штуку?
- Негде... Во всей Москве нет ни одной мельницы, где нам с тобой смололи бы зерно. Не берут от частных граждан.
- Эх ты, изобретатель!.. Вздыхаешь, ноешь... Лучше сотворил бы мельницу.
В тот же миг я чуть не привскочил, словно подброшенный ударом тока. Грандиозная идея! Вот она, изумительная выдумка, первая из тех, которые принесут мне - вольному изобретателю! - потрясающие деньги, основной и оборотный капитал для моей будущей свободной экспериментальной мастерской.
Как завороженный я глядел на кашу. Ведь в учреждениях и на предприятиях до сих пор выдают пайки, до сих пор тысячи людей получают немолотую рожь и затем, выплевывая шелуху, едят кашу из вареных зерен, потому что их негде смолоть. Следовательно, в самом деле надо устроить мельницу! Теперь это разрешено. Клянусь, это нужно и государству!
Ну-с, дорогой Ладошников, посмотрим, что ты скажешь о твоем друге, свободном конструкторе, через год-другой?
Не помню, как я попрощался со своим гостем. Проводив его, я быстро оделся и выскочил из дому. Выскочил, чтобы найти помещение для мельницы.
5
С деревьев падали листья, скупо пригревало осеннее солнце. Куда идти? Чего долго раздумывать? Пойду навстречу солнцу. Распевая, я шагал по бульварам Садового кольца. Уши пылали, тротуар пружинил подо мной.
Близ Самотеки я заметил небольшой желтенького цвета особнячок, одноэтажный, с мезонином. Домик стоял на юру, на углу тихого переулка, и был нежилым, заброшенным - это угадывалось с одного взгляда. От забора, растащенного, очевидно, на дрова, остались лишь обрубки столбов; оконные стекла запылились и кое-где потрескались; на двери висел огромный ржавый замок.
Я потрогал замок и заглянул в окно. На полу валялись затоптанные обрывки бумаг, как это часто бывает в нежилых домах. Удалось разглядеть что-то странное: какие-то станки (ого, это подходяще!), какие-то ванны или корыта, брошенный около дверей продранный диван.
Я моментально разыскал домоуправление.
- Чей дом?
Председатель домоуправления, который, судя по свободному пиджаку, был когда-то толстым, оглядел меня, очевидно, проникся почтением, встал, откашлялся и с готовностью сообщил, что до революции в доме помещалась мастерская по оцинковке и никелировке металлических изделий, а потом хозяева куда-то выехали. Теперь мастерская числится за автосекцией Московского Совета. Смиренный председатель так никогда и не узнал, что в эту минуту я его чуть не обнял. Но в те времена я уже умел сдерживать свой адский темперамент.
Мне буквально ворожила бабушка. В автосекции я всегда встречал ласку и привет как один из ее основателей, как достойный сотоварищ братства автомобилистов.
С Самотеки я поспешил в автосекцию, разыскал председателя, своего доброго знакомого, и сказал:
- Дай мне ключ от особняка на Самотеке.
- Какой ключ? Какой особняк? Понятия не имею ни о каком особняке.
- Дом числится за тобой, там висит замок.
- Ну и что же?
- Я хочу посмотреть, нельзя ли там опробовать одно мое изобретение.
- А что ты придумал?
- Объясню потом. Разреши сначала осмотреть.
- Пожалуйста. Мне этот особняк пока не нужен.
- Пошли кого-нибудь со мной. Мы откроем и произведем опись.
Вместе с одним из служащих автосекции я отправился обратно на бульвар и одним ударом лома сшиб заржавевший замок. Нашим взорам предстала брошенная на ходу жестяная и никелировочная мастерская.
Внизу стояло несколько ванн, в которых когда-то производились оцинковка и никелировка. В одной из комнат сохранились остатки обстановки: хромое кресло, облупившийся комод и продырявленный диван.
Опись была составлена в четверть часа. По этой описи я принял дом, обязавшись в ближайшие же дни снова приехать в автосекцию, чтобы оформить аренду.
6
Словно охваченный пламенем, я не мог угомониться.
Не было покоя и Маше. Первоклассная специалистка по устройству выставок весь вечер орудовала тряпкой и щеткой, подметала, мыла, скребла и все-таки никак не могла справиться с осевшей в особнячке многолетней пылью.
А я тем временем занялся электричеством, проверил провода, зачистил контакты и, абсолютно не чувствуя усталости, притащил из дому массу необходимых вещей, в том числе несколько лампочек, и осветил особнячок.
У Маши уже накопилась груда мусора.
- Алеша, все это надо вынести... Выбросить в помойку.
- Выбросить? Ты сошла с ума! Это драгоценнейшие вещи!
Я бережно перебрал всю кучу. Дырявые ведра - пригодятся; стоптанный ботинок - это же кожа, понимаешь, Маша, кожа для разных прокладок; драные решета, ого, еще как потребуются; обрезки жести - нужны, нужны; сломанные пружины от дивана - тоже пойдут в дело; рваная бумага - вот этим, пожалуй, можно пожертвовать. И то не выбросить, а протопить печку, подсушить воздух. Благо, вот и дровишки завалялись.
Рассортировав мусор, я занялся печкой, просмотрел дымоход, очистил топку от золы, прожег бумагой подтопок, надымил (чем, конечно, вызвал ропот Маши) и был необыкновенно счастлив, когда наконец печка потянула.
Прекрасное помещение!
- Машенька, ты думаешь, я ограничусь мельницей? Как бы не так... Это только начало. Плацдарм...
- Для великих дел? - подает голос сестра.
Я улавливаю легкую иронию. Весь день Маша помалкивает, не хочет портить мое великолепное настроение, помогает мне, но порой вздыхает.
Потрясающая идея сооружения мельницы явно не привела ее в восторг. Но ведь сама же она уговаривала меня хоть чем-нибудь заняться, лишь бы я перестал хандрить, валяться.
Какое там валяться! С нынешнего дня я буду спать вот на этом диване, из которого торчат концы пружин, буду вскакивать на рассвете и работать, трудиться над своим изобретением.
- Что? Ты намереваешься здесь ночевать?
Отбросив свою робость, Машенька принялась разносить ужасное, отсыревшее помещение, в котором за одну ночь можно заработать туберкулез или по меньшей мере ревматизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152