Пауза.
— А вы можете сказать, в котором часу вернетесь? Я, собственно, за этим и звоню.
Пауза.
— Да, и сандвичи и молоко приготовлю. Ну, будьте здоровы и благословите меня.
Пауза.
— До свиданья, дорогая.
Линдзи положила трубку и с торжеством оглянулась на Рэндла.
— Вот и все.
Рэндл не сводил с неё глаз, все лицо его сжалось от тревоги и ужаса. Этот образец черной магии окончательно сбил его с толку.
Он уже готов был поверить, что голос Эммы, который он только что слышал, — слуховая галлюцинация, вызванная колдуньей Линдзи. И о чем был их разговор? Чем заполнены паузы? У него было смутное чувство, что Грэйхеллоку, а значит, и ему самому нанесли оскорбление.
— О чем вы говорили?
— Ты же слышал.
— Слышал твою половину.
— Она спросила, как я тут без нее, сказала, что хорошо доехала, вернется часов в восемь и чтобы я приготовила ей сандвичи, только и всего.
— Да? И сказала, что она одна?
— Сказала, что не уверена.
— О черт! — Рэндл решил, что теперь уж Энн наверняка знает про него и Линдзи, кто-нибудь наверняка ей сказал. И нужно же ей было вклиниться именно сегодня. До сих пор он просто не давал себе думать о том, знает она или нет. И конечно, она догадалась, что звонила Линдзи, даже если Эмма ей не сказала.
— Мне нехорошо, — сказал Рэндл.
— Милый, но ты сообрази, ты возьми себя в руки! Теперь ты хотя бы знаешь, что Эмма к нам не ворвется. Разве после звонка все не стало лучше?
— Нет, все стало хуже, — сказал Рэндл и отошел к окну. Солнце светило на пыльные, скрюченные кусты, а те жались друг к другу, как пленники.
Помолчав, Линдзи сказала жестко:
— Не воображай, будто я не понимаю, что ты можешь в любую минуту меня бросить и возвратиться к уютной жизни в Грэйхеллоке. Твоя драгоценная супруга тебя ждет. Что ж ты не уходишь?
— Ради бога, не терзай ты меня. Я тебя люблю до безумия, и ты это знаешь. — Он отвернулся от окна и подошел к ней. Она сидела в кресле Эммы, пропуская сквозь пальцы длинную прядь волос. Подол коричневого платья не доходил до колен.
Рэндл опустился на пол у её ног. Не прикасаясь к ней, проговорил:
— Линдзи, послушай, я тебя просто умоляю, не изводи меня сейчас. Я дошел до предела.
— Хорошо. — Она холодно посмотрела на него и стала накручивать прядь волос на запястье. — Но ты столько времени кричал, что хочешь меня. А теперь, когда я откровенно себя предлагаю, выходит, что ты раздумал. Я не могу ручаться, долго ли предложение останется в силе. Так что смотри. Все.
— Да не раздумал я! — вспылил Рэндл. — Я… — Как ей объяснить? А вдруг он совершит страшную, непоправимую ошибку? — Я не то чтобы думаю… что Эмма нарочно все это устроила…
— То есть как это Эмма нарочно устроила? Ты с ума сошел?
— Я же сказал, я этого не думаю…
— Так зачем это говорить? Ты уже, кажется, бредишь, Рэндл. — Она оттолкнула его руки, слабо цеплявшиеся за её колени, и встала.
— Помоги мне, Линдзи.
— Ты этого не заслужил. Жалкий человек, тебя надо прогнать, надо выпороть. Ладно, ещё одно я для тебя сделаю, но это уж будет последнее. Пусти с дороги.
Рэндл отполз в сторону, потом встал.
Линдзи между тем продолжала:
— Ты как-то сказал, что хотел бы знать, какие мы бываем, когда тебя здесь нет. Вот я сейчас тебе покажу.
Рэндл смотрел на неё раскрыв рот, свесив руки. Он был готов к чему угодно, хотя бы к тому, что внезапно стемнеет и в воздухе возникнет волшебная светящаяся статуя — Эмма и Линдзи.
Линдзи вытащила магнитофон, дремавший, как всегда, под креслом Эммы. Присев на корточки, осмотрела и поправила ленту. И включила. Обе кассеты завертелись, усыпляюще медленно. Линдзи устремила на Рэндла суровый, хмурый взгляд. И вот тишину затаившейся комнаты нарушил голос Эммы.
— Если хочешь действовать, действуй немедленно. Ни для теорий, ни для сомнений времени уже нет. Ты в потемках и в потемках должен идти вперед.
— Но послушай… — начал Рэндл.
— Глупый, это ещё из романа. А разговор сейчас начнется.
— Черт! — Рэндл вытер лицо платком. — Она не знала, что ты и разговор записываешь?
— Конечно, нет, иначе какой был бы смысл? Я повозилась с магнитофоном, как будто выключаю его, а сама не выключила.
Голос Эммы продолжал:
— Пока он раздумывал, рука его уже сжимала в кармане револьвер. Колебание было равносильно смерти, а Маркус Вуд не намерен был умирать. Рассудок и надежда на помощь остались позади. Впереди, где-то в этом жутком лабиринте, был убийца Себастиана Лича. Он пожал плечами и неслышно двинулся дальше, туда, где обрывались вниз ступени.
Последовала пауза, заполненная шуршанием ленты. Потом Эмма снова заговорила, уже другим тоном:
— О господи, какая чушь.
Голос Линдзи сказал:
— Вы устали, дорогая. Не забудьте, что завтра вам ехать в Кент. Пора кончать, да? Подлить вам в молоко немножко виски? Хотите?
— Нет, девочка, не нужно. А впрочем, пожалуй, самую малость. Надеюсь, ты тут не соскучишься одна.
— А я надеюсь, что вы не соскучитесь. Давненько старый крот не вылезал из норы. У меня-то все будет в порядке. Право же, дорогая, не можете вы меня все время опекать.
— М-м. Так-таки не могу? Ну что ж. Не повезло бедному Рэндлу, что пришлось уехать подальше от греха. А то мог бы пригласить тебя позавтракать, побаловал бы тебя. Или так лучше, а, лисичка?
— Вы уж скажете. Да, бедный Рэндл чуть не плакал от огорчения.
— Ничего, мы его утешим, когда я вернусь. Он не пропадет, нет, Рэндл не пропадет.
Линдзи выключила магнитофон и встала. Словно её движение перевесило доску качелей, Рэндл опустился в кресло. Она смотрела на него сверху вниз подбоченясь, сердито и торжествующе.
— Видишь, как я о тебе забочусь.
— Ты могла это подделать.
— Да перестань ты наконец! — прикрикнула Линдзи и с силой ударила его ногой по лодыжке.
— Не знаю. Я схожу с ума, — сказал Рэндл, одной рукой подперев голову, другой потирая лодыжку. Стоило допустить возможность, что Линдзи, пусть из соображений какой-то извращенной приязни, его обманывает, а значит, нужно искать доказательств её невиновности, как эта невиновность стала до того недоказуемой, что он уже чувствовал себя жертвой неведомо зачем понадобившегося розыгрыша. Линдзи могла подделать магнитофонную ленту, смонтировать фразы из каких-то других разговоров. Говорят, это совсем несложно. Или этот разговор с Эммой действительно состоялся, а потом она сказала Эмме, что Рэндл никуда не собирается уезжать. Или они вместе разыграли эту сцену, а потом пили виски и смеялись. Возможностей сколько угодно. Ведь Линдзи как-никак почти целый год с легкой душой помогала Эмме превращать его в болонку. Да, но ведь и он сам как-никак помогал ей в этом!
— Не надо. Когда-нибудь тебе же придется начать мне верить, — сказала Линдзи уже мягче.
— Я знаю. Горе в том, что если я не поверю тебе с самого начала, то уже никогда не поверю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85