Как не похоже на густую яркую синь Внутреннего моря! Поверх шерстяной туники Гай Аврелий надел еще толстую кожаную куртку с капюшоном. Берег уж был недалеко. Но Гай Аврелий не смотрел на берег. Стоя на корме, глядел он на горизонт, вернее туда, где полагалось быть горизонту. Потому что настоящего горизонта не было. А была между светлым небом и светлой водой хрустальная полоса, не небо и не земля, а нечто третье, быть может, недоступный Элизии, где души, позабывшие земные горести, пребывают в вечном счастье и вечном покое. Гай Аврелий всегда жалел беспамятных бестелесных духов. Душа без памяти — что это такое?
Он не сразу заметил, что стало задирать корму. Море по-прежнему было покойно, но волна за кормой медленно вспухала гигантским нарывом. Гай Аврелий тогда лишь сообразил, что происходит неладное, когда палуба начала уходить из-под ног. Разом закричали двое матросов. Префект обернулся. Матрос вцепился двумя руками в леерное ограждение, а ноги его беспомощно болтались в воздухе. Маленький Марк попытался схватиться за поручни, но пальцы соскользнули, и его понесло к носу яхты. К носу, который радостно зарывался в белую густую пену. Гай Аврелий из последних сил держался за поручни, меж тем как его сандалии скользили по палубе.
— Марк! — заорал он. — Хватайся!..
За что хвататься, крикнуть не успел — мальчонка исчез в хлопьях пены. Гай Аврелий разжал пальцы и заскользил следом. Неведомо, на что он надеялся: отыскать крошечное ребячье тело в кипящей пене было немыслимо. Но до самого носа докатиться он не успел. Волна за кормой внезапно опала, и яхта, хлопнув днищем о воду, встала горизонтально, палубу залило кипящей пеной. А когда пена схлынула, Гай Аврелий увидел, что подле него лежит Марк. Он поднял беспомощное тельце… Марк закашлялся и ожил.
— Хвала Нептуну… — прошептал Гай Аврелий.
— Это Нереида, — сказал один из матросов. — Нe шутки. Здесь такое часто случается.
Пляж был пуст. На белом песке одиноко чернела оставленная с лета беседка. Коренастые сосны пытались пробиться к воде, но увязли в песке и застыли, вздернув к светлому небу причудливо вывернутые ветви, будто плакальщицы заломили руки. Огромные валуны были сложены друг на друга, образуя маленький грот. Обнаженное женское тело сверкало белизной свежевыпавшего снега на фоне тускло поблескивающего песка. Женщина расчесывала черепаховым гребнем длинные волосы и смеялась, глядя на косой парус яхты, медленно уходящей в сторону Северной Пальмиры. Женщина слышала шорох песка под сандалиями, но она не торопилась оглянуться. И лишь когда шаги замерли у нее за спиной, повернула голову.
Минерва стояла перед ней, сжимая в руке копье, лучи неяркого осеннего солнца горели на золотом шлеме богини. Нереида смотрела снизу вверх Минерве в лицо, но вряд ли кто-нибудь мог долго выносить взгляд этих прозрачных льдистых глаз, и Нереида спешно опустила глаза. Подобрала с песка тонкое, будто сшитое из рыбьей чешуи одеяние, накинула на плечи и встала. Ростом она была на полголовы ниже Минервы.
— Далеко же ты забралась, — сказала богиня мудрости. — Думала, здесь не найдут? Или Олимпийцы в этих местах уже не властны? Но от богов трудно скрыться. Даже самим богам, — и уточнила не без язвительности: — второстепенным богам.
— Тебя прислал Юпитер? — спросила Нереида, глядя на хрустальную полосу между небом и морем.
— Нет. Старик мало чем интересуется.
Нереида повернулась и на мгновение пристально взглянула Минерве в глаза.
«Знает, — мелькнуло в голове морской богини. — Все знает…»
Ее охватила тоска. Вновь придется хитрить, изворачиваться и ускользать от опеки богов. Так надоело! Но ради него она была готова на все. Даже терпеть насмешки и обиды Олимпийцев.
«Сейчас устроит какую-нибудь гадость, — подумала Нереида. — Изощренную. Божественную». — И угадала.
— Кстати, не о тебе ли сие творение? — Минерва протянула морской богине новенькую книгу. Кожаный переплет. Золотое тиснение. «Кумий. Поэма с из» насилованием", — значилось на обложке.
Нереида взяла осторожно, перелистнула страницу, другую. Нахмурилась. И вдруг краска бросилась ей в лицо.
— Как узнал… — Она судорожно вздохнула. — Как этот негодяй узнал…
Минерва пожала плечами:
— Возможно, гений донес.
Нереида в ярости швырнула книгу в песок.
— Тебя изнасиловали до рождения ребенка или после? — с чисто женским любопытством поинтересовалась Минерва.
— После… Я слишком погрузилась в человеческую ипостась и… — Нереида глубоко вздохнула.
— Ты же богиня. Неужели ты не могла справиться с какими-то людьми. — Ого, сколько презрения в прозрачных глазах. Интересно, кого она презирает: Нереиду — или тех, троих?
—Я была слишком далеко от своей стихий. А они — напротив — в своей. Грязь и подлость — их стихия. Очень сильна… Очень… Неодолима…
— Насчет выкидышей тоже правда?
— Ну уж нет! Вранье! Одно вранье! — в ярости воскликнула Нереида.
— Как ты убежала из колодца?
— Когда в твоем распоряжении много сотен лет, случай может представиться…
— А стражи?
— Сторожат… Что ж им еще делать? — через силу улыбнулась Нереида.
— Где он? — спросила Минерва. — И не думай уклоняться от ответа. Я знаю все о твоем сыне. Ты спрятала его там, где никому из богов не пришло бы в голову искать — в Риме, на самом дне. Там может затеряться кто угодно. Ты даже для виду дала ему гения, хотя гений ему совершенно ни к чему.
— Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?!
— Потому что он исчез. И никто не ведает, где он. Нереида вздрогнула. Вновь попыталась отыскать глазами хрустальную полосу меж водой и небом, и не нашла. Полоса исчезла, и бледная вода беспрепятственно сливалась с таким же бледным небом.
— Уехал из Рима? Куда?
— Не знаю. Его нигде нет вот уже несколько дней. Нигде.
— Я не видела его больше двадцати лет… — Минерва скорее угадала, чем расслышала ответ. — Как только он родился, я отдала его простой смертной. Умной смелой женщине. Она должна была его воспитать… Его назвали Юнием Вером, он считал ту женщину своей настоящей матерью. Потом, три года спустя, я видела его мельком и не удержалась, подарила ему кувшин с амброзией. Он — мой сын, и сын самого Юпитера. Он должен был отведать пищу богов. Он взял кувшинчик, как берут у чужого, и убежал. Ревность жгла мое сердце. Матерью он называл другую. На меня взглянул только мельком. К ней же прижимался всем телом, плакал и просил не уходить… Я ушла, задыхаясь от обиды… И больше ни разу… никогда…
— Где вы виделись в последний раз?
— В крепости, там, где Колодец Нереиды.
— Твоя бывшая тюрьма… Бывают же совпадения, — ехидно заметила Минерва.
Нереида молчала. Набегала на берег волна. Недалеко, за соснами, слышались детские голоса. Но богиням нечего было опасаться — смертные их видеть не могли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Он не сразу заметил, что стало задирать корму. Море по-прежнему было покойно, но волна за кормой медленно вспухала гигантским нарывом. Гай Аврелий тогда лишь сообразил, что происходит неладное, когда палуба начала уходить из-под ног. Разом закричали двое матросов. Префект обернулся. Матрос вцепился двумя руками в леерное ограждение, а ноги его беспомощно болтались в воздухе. Маленький Марк попытался схватиться за поручни, но пальцы соскользнули, и его понесло к носу яхты. К носу, который радостно зарывался в белую густую пену. Гай Аврелий из последних сил держался за поручни, меж тем как его сандалии скользили по палубе.
— Марк! — заорал он. — Хватайся!..
За что хвататься, крикнуть не успел — мальчонка исчез в хлопьях пены. Гай Аврелий разжал пальцы и заскользил следом. Неведомо, на что он надеялся: отыскать крошечное ребячье тело в кипящей пене было немыслимо. Но до самого носа докатиться он не успел. Волна за кормой внезапно опала, и яхта, хлопнув днищем о воду, встала горизонтально, палубу залило кипящей пеной. А когда пена схлынула, Гай Аврелий увидел, что подле него лежит Марк. Он поднял беспомощное тельце… Марк закашлялся и ожил.
— Хвала Нептуну… — прошептал Гай Аврелий.
— Это Нереида, — сказал один из матросов. — Нe шутки. Здесь такое часто случается.
Пляж был пуст. На белом песке одиноко чернела оставленная с лета беседка. Коренастые сосны пытались пробиться к воде, но увязли в песке и застыли, вздернув к светлому небу причудливо вывернутые ветви, будто плакальщицы заломили руки. Огромные валуны были сложены друг на друга, образуя маленький грот. Обнаженное женское тело сверкало белизной свежевыпавшего снега на фоне тускло поблескивающего песка. Женщина расчесывала черепаховым гребнем длинные волосы и смеялась, глядя на косой парус яхты, медленно уходящей в сторону Северной Пальмиры. Женщина слышала шорох песка под сандалиями, но она не торопилась оглянуться. И лишь когда шаги замерли у нее за спиной, повернула голову.
Минерва стояла перед ней, сжимая в руке копье, лучи неяркого осеннего солнца горели на золотом шлеме богини. Нереида смотрела снизу вверх Минерве в лицо, но вряд ли кто-нибудь мог долго выносить взгляд этих прозрачных льдистых глаз, и Нереида спешно опустила глаза. Подобрала с песка тонкое, будто сшитое из рыбьей чешуи одеяние, накинула на плечи и встала. Ростом она была на полголовы ниже Минервы.
— Далеко же ты забралась, — сказала богиня мудрости. — Думала, здесь не найдут? Или Олимпийцы в этих местах уже не властны? Но от богов трудно скрыться. Даже самим богам, — и уточнила не без язвительности: — второстепенным богам.
— Тебя прислал Юпитер? — спросила Нереида, глядя на хрустальную полосу между небом и морем.
— Нет. Старик мало чем интересуется.
Нереида повернулась и на мгновение пристально взглянула Минерве в глаза.
«Знает, — мелькнуло в голове морской богини. — Все знает…»
Ее охватила тоска. Вновь придется хитрить, изворачиваться и ускользать от опеки богов. Так надоело! Но ради него она была готова на все. Даже терпеть насмешки и обиды Олимпийцев.
«Сейчас устроит какую-нибудь гадость, — подумала Нереида. — Изощренную. Божественную». — И угадала.
— Кстати, не о тебе ли сие творение? — Минерва протянула морской богине новенькую книгу. Кожаный переплет. Золотое тиснение. «Кумий. Поэма с из» насилованием", — значилось на обложке.
Нереида взяла осторожно, перелистнула страницу, другую. Нахмурилась. И вдруг краска бросилась ей в лицо.
— Как узнал… — Она судорожно вздохнула. — Как этот негодяй узнал…
Минерва пожала плечами:
— Возможно, гений донес.
Нереида в ярости швырнула книгу в песок.
— Тебя изнасиловали до рождения ребенка или после? — с чисто женским любопытством поинтересовалась Минерва.
— После… Я слишком погрузилась в человеческую ипостась и… — Нереида глубоко вздохнула.
— Ты же богиня. Неужели ты не могла справиться с какими-то людьми. — Ого, сколько презрения в прозрачных глазах. Интересно, кого она презирает: Нереиду — или тех, троих?
—Я была слишком далеко от своей стихий. А они — напротив — в своей. Грязь и подлость — их стихия. Очень сильна… Очень… Неодолима…
— Насчет выкидышей тоже правда?
— Ну уж нет! Вранье! Одно вранье! — в ярости воскликнула Нереида.
— Как ты убежала из колодца?
— Когда в твоем распоряжении много сотен лет, случай может представиться…
— А стражи?
— Сторожат… Что ж им еще делать? — через силу улыбнулась Нереида.
— Где он? — спросила Минерва. — И не думай уклоняться от ответа. Я знаю все о твоем сыне. Ты спрятала его там, где никому из богов не пришло бы в голову искать — в Риме, на самом дне. Там может затеряться кто угодно. Ты даже для виду дала ему гения, хотя гений ему совершенно ни к чему.
— Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?!
— Потому что он исчез. И никто не ведает, где он. Нереида вздрогнула. Вновь попыталась отыскать глазами хрустальную полосу меж водой и небом, и не нашла. Полоса исчезла, и бледная вода беспрепятственно сливалась с таким же бледным небом.
— Уехал из Рима? Куда?
— Не знаю. Его нигде нет вот уже несколько дней. Нигде.
— Я не видела его больше двадцати лет… — Минерва скорее угадала, чем расслышала ответ. — Как только он родился, я отдала его простой смертной. Умной смелой женщине. Она должна была его воспитать… Его назвали Юнием Вером, он считал ту женщину своей настоящей матерью. Потом, три года спустя, я видела его мельком и не удержалась, подарила ему кувшин с амброзией. Он — мой сын, и сын самого Юпитера. Он должен был отведать пищу богов. Он взял кувшинчик, как берут у чужого, и убежал. Ревность жгла мое сердце. Матерью он называл другую. На меня взглянул только мельком. К ней же прижимался всем телом, плакал и просил не уходить… Я ушла, задыхаясь от обиды… И больше ни разу… никогда…
— Где вы виделись в последний раз?
— В крепости, там, где Колодец Нереиды.
— Твоя бывшая тюрьма… Бывают же совпадения, — ехидно заметила Минерва.
Нереида молчала. Набегала на берег волна. Недалеко, за соснами, слышались детские голоса. Но богиням нечего было опасаться — смертные их видеть не могли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108