— И пошел дальше.
Через некоторое время испуганные гости услышали сотрясение и рев. На площадке, расчищенной для колесниц, появилось четверо рабов, которые волокли огромную клетку на колесах. Клетка была укрыта со всех сторон ветками так, чтобы не было видно, что скрывается внутри. Из клетки доносился звериный рев.
Клетка остановилась. Трое рабов моментально растворились в кустах. Четвертый, вооружившись длинным шестом, осторожно открыл задвижку.
Когда дверь клетки откинулась, в саду воцарилась мертвая тишина.
За миг до того, как началась паника, можно было увидеть уродливое, волосатое чудовище с когтями и с разинутой пастью. Люди бросились наутек. Симон увидел, как зверь набросился на одну из гостий. Что-то в движениях зверя насторожило его, и он остался там, где стоял, за кустами, и стал наблюдать.
Рыча, зверь содрал с девушки одежду и, бросив ее, стал преследовать новую жертву. Не поймав ее, он налетел на клубок из гостей, которые попадали, зацепившись друг за друга, когда пытались убежать. Зверь терзал и топтал их, но скорее для забавы, чем в злобе. Увидев пожилого сенатора, который отчаянно и неловко пытался вскарабкаться на дерево, зверь бросился к нему, стащил его вниз и, когда тот упал, стянул с него тогу. Рыча от восторга, он погнался за ним, когда тот бросился к кустам, приподняв тунику и обнажив свои старческие бедра.
Симон так увлекся наблюдением за зверем, что забыл о гостях. Лишь в последний момент он заметил гладиатора. Тот схватил со стола поднос и, держа его в левой руке, словно щит, с кинжалом в правой руке побежал за зверем.
Симон открыл рот, чтобы закричать.
Молниеносно возникший из темноты охранник свалил гладиатора ударом в шею.
Зверь остановился, услышав за спиной шум, и обернулся. Он оценил происходящее. На задних лапах, какой-то странной семенящей походкой он направился к центру сада, где гости жались к стенам, прятались за ложами и под столами.
Игра была окончена. Нерон снял с себя медвежью шкуру.
Перед финальным номером развлекательной программы интервал был более продолжительный, что, по мнению Симона, объяснялось не столько необходимостью дать гостям прийти в себя, сколько необходимостью позволить императору восстановить голос. Примерно через час были вновь установлены места для зрителей и небольшая трибуна.
Симон опять встретил мрачного сенатора.
— Это был сюрприз?
— Смею надеяться, что да, — сказал сенатор.
Ложе, расположенное чуть в стороне и с персональным охранником, занимала женщина, чьим щиколоткам Нерон уделял столько благоговейного внимания недавно во дворике.
— Кто это? — шепотом спросил Симон, показав глазами.
— Это? Да вы, я вижу, совсем ничего не знаете. Это Агриппина. Мать императора.
Нерон начал читать свои стихи.
— Я не знаю, что это тебе докажет, — сказал Симон, когда они стояли вместе на Форуме и смотрели на собравшуюся толпу. — Или, важнее, что это докажет им?
Кефа, похоже, не понял оскорбительного подтекста.
— Это покажет им, кто из нас говорит истину, — сказал он.
— Если ты веришь в это, ты глупец, — резко ответил Симон. После приема у императора он был не в лучшем расположении духа. Рассыпать любезности, даже саркастические, ему совершенно не хотелось. — Они тоже глупцы, — сказал он.
— Ты презираешь свою паству?
— Во всяком случае, я их знаю.
— Даже самый примитивный ум, — сказал Кефа, — способен понять истину.
— Твоя проблема, — сказал Симон — в том, что ты определяешь истину так, что только самый примитивный ум и может ее понять.
Кефа промолчал. В это утро он был необычайно уверен в себе. Симон пожал плечами. Состязание было ребячеством. Он жалел, что принял вызов. Но иначе Кефа сказал бы, что он испугался. Скорее всего Кефа сам бы начал показывать чудеса, а ему, Симону, пришлось бы бросить вызов Кефе. Все это было так нелепо. Между ними было лишь одно различие: он знал, что это нелепо, а Кефа нет.
Однако различие было существенным.
— Хорошо, — сказал он, — покончим с этим.
— Ты начинаешь, — сказал Кефа.
— Нет. Это твоя инициатива.
— Я начинал первым в прошлый раз.
— Ради всего святого, — сказал Симон.
Он подумал, не использовать ли иллюзию землетрясения: Форум бы опустел моментально и у Кефы не осталось бы зрителей. Но это не годилось. Фарс должен быть сыгран.
Собралась большая толпа, заполнившая треть Форума и часть площади, где был фонтан. Симон осмотрел фонтан и велел публике встать лицом к нему.
Вода начала менять цвет. Она становилась то розовой, то малиновой, то пурпурной, то синей. Наконец струи приобрели мягкий переливчатый жемчужно-зеленоватый цвет. На взгляд Симона, это была одна из самых красивых иллюзий в его карьере. Для пущей законченности он заставил ожить скульптуру — довольно неуклюжего Нептуна на пьедестале, который в знак приветствия вскинул трезубец.
Толпа одобрительно загудела.
Симон посмотрел на Кефу. На лице того застыло изумление. Симон догадался, что Кефа никогда не видел чудес, сотворенных не его учителем или не от его имени, и не верил, что Симон на такое способен.
Кефа пришел в себя.
— Уверен, я могу сделать что-нибудь более полезное, — недовольно проворчал он.
Он сказал что-то Марку и дал ему монету из кошелька. Мальчик побежал в одну из лавок, расположенных в аркаде, и вскоре вернулся, держа что-то большим и указательным пальцами. Что-то коричневатое и высушенное. Симон смотрел, не веря своим глазам. Это был маленький копченый лосось.
— Ты не успел позавтракать? — едва слышно сказал он.
Кефа взял в руки лосося и показал его толпе как трофей. Толпа смотрела, удивлялась и хихикала.
— Скажи им, что это лосось, — велел Кефа.
Марк сказал, что это лосось. Раздался взрыв смеха. Этот смех нельзя было назвать дружелюбным.
— Сделай что-нибудь, пока они не начали кидать в тебя всякой всячиной, — прошипел Симон.
Кефа спустился по ступеням и слился с толпой. Толпа расступалась, неохотно и немного пренебрежительно, давая ему пройти. Он подошел к фонтану и бросил туда лосося.
— У него пунктик на рыбе, — объяснил Симон людям, стоящим поблизости.
Зрители у фонтана сгрудились вокруг, толкая друг друга, чтобы получше рассмотреть. Раздались возгласы удивления.
Симон, насупившись, спустился вниз и подошел к фонтану. Лосось плавал в воде. Симон уставился на него.
Кефа улыбался.
— Крестьянин, — сказал Симон.
Он встал на край фонтана и обратился к аудитории.
— Вы слышали, как наш друг рассказывал о воскрешении из мертвых, — сказал он. — Пока у них это получается только с рыбами. Но они продолжают работать…
Кефа встал рядом с ним.
— Чей Бог настоящий? — крикнул он.
Тишина.
Марк поспешно перевел.
— Симона! — проревело сзади. Говорила статуя. Кефа подпрыгнул от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Через некоторое время испуганные гости услышали сотрясение и рев. На площадке, расчищенной для колесниц, появилось четверо рабов, которые волокли огромную клетку на колесах. Клетка была укрыта со всех сторон ветками так, чтобы не было видно, что скрывается внутри. Из клетки доносился звериный рев.
Клетка остановилась. Трое рабов моментально растворились в кустах. Четвертый, вооружившись длинным шестом, осторожно открыл задвижку.
Когда дверь клетки откинулась, в саду воцарилась мертвая тишина.
За миг до того, как началась паника, можно было увидеть уродливое, волосатое чудовище с когтями и с разинутой пастью. Люди бросились наутек. Симон увидел, как зверь набросился на одну из гостий. Что-то в движениях зверя насторожило его, и он остался там, где стоял, за кустами, и стал наблюдать.
Рыча, зверь содрал с девушки одежду и, бросив ее, стал преследовать новую жертву. Не поймав ее, он налетел на клубок из гостей, которые попадали, зацепившись друг за друга, когда пытались убежать. Зверь терзал и топтал их, но скорее для забавы, чем в злобе. Увидев пожилого сенатора, который отчаянно и неловко пытался вскарабкаться на дерево, зверь бросился к нему, стащил его вниз и, когда тот упал, стянул с него тогу. Рыча от восторга, он погнался за ним, когда тот бросился к кустам, приподняв тунику и обнажив свои старческие бедра.
Симон так увлекся наблюдением за зверем, что забыл о гостях. Лишь в последний момент он заметил гладиатора. Тот схватил со стола поднос и, держа его в левой руке, словно щит, с кинжалом в правой руке побежал за зверем.
Симон открыл рот, чтобы закричать.
Молниеносно возникший из темноты охранник свалил гладиатора ударом в шею.
Зверь остановился, услышав за спиной шум, и обернулся. Он оценил происходящее. На задних лапах, какой-то странной семенящей походкой он направился к центру сада, где гости жались к стенам, прятались за ложами и под столами.
Игра была окончена. Нерон снял с себя медвежью шкуру.
Перед финальным номером развлекательной программы интервал был более продолжительный, что, по мнению Симона, объяснялось не столько необходимостью дать гостям прийти в себя, сколько необходимостью позволить императору восстановить голос. Примерно через час были вновь установлены места для зрителей и небольшая трибуна.
Симон опять встретил мрачного сенатора.
— Это был сюрприз?
— Смею надеяться, что да, — сказал сенатор.
Ложе, расположенное чуть в стороне и с персональным охранником, занимала женщина, чьим щиколоткам Нерон уделял столько благоговейного внимания недавно во дворике.
— Кто это? — шепотом спросил Симон, показав глазами.
— Это? Да вы, я вижу, совсем ничего не знаете. Это Агриппина. Мать императора.
Нерон начал читать свои стихи.
— Я не знаю, что это тебе докажет, — сказал Симон, когда они стояли вместе на Форуме и смотрели на собравшуюся толпу. — Или, важнее, что это докажет им?
Кефа, похоже, не понял оскорбительного подтекста.
— Это покажет им, кто из нас говорит истину, — сказал он.
— Если ты веришь в это, ты глупец, — резко ответил Симон. После приема у императора он был не в лучшем расположении духа. Рассыпать любезности, даже саркастические, ему совершенно не хотелось. — Они тоже глупцы, — сказал он.
— Ты презираешь свою паству?
— Во всяком случае, я их знаю.
— Даже самый примитивный ум, — сказал Кефа, — способен понять истину.
— Твоя проблема, — сказал Симон — в том, что ты определяешь истину так, что только самый примитивный ум и может ее понять.
Кефа промолчал. В это утро он был необычайно уверен в себе. Симон пожал плечами. Состязание было ребячеством. Он жалел, что принял вызов. Но иначе Кефа сказал бы, что он испугался. Скорее всего Кефа сам бы начал показывать чудеса, а ему, Симону, пришлось бы бросить вызов Кефе. Все это было так нелепо. Между ними было лишь одно различие: он знал, что это нелепо, а Кефа нет.
Однако различие было существенным.
— Хорошо, — сказал он, — покончим с этим.
— Ты начинаешь, — сказал Кефа.
— Нет. Это твоя инициатива.
— Я начинал первым в прошлый раз.
— Ради всего святого, — сказал Симон.
Он подумал, не использовать ли иллюзию землетрясения: Форум бы опустел моментально и у Кефы не осталось бы зрителей. Но это не годилось. Фарс должен быть сыгран.
Собралась большая толпа, заполнившая треть Форума и часть площади, где был фонтан. Симон осмотрел фонтан и велел публике встать лицом к нему.
Вода начала менять цвет. Она становилась то розовой, то малиновой, то пурпурной, то синей. Наконец струи приобрели мягкий переливчатый жемчужно-зеленоватый цвет. На взгляд Симона, это была одна из самых красивых иллюзий в его карьере. Для пущей законченности он заставил ожить скульптуру — довольно неуклюжего Нептуна на пьедестале, который в знак приветствия вскинул трезубец.
Толпа одобрительно загудела.
Симон посмотрел на Кефу. На лице того застыло изумление. Симон догадался, что Кефа никогда не видел чудес, сотворенных не его учителем или не от его имени, и не верил, что Симон на такое способен.
Кефа пришел в себя.
— Уверен, я могу сделать что-нибудь более полезное, — недовольно проворчал он.
Он сказал что-то Марку и дал ему монету из кошелька. Мальчик побежал в одну из лавок, расположенных в аркаде, и вскоре вернулся, держа что-то большим и указательным пальцами. Что-то коричневатое и высушенное. Симон смотрел, не веря своим глазам. Это был маленький копченый лосось.
— Ты не успел позавтракать? — едва слышно сказал он.
Кефа взял в руки лосося и показал его толпе как трофей. Толпа смотрела, удивлялась и хихикала.
— Скажи им, что это лосось, — велел Кефа.
Марк сказал, что это лосось. Раздался взрыв смеха. Этот смех нельзя было назвать дружелюбным.
— Сделай что-нибудь, пока они не начали кидать в тебя всякой всячиной, — прошипел Симон.
Кефа спустился по ступеням и слился с толпой. Толпа расступалась, неохотно и немного пренебрежительно, давая ему пройти. Он подошел к фонтану и бросил туда лосося.
— У него пунктик на рыбе, — объяснил Симон людям, стоящим поблизости.
Зрители у фонтана сгрудились вокруг, толкая друг друга, чтобы получше рассмотреть. Раздались возгласы удивления.
Симон, насупившись, спустился вниз и подошел к фонтану. Лосось плавал в воде. Симон уставился на него.
Кефа улыбался.
— Крестьянин, — сказал Симон.
Он встал на край фонтана и обратился к аудитории.
— Вы слышали, как наш друг рассказывал о воскрешении из мертвых, — сказал он. — Пока у них это получается только с рыбами. Но они продолжают работать…
Кефа встал рядом с ним.
— Чей Бог настоящий? — крикнул он.
Тишина.
Марк поспешно перевел.
— Симона! — проревело сзади. Говорила статуя. Кефа подпрыгнул от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84