- Я видел ликвидацию в стереозаписи, - сказал Валерг и замолчал,
ожидая Олгердовых слов.
- Они нам мешают! Начинаешь освоение, а они возьмут - вырубят все
машины или... - Олгерд запнулся, потому что показалось, что Валерг, вновь
бросил на него мимолетный режущий взгляд.
Осадил его...
Олгерд не понял упрека, хотя на секунду замолчал и потерял нить
разговора.
- Дар - это колония! - заявил он, не чувствуя за собой вины, но
сознавая необходимость оправдании. - Впрочем, сам увидишь и все поймешь...
Валерг не ответил. На табло загорелось красным: "Взлет..." "10:00" и
поползли неостановимые цифры вспять...
2
Из космоса Дар казался похожим на Землю. Те же голубые пространства
морей, та же зелень материков. Только Дар выглядел более упорядоченным.
Здесь не было высоких гор - только возвышенности, не было пустынь - только
цветущая степь, ураганы никогда не морщили в гневе лицо планеты, а за
четыре года Освоения никто не наблюдал признаков сейсмической активности.
С той высоты, с которой планета виделась голубоватым шаром, оба дарских
материка были необычайно схожи и различались только сеткой неровных линий,
что делили Дар на куски, будто кто-то в спешке кромсал огромный зеленый
пирог. Валерг, щурясь, всматривался в экран, пытаясь определить, где
сегодня, завтра или послезавтра будет произведен новый надрез - операция
Освоения во имя Земли. Один из материков фактически был уже разделен, но
второй держался: в центре, будто живое, сияло яркое зеленое пятно и к нему
со всех сторон тянулись цепкие черные паучьи лапы.
- Седьмой сектор намечен на ликвидацию, - заметил Олгерд чуть
свысока, как и положено говорить ветерану с новичком.
Теперь он позабыл прежнюю свою робость и чем ближе становился Дар,
тем нахальнее делалась Олгердова улыбка.
Валерг включил увеличение и тут же экран заполнила гладь озера и
густые буйные заросли вокруг. Что-то тайное, давнее проступало в этом
озере и деревьях: - позабытое чувство ничем не ущербленной красоты,
которую ощущаешь лишь в детстве при пробуждении. Если земляне посмотрели
бы внимательнее на экран, то на голограмме увидели бы фигурки дарвитов
похожие на статуи, сколотые с фасада готического собора. Тела дарвитов, их
руки и головы, чуть вытянутые и тонкие лица, как лики икон, и темный, все
тот же мученический цвет кожи, напомнили бы людям что-то из прошлого,
позабытого ими в долгом и бурном пути к звездам.
- Так в самом деле на Даре никто не убивает? - проговорил тихо, как
бы про себя, Валерг.
- Здесь все недоноски, - буркнул Олгерд в ответ. - Всегда молчат. И
не вопят, даже когда их... ликвидируешь.
- А кто-нибудь сопротивлялся хоть раз? Как-нибудь? - Валерг, задавая
вопрос, испытывал странное чувство стыда.
Было что-то кощунственное в его любопытстве, но он не мог
остановиться, будто кто-то толкал его в спину непрерывно. Он даже не
слишком и раздумывал, он просто шел и расспрашивал дорогу и мальчишеское
восторженное предчувствие значительного вскипало в нем.
- Дохли, да... - сообщил Олгерд. - Но не дрался никто. Нет... Был
один случай... - На секунду он замолчал и что-то болезненное, мучительное
мелькнуло в его лице. - Да они просто отвратительны! Ничтожества! Дрянь! -
взорвался внезапно.
Валерг взглянул на лимгардиста с удивлением - способности глубоко
чувствовать он в этом существе не предполагал.
"Почему так больно жить?" - подумают, ощущая тоскливую размягченность
внутри и странную жалость к этому человеку в черной форме.
3
Дорога катилась навстречу белой лентой. Поначалу была лишь черная
пустыня "доведенных" территорий, потом стали попадаться изуродованные
обрубки, осколки прежнего живого буйства, жизнь чахлая, замученная,
присыпанная пеплом. И наконец поодиночке, а вскоре и тесной толпой встали
сильные стволы дарских деревьев. Зеленые ветви сплетались друг с другом в
дружеском пожатии, и робкие ростки среди могучих стволов опирались на
ветви великанов, как дети на руки взрослых. Солнце уже катилось к закату
и, прыгая среди деревьев, улыбалось на прощанье. Казалось, в одночасье лес
облетел, лишь внизу остался зеленый подшерсток - один из здешних обманов -
листва больших деревьев повернулась к солнцу ребром, балуя теплом
молодняк.
Валерг убрал защитные экраны и открыл прозрачный купол на носу фарпа.
Тут же на губах появился сладковатый привкус - это легкий, тонкий, как
пыль, пух сурты, налип на лицо. Солнце зашло внезапно, как провалилось, и
все погасло вместе с ним, но белый камень дороги продолжал светиться.
Компьютер зажег фары, но Валерг выключил их, и теперь фарп ехал в темноте.
Лишь фиолетовые блики от электромагнитной подушки скользили по мелькающим
стволам.
Как хорошо. Тихо. Покойно. Хочется лечь. Закрыть глаза. Ненужная
мягкость и расслабленность появляются в теле. А разум? Какой разум мог
появиться здесь, в этом мире, лишенном борьбы и крови? Столь же ленивый,
вялый, медлительный? Абстрактный? Склонный к просчитыванию тысячи
вариантов? Лишенный самовлюбленности? Не знающий сомнений? Не думающий о
себе, но обнимающий всю планету разом? Единый?
Коллективистский разум... Валерг вяло улыбнулся. То, что на Земле
непременно выражается в пародию. Занятно! Эволюция, где никто не убивал.
Где погибал тот, кто не помогал никому. Эгоисты и эгоцентристы,
индивидуалисты обречены. Может быть так? А почему бы и нет. Самоубийство
вместо убийства. Валергу почему-то стало жалко эгоистов. Право же, во всем
этом есть что-то по-иезуитски извращенное. Такой мир тоже жесток.
Невыносимо жесток на своем пути. Быть может, не меньше, чем земной. А
итог?
Итог-то должен быть один и тот же. Вот что смешно. Вот...
- Мы не опоздаем? - спросил Валерг, втягивая носом воздух. Ему
показалось, что к запаху роста и цветения примешивается запах гари.
- Я сказал: завтра утром, - ответил Олгерд.
Он тоскливо зевнул и отвернулся. И зачем он согласился выехать на
ночь глядя, отказался от вечеринки по случаю прилета и, как оглашенный,
понесся в лес вместе с этим сумасшедшим техинспектором? Ну и что из того,
что ликвидация завтра? Не последняя, еще успел бы насмотреться. Он
вздохнул и запихал в рот новую таблетку малпеза.
- Что это? - спросил Валерг.
Фарп, следуя его желанию, остановился и Валерг высунулся наружу.
Олгерд глянул через его плечо.
В темноте мягким золотистым светом светился дом - новенький, будто
только выросший, дом дарвитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12