Он выключил фары, и сердце у меня замерло, я будто с высокого трамплина прыгнул вдруг в темную, бездонную, глубокую пропасть. Лес затаился, ошеломил нас тишиной. Бесплотные наши голоса доносились ниоткуда.
— Нельзя, нельзя вам этого делать, — сказала Бо.
— Тьфу ты, — сказал Скотт и попробовал застегнуть верблюжье пальто. — Не выдумывай, Бо.
А Бо уже свирепо шипела мне в ухо:
— Останови ты их!
— Не могу, — зашипел я в ответ.
— Тогда иди со Скоттом.
— А ты? Не могу же я тебя тут одну бросить!
— Я пойду с Эрнестом. За меня не беспокойся. Я ходить умею. Только Скотту не говори, а то он шум поднимет. Как-то надо кончать с этой дурацкой историей.
Я не стал спорить, она была права. Скотт окончательно проснулся, и тут я сказал ему как ни в чем не бывало, что иду с ним.
— Зачем еще?
— На случай, если ты заблудишься, — сказал Хемингуэй. — Это весьма вероятно.
— Нет, — вскинулась Бо. — Нет, просто вдруг ногу подвернете или что… И если вы не возьмете Кита с собой, я, честное слово, сейчас же сажусь в машину и уезжаю вместе с ним.
Долго спорили и в конце концов решили, что я иду со Скоттом, но буду во всем его слушаться и не стану обгонять ни при каких обстоятельствах. Скотт вдруг даже обрадовался, он нашел тут свою логику:
— Если мне удастся провести через лес одного человека, значит, я провел бы и целый батальон. Ну ладно, пошли.
Он сделал шагов десять и со всего размаха плюхнулся ничком.
— Господи Иисусе! — простонал он, и хохот Хемингуэя полетел по лесу, как призывный клич ночной птицы.
— Ах, мне жаль тебя, — причитал Хемингуэй, — мне жаль тебя! Ах, капитан, капитан…
Скотт выронил бутылку и шарил по листьям в ее поисках, я подошел, помог ему подняться.
— Ничего, погоди, скоро и тебе придется протопать на своих ножищах по этой ничейной земле, — кинул он Хемингуэю.
— Да ты даже не в ту сторону пошел! — хмыкнул Хемингуэй.
— Как?
— Ты взял на восток. А тебе надо на запад.
— Я сам знаю, куда мне надо.
Оба говорили весело, и я понял, что, несмотря на всю жестокость затеи, они ею наслаждаются.
— Куда нам, Кит? — шепнул мне Скотт. Он старался застегнуть верблюжье пальто, взбухшее от бутылок. — Ты мне только направление покажи, а дальше уж я сам.
Я почти не видел его, чуть не наугад взял его под руку, мы вломились в густую листву и вдруг очутились у крутого обрыва. Я поскорей потянул Скотта за собой, туда, где, как мне казалось, лежал прямой путь к его шляпе, до которой я мало надеялся добраться.
— Я минут через пятнадцать несколько раз прокычу совой, — крикнул Хемингуэй, — в знак того, что я иду за вами по пятам, как охотничий пес!
— Вот я вернусь и с тобой разделаюсь, капитан Хемингуэй, — крикнул Скотт. — Путь открыт, идем напрямик!
Но не прошли мы и ста ярдов, как я понял, что ничего у нас не получится. Осенняя ночь упала на нас сразу, черная и сырая, земля была вся в ухабах, лес мрачно затаился, мы не различали даже ближних деревьев, натыкались на них. Скотт растерялся.
— Кит… Господи… Ты хоть что-нибудь видишь?
— Ничего. Тут невозможно пройти.
— Ну вот, что за слова. Эрнест только таких от нас и ждет. — Тут Скотт снова упал. Застонал, поднялся. — Пошли, — сказал он. — Вперед. Будем как тот безумный англичанин, который силком волок коней всю дорогу до Южного полюса. Важно стремиться к цели, Кит…
Он пошел напролом; мои глаза привыкли к темноте, и я Оросился за ним, как некогда доблестные соратники за великим Робертом Фолконом Скоттом. Что еще им оставалось? Что еще оставалось мне?
— Скорей, — бормотал Скотт, — Эрнест догонит.
Не успели мы одолеть еще одну горку, Скотт снова плюхнулся и заорал, потому что я споткнулся об него и на него навалился. Ямы, рытвины крылись под густым папоротником на каждом шагу, и как только мы, слава богу, добрались до какой-то полянки, я схватил Скотта за руку и сказал, что дальше его не пущу.
— Да вы хоть в ту сторону идете-то? — сказал я. — Нельзя ломиться наобум.
Скотт вспотел, задыхался, я тоже.
— Почем я знаю, в какую нам сторону, — прохрипел он. — Просто надо идти и идти, чтоб Эрнест не догнал.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Вы только не волнуйтесь.
Снова мы поскакали по папоротнику, по скользким, облиплым кочкам. Я уже было освоился с этой гонкой, но тут Скотт рухнул в огромную груду листьев, перекувырнулся и зарылся в нее чуть не с головой.
— Все пальто проклятое, — проговорил он, задыхаясь и выныривая из-под листьев, как пловец из воды. Он содрал с себя верблюжье пальто, швырнул на низкий сук березы.
— На обратном пути захватим. Нож у тебя есть?
Я всегда таскал с собою нож.
— Открой бутылку, — и он сунул ее мне в руки. — Надо горло промочить. Тошно мне.
Я не стал спорить. Зачем? Что толку? Я открыл бутылку и протянул ему. Скотт налег спиной на березовый ствол, а голову свесил и все не мог отдышаться. Потом он задрал голову, несколько раз приложился к бутылке и отдал ее мне.
— Нет, спасибо, — сказал я.
— И правильно, — сказал Скотт. — Совершенно правильно, Кит. Не сдавайся. Только не сдавайся, никогда. Поверь, уж я-то знаю.
Вино как стимулирующий укол мгновенно подействовало на Скотта, верней, оно подстегнуло его актерские способности. Когда Скотт встал, он снова шатался. Но я-то знал, что вовсе он не пьян. Он еще как бык трезв, удивительно трезв, хотя он ужасно странно и путанно говорил.
— Давайте сюда бутылку, я понесу, — сказал я, а сам решил зашвырнуть ее подальше.
— Ха-ха. Не лишай меня моего единственного неотъемлемого права, старина Кит. Не тронь! И не учи меня, — прибавил он злобно.
И вдруг побежал вперед, будто услыхал за собой лай собак и улюлюканье охотников.
— Бежим, бежим, — чуть не взвизгнул он.
Я подобрал его пальто и тоже побежал. На бегу он швырнул бутылку. Она разбилась о ствол.
— Что это? — он даже остановился.
— Вы бутылку разбили.
— Я?
Он снова побежал, добежал до крутой горки, не смог ее взять, свалился в грязь и там остался лежать. Он так задыхался, что я подумал, он все пошлет к черту. Тут мы услыхали, как на бретонский лад кычет сова.
— Шшшу-аны… шшшуаны…
— Хемингуэй. — И Скотт поднялся на ноги. — Господи, догоняет.
— Погодите-ка, Скотт, — сказал я. — Ему нас тут ни за что не найти. Почему бы сперва не разобраться толком, в какую нам сторону?
— А Эрнест и не станет нас искать, неужели ты не понял? Он хочет нас обогнать, вот и все. Он хочет раньше добраться до моей шляпы. И, ей-богу, он доберется до нее, как пудель Эдит Уортон, только чтоб доказать, какой он замечательный солдат и как он здорово ориентируется в лесу. И нечего тебе со мной спорить. Пошли.
Он снова пошел, он спотыкался как слепой. Свесил голову и шарил руками по воздуху, чтоб не наткнуться на дерево. Я двигался за ним таким же манером, и хоть смысла во всем этом было не больше, чем прежде, я тоже спотыкался, падал, вставал, — а что мне еще оставалось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Нельзя, нельзя вам этого делать, — сказала Бо.
— Тьфу ты, — сказал Скотт и попробовал застегнуть верблюжье пальто. — Не выдумывай, Бо.
А Бо уже свирепо шипела мне в ухо:
— Останови ты их!
— Не могу, — зашипел я в ответ.
— Тогда иди со Скоттом.
— А ты? Не могу же я тебя тут одну бросить!
— Я пойду с Эрнестом. За меня не беспокойся. Я ходить умею. Только Скотту не говори, а то он шум поднимет. Как-то надо кончать с этой дурацкой историей.
Я не стал спорить, она была права. Скотт окончательно проснулся, и тут я сказал ему как ни в чем не бывало, что иду с ним.
— Зачем еще?
— На случай, если ты заблудишься, — сказал Хемингуэй. — Это весьма вероятно.
— Нет, — вскинулась Бо. — Нет, просто вдруг ногу подвернете или что… И если вы не возьмете Кита с собой, я, честное слово, сейчас же сажусь в машину и уезжаю вместе с ним.
Долго спорили и в конце концов решили, что я иду со Скоттом, но буду во всем его слушаться и не стану обгонять ни при каких обстоятельствах. Скотт вдруг даже обрадовался, он нашел тут свою логику:
— Если мне удастся провести через лес одного человека, значит, я провел бы и целый батальон. Ну ладно, пошли.
Он сделал шагов десять и со всего размаха плюхнулся ничком.
— Господи Иисусе! — простонал он, и хохот Хемингуэя полетел по лесу, как призывный клич ночной птицы.
— Ах, мне жаль тебя, — причитал Хемингуэй, — мне жаль тебя! Ах, капитан, капитан…
Скотт выронил бутылку и шарил по листьям в ее поисках, я подошел, помог ему подняться.
— Ничего, погоди, скоро и тебе придется протопать на своих ножищах по этой ничейной земле, — кинул он Хемингуэю.
— Да ты даже не в ту сторону пошел! — хмыкнул Хемингуэй.
— Как?
— Ты взял на восток. А тебе надо на запад.
— Я сам знаю, куда мне надо.
Оба говорили весело, и я понял, что, несмотря на всю жестокость затеи, они ею наслаждаются.
— Куда нам, Кит? — шепнул мне Скотт. Он старался застегнуть верблюжье пальто, взбухшее от бутылок. — Ты мне только направление покажи, а дальше уж я сам.
Я почти не видел его, чуть не наугад взял его под руку, мы вломились в густую листву и вдруг очутились у крутого обрыва. Я поскорей потянул Скотта за собой, туда, где, как мне казалось, лежал прямой путь к его шляпе, до которой я мало надеялся добраться.
— Я минут через пятнадцать несколько раз прокычу совой, — крикнул Хемингуэй, — в знак того, что я иду за вами по пятам, как охотничий пес!
— Вот я вернусь и с тобой разделаюсь, капитан Хемингуэй, — крикнул Скотт. — Путь открыт, идем напрямик!
Но не прошли мы и ста ярдов, как я понял, что ничего у нас не получится. Осенняя ночь упала на нас сразу, черная и сырая, земля была вся в ухабах, лес мрачно затаился, мы не различали даже ближних деревьев, натыкались на них. Скотт растерялся.
— Кит… Господи… Ты хоть что-нибудь видишь?
— Ничего. Тут невозможно пройти.
— Ну вот, что за слова. Эрнест только таких от нас и ждет. — Тут Скотт снова упал. Застонал, поднялся. — Пошли, — сказал он. — Вперед. Будем как тот безумный англичанин, который силком волок коней всю дорогу до Южного полюса. Важно стремиться к цели, Кит…
Он пошел напролом; мои глаза привыкли к темноте, и я Оросился за ним, как некогда доблестные соратники за великим Робертом Фолконом Скоттом. Что еще им оставалось? Что еще оставалось мне?
— Скорей, — бормотал Скотт, — Эрнест догонит.
Не успели мы одолеть еще одну горку, Скотт снова плюхнулся и заорал, потому что я споткнулся об него и на него навалился. Ямы, рытвины крылись под густым папоротником на каждом шагу, и как только мы, слава богу, добрались до какой-то полянки, я схватил Скотта за руку и сказал, что дальше его не пущу.
— Да вы хоть в ту сторону идете-то? — сказал я. — Нельзя ломиться наобум.
Скотт вспотел, задыхался, я тоже.
— Почем я знаю, в какую нам сторону, — прохрипел он. — Просто надо идти и идти, чтоб Эрнест не догнал.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Вы только не волнуйтесь.
Снова мы поскакали по папоротнику, по скользким, облиплым кочкам. Я уже было освоился с этой гонкой, но тут Скотт рухнул в огромную груду листьев, перекувырнулся и зарылся в нее чуть не с головой.
— Все пальто проклятое, — проговорил он, задыхаясь и выныривая из-под листьев, как пловец из воды. Он содрал с себя верблюжье пальто, швырнул на низкий сук березы.
— На обратном пути захватим. Нож у тебя есть?
Я всегда таскал с собою нож.
— Открой бутылку, — и он сунул ее мне в руки. — Надо горло промочить. Тошно мне.
Я не стал спорить. Зачем? Что толку? Я открыл бутылку и протянул ему. Скотт налег спиной на березовый ствол, а голову свесил и все не мог отдышаться. Потом он задрал голову, несколько раз приложился к бутылке и отдал ее мне.
— Нет, спасибо, — сказал я.
— И правильно, — сказал Скотт. — Совершенно правильно, Кит. Не сдавайся. Только не сдавайся, никогда. Поверь, уж я-то знаю.
Вино как стимулирующий укол мгновенно подействовало на Скотта, верней, оно подстегнуло его актерские способности. Когда Скотт встал, он снова шатался. Но я-то знал, что вовсе он не пьян. Он еще как бык трезв, удивительно трезв, хотя он ужасно странно и путанно говорил.
— Давайте сюда бутылку, я понесу, — сказал я, а сам решил зашвырнуть ее подальше.
— Ха-ха. Не лишай меня моего единственного неотъемлемого права, старина Кит. Не тронь! И не учи меня, — прибавил он злобно.
И вдруг побежал вперед, будто услыхал за собой лай собак и улюлюканье охотников.
— Бежим, бежим, — чуть не взвизгнул он.
Я подобрал его пальто и тоже побежал. На бегу он швырнул бутылку. Она разбилась о ствол.
— Что это? — он даже остановился.
— Вы бутылку разбили.
— Я?
Он снова побежал, добежал до крутой горки, не смог ее взять, свалился в грязь и там остался лежать. Он так задыхался, что я подумал, он все пошлет к черту. Тут мы услыхали, как на бретонский лад кычет сова.
— Шшшу-аны… шшшуаны…
— Хемингуэй. — И Скотт поднялся на ноги. — Господи, догоняет.
— Погодите-ка, Скотт, — сказал я. — Ему нас тут ни за что не найти. Почему бы сперва не разобраться толком, в какую нам сторону?
— А Эрнест и не станет нас искать, неужели ты не понял? Он хочет нас обогнать, вот и все. Он хочет раньше добраться до моей шляпы. И, ей-богу, он доберется до нее, как пудель Эдит Уортон, только чтоб доказать, какой он замечательный солдат и как он здорово ориентируется в лесу. И нечего тебе со мной спорить. Пошли.
Он снова пошел, он спотыкался как слепой. Свесил голову и шарил руками по воздуху, чтоб не наткнуться на дерево. Я двигался за ним таким же манером, и хоть смысла во всем этом было не больше, чем прежде, я тоже спотыкался, падал, вставал, — а что мне еще оставалось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40