Потому что Глашка метнула так, как не могло померещиться и в мечтах, – две шестерки. Роману выпала какая-то мелочь. Но хозяин Пустосвятовки уже завелся.
– Глашка, мечи! – вопил он, корча Роману немыслимые рожи и показывая длинный зеленый язык. – Выигранная утопленница против твоей – идет? – Он даже облизнулся, предвкушая весеннее торжество.
Глашка метнула. И опять Роман проиграл.
– Две моих против твоей парочки. – Водяной потер в восторге перепончатые лапы.
Всем известно, что азартнее водяных нет нечисти. Как соберутся они на Бездонном кости метать, так все озеро ходуном ходит. После той вечеринки непременно пара-тройка водяных без своего привычного затона остается да, собрав пожитки – если есть, что собирать, – гребет себе по речкам, вынюхивая, нет ли незанятого омута, где можно старую зеленую голову приклонить. До того азартное племя – прямо страсть. Где уж им, непутевым, тягаться с игроком, у кого голова холодна, а рука удачлива?
Кости упали. Хозяину – трешка да пятерочка, а Роману четверочка с шестерочкой. Опять каждый оставался при своем. Тут бы и закончить водяному игру, но не мог он остановиться, хоть режь его, хоть жги. Глашка метнула, и выпала хозяину мелочь поганая. А Роману – две шестерки. Водяной заскрежетал зубами. Надо же, как его ущучил Севастьянов внучок. Хитер колдун, ничего не скажешь. Но делать нечего – кольцо водяной отдал.
– А теперь я против кольца медальон золотой поставлю, а?
Роман отрицательно мотнул головой.
– Кольцо при мне. На утопленниц играем.
Стен, к той минуте уже проглотивший измочаленный стебель и сразу почувствовавший, как убывает боль в боку, а силы, напротив, прибывают, попытался вмешаться.
– Ты как уголовник – на людей играешь. Роман окинул его снисходительным взглядом:
– Добродетель не в том, чтобы на людей не ставить, а в том, чтобы их не проигрывать. Других правил нет. Все остальное слюни и поддавки.
И он кивнул Глаше, разрешая метать кости. Через несколько секунд медальон оказался у него. Хозяин взъярился и поставил на кон несколько золотых царской чеканки. Потом серебряный кувшин и кулон с тремя сапфирами, потом бронзового коня, неизвестно как примчавшегося к нему в омут. Вскоре на столе перед Романом выросла куча всякого добра. А кости с дробным стуком все падали и падали на стол. Алексею это порядком надоело. Он вновь принялся рассматривать плавающий под потолком воздушный пузырь. С пузырем происходило нечто странное. Хотя стайки пузырьков по-прежнему уплывали вверх, сам пузырь перестал расти. То ли толща воды ужимала его и давала расшириться, то ли воздушные шарики умудрились найти новую лазейку под крышей. Стен оттолкнулся от пола и плавно взмыл к потолку. Здесь он просунул голову в воздушный шар, отчего стал похож на водолаза и космонавта одновременно, и глянул вниз. То, что он увидел, его поразило – на месте красавца Романа сидел Гамаюнов, только Гамаюнов молодой, темноволосый, с дерзкой улыбкой дельца и мечтателя. Водяной же превратился в человека со светлыми волосами, тонким носом и светлыми, немного удивленными глазами – Алексею почудилось лицо его смутно знакомым, – а место Глаши заняла худенькая девчонка с длинной русой косой и носом, густо обсыпанным веснушками. Игроки по-прежнему метали кости. Но отсюда, с высоты, из воздушного пузыря. Стен видел на столе удивительную карту таинственной страны. Леса, нанесенные чьей-то искусной рукой, горели изумрудным огнем. Серебром светились реки и ручьи и синим глубоким светом – озеро, посредине которого стояла крошечная белокаменная церквушка с золотым куполом. И с каждым броском костей поднималась из глубины крыша нового дворца или другой хоромины. Высокие стены, обносящие город, высунули узорные зубцы из воды. Уже разглядеть можно было в глубине маленькие домики, часовенки, сады. И горящие свечи… повсюду горящие свечи. Картинка эта так заворожила Стена, что он позабыл о том, что дышать ему надобно теперь только водой, и неосторожно глотнул воздуха из пузыря. Тут же закашлялся и, беспомощно хлеща руками, камнем ухнул вниз. Однако Роман не сплоховал – подхватил врага-приятеля, грудью положил на колено, а кулаком так грохнул промеж лопаток, что воздух весь тут же выскочил из легких.
– Ладно, заигрались мы тут, – сказал Роман, хмурясь. – В последний раз бросаем. А там и на берег пора.
Водяной между тем лихорадочно рылся в сундуке, пытаясь отыскать что-нибудь для Романа особо заманчивое. Но, к ужасу его, ничего не находилось. Что можно было, он уже на кон поставил и проиграл.
– Давай на Глашку сыграем, – предложил Роман.
– Она же мертвая, два года как утопла, – фыркнул водяной. – Даже я с нею в постель не ложусь. А тебе, живому, и вовсе не след.
– Так я не для этого дела, – усмехнулся Роман. – А просто так. Ради шутки.
Водяной ему не поверил:
– Осень сейчас. Незачем утопленнице из реки осенью выходить.
– Да ладно тебе привередничать. Я же не собираюсь ее насовсем наверх брать. На время. А?
Сговорились играть на уход Глашки на поверхность. Хозяин, раззадорившись, потребовал поставить против Глашки серебряный кувшин и золотой медальон – вещи им особенно любимые. И тут что-то вышло не по Романову замыслу. То ли колдун занервничал, слишком уж желая Глашку увести в эту ночь с собой, то ли она сама заволновалась или задумалась. Только водяной и кувшин, и медальон свой отыграл назад. Роман вновь поставил кучу всякого добра против Глашки и вновь проиграл. Было впору бросить игру и убираться с остатками добра. Но Роман не привык отступать. Все, что выиграл, даже кольцо, поставил он на кон. И тут, когда утопленница взяла в руки кости, мысленно прокричал ей: “Коли наверх пойдешь, деток своих сегодня увидишь…” Метала она в этот раз за хозяина. И так ударили ее руки по стаканчику, что вышло две двоечки. А Роману отсыпала она аж пятерку с шестеркой.
На том игра и кончилась. Взамен одного золотого царской чеканки взял Роман старое железное ведро, что в реке лет пять как утопло, сложил туда все отнятое у водяного, подхватил Стена под руку да и повел из избушки.
– Больно будет, когда вода из легких выходить начнет, – предупредил он, поднимаясь наверх. – Но ничего. Перетерпишь.
Рядом с ними плыла Глашка, смешно загребая воду руками. Ради выхода на берег надела она длинную белую рубашку с широкими рукавами.
– Я до того, как русалкой стать, плавать-то не умела, – призналась она.
– Глупая ты, Глашка, – беззлобно отозвался Роман. – Какая радость молодой девчонке в реке сидеть – это для стариков занятие подходящее. Да и то, если наверху уже вконец опостылело. А ты…
– Щекотать людей до смерти приятно, – отозвалась Глашка, ухмыляясь щербатой усмешкой.
И только теперь Стен вдруг понял, что там, за столом, мечущим кости над волшебной картой видел он вместе с Гамаюновым самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Глашка, мечи! – вопил он, корча Роману немыслимые рожи и показывая длинный зеленый язык. – Выигранная утопленница против твоей – идет? – Он даже облизнулся, предвкушая весеннее торжество.
Глашка метнула. И опять Роман проиграл.
– Две моих против твоей парочки. – Водяной потер в восторге перепончатые лапы.
Всем известно, что азартнее водяных нет нечисти. Как соберутся они на Бездонном кости метать, так все озеро ходуном ходит. После той вечеринки непременно пара-тройка водяных без своего привычного затона остается да, собрав пожитки – если есть, что собирать, – гребет себе по речкам, вынюхивая, нет ли незанятого омута, где можно старую зеленую голову приклонить. До того азартное племя – прямо страсть. Где уж им, непутевым, тягаться с игроком, у кого голова холодна, а рука удачлива?
Кости упали. Хозяину – трешка да пятерочка, а Роману четверочка с шестерочкой. Опять каждый оставался при своем. Тут бы и закончить водяному игру, но не мог он остановиться, хоть режь его, хоть жги. Глашка метнула, и выпала хозяину мелочь поганая. А Роману – две шестерки. Водяной заскрежетал зубами. Надо же, как его ущучил Севастьянов внучок. Хитер колдун, ничего не скажешь. Но делать нечего – кольцо водяной отдал.
– А теперь я против кольца медальон золотой поставлю, а?
Роман отрицательно мотнул головой.
– Кольцо при мне. На утопленниц играем.
Стен, к той минуте уже проглотивший измочаленный стебель и сразу почувствовавший, как убывает боль в боку, а силы, напротив, прибывают, попытался вмешаться.
– Ты как уголовник – на людей играешь. Роман окинул его снисходительным взглядом:
– Добродетель не в том, чтобы на людей не ставить, а в том, чтобы их не проигрывать. Других правил нет. Все остальное слюни и поддавки.
И он кивнул Глаше, разрешая метать кости. Через несколько секунд медальон оказался у него. Хозяин взъярился и поставил на кон несколько золотых царской чеканки. Потом серебряный кувшин и кулон с тремя сапфирами, потом бронзового коня, неизвестно как примчавшегося к нему в омут. Вскоре на столе перед Романом выросла куча всякого добра. А кости с дробным стуком все падали и падали на стол. Алексею это порядком надоело. Он вновь принялся рассматривать плавающий под потолком воздушный пузырь. С пузырем происходило нечто странное. Хотя стайки пузырьков по-прежнему уплывали вверх, сам пузырь перестал расти. То ли толща воды ужимала его и давала расшириться, то ли воздушные шарики умудрились найти новую лазейку под крышей. Стен оттолкнулся от пола и плавно взмыл к потолку. Здесь он просунул голову в воздушный шар, отчего стал похож на водолаза и космонавта одновременно, и глянул вниз. То, что он увидел, его поразило – на месте красавца Романа сидел Гамаюнов, только Гамаюнов молодой, темноволосый, с дерзкой улыбкой дельца и мечтателя. Водяной же превратился в человека со светлыми волосами, тонким носом и светлыми, немного удивленными глазами – Алексею почудилось лицо его смутно знакомым, – а место Глаши заняла худенькая девчонка с длинной русой косой и носом, густо обсыпанным веснушками. Игроки по-прежнему метали кости. Но отсюда, с высоты, из воздушного пузыря. Стен видел на столе удивительную карту таинственной страны. Леса, нанесенные чьей-то искусной рукой, горели изумрудным огнем. Серебром светились реки и ручьи и синим глубоким светом – озеро, посредине которого стояла крошечная белокаменная церквушка с золотым куполом. И с каждым броском костей поднималась из глубины крыша нового дворца или другой хоромины. Высокие стены, обносящие город, высунули узорные зубцы из воды. Уже разглядеть можно было в глубине маленькие домики, часовенки, сады. И горящие свечи… повсюду горящие свечи. Картинка эта так заворожила Стена, что он позабыл о том, что дышать ему надобно теперь только водой, и неосторожно глотнул воздуха из пузыря. Тут же закашлялся и, беспомощно хлеща руками, камнем ухнул вниз. Однако Роман не сплоховал – подхватил врага-приятеля, грудью положил на колено, а кулаком так грохнул промеж лопаток, что воздух весь тут же выскочил из легких.
– Ладно, заигрались мы тут, – сказал Роман, хмурясь. – В последний раз бросаем. А там и на берег пора.
Водяной между тем лихорадочно рылся в сундуке, пытаясь отыскать что-нибудь для Романа особо заманчивое. Но, к ужасу его, ничего не находилось. Что можно было, он уже на кон поставил и проиграл.
– Давай на Глашку сыграем, – предложил Роман.
– Она же мертвая, два года как утопла, – фыркнул водяной. – Даже я с нею в постель не ложусь. А тебе, живому, и вовсе не след.
– Так я не для этого дела, – усмехнулся Роман. – А просто так. Ради шутки.
Водяной ему не поверил:
– Осень сейчас. Незачем утопленнице из реки осенью выходить.
– Да ладно тебе привередничать. Я же не собираюсь ее насовсем наверх брать. На время. А?
Сговорились играть на уход Глашки на поверхность. Хозяин, раззадорившись, потребовал поставить против Глашки серебряный кувшин и золотой медальон – вещи им особенно любимые. И тут что-то вышло не по Романову замыслу. То ли колдун занервничал, слишком уж желая Глашку увести в эту ночь с собой, то ли она сама заволновалась или задумалась. Только водяной и кувшин, и медальон свой отыграл назад. Роман вновь поставил кучу всякого добра против Глашки и вновь проиграл. Было впору бросить игру и убираться с остатками добра. Но Роман не привык отступать. Все, что выиграл, даже кольцо, поставил он на кон. И тут, когда утопленница взяла в руки кости, мысленно прокричал ей: “Коли наверх пойдешь, деток своих сегодня увидишь…” Метала она в этот раз за хозяина. И так ударили ее руки по стаканчику, что вышло две двоечки. А Роману отсыпала она аж пятерку с шестеркой.
На том игра и кончилась. Взамен одного золотого царской чеканки взял Роман старое железное ведро, что в реке лет пять как утопло, сложил туда все отнятое у водяного, подхватил Стена под руку да и повел из избушки.
– Больно будет, когда вода из легких выходить начнет, – предупредил он, поднимаясь наверх. – Но ничего. Перетерпишь.
Рядом с ними плыла Глашка, смешно загребая воду руками. Ради выхода на берег надела она длинную белую рубашку с широкими рукавами.
– Я до того, как русалкой стать, плавать-то не умела, – призналась она.
– Глупая ты, Глашка, – беззлобно отозвался Роман. – Какая радость молодой девчонке в реке сидеть – это для стариков занятие подходящее. Да и то, если наверху уже вконец опостылело. А ты…
– Щекотать людей до смерти приятно, – отозвалась Глашка, ухмыляясь щербатой усмешкой.
И только теперь Стен вдруг понял, что там, за столом, мечущим кости над волшебной картой видел он вместе с Гамаюновым самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115