Оторвав взгляд от скованной фигуры Ирэн, Лой осматривала комнату.
– Не понимаю, – зачем она нужна тебе сейчас? – Она указала на картину, изображавшую английскую пастораль.
– Нужна, – ответила Ирэн. – Я сохранила ее после того, как продала все. Это предназначалось для Лили в качестве напоминания, но судя по ее теперешнему отношению и настроению, я вряд ли смогу на это решиться.
Лой кивнула.
– Оставь это до тех пор, пока между вами отношения не наладятся. Я уверена, что когда-нибудь это произойдет. – Она откинула волосы характерным движением головы и пристально посмотрела на рисунок. – Странно, но ведь это лишь одна вещь, которая осталась у тебя.
Ирэн нервно теребила носовой платок белыми пальцами.
– Ты сейчас даже говоришь как Лили. Я ничего дурного не сделала. Я тебе уже говорила много лет назад, что я была тогда благоразумна, я не хотела ничем тебя обременять.
– Разумеется, я могу это понять. Кроме того, не сомневаюсь, что, начиная с момента появления ее на свет, ты не совершила ни одного неверного шага.
– Благодарю, для меня очень важно услышать это. – Щеки Ирэн зарделись от удовольствия, но на улыбку она не сподобилась.
– Ирэн, прошу тебя, ты не должна обижаться на меня.
– Я и не обижаюсь на тебя, по крайней мере, из-за Лили. Как это тебя угораздило познакомиться с ней? Когда она впервые отправилась за границу, я советовала ей ехать в Испанию. Мне казалось, что рано или поздно ваши пути там пересекутся. Но она настояла на Англии. Что меня действительно расстраивает, так это то, что ты столько лет сюда не показывалась. Ведь Палм-Бич и Стюарт не очень далеко друг от друга. Но ты предпочла сдавать свой дом каким-то чужим людям, а теперь вообще хочешь его продать, и все время проводишь в Манхеттене.
– Мне необходимо быть осторожной, – объяснила Лой.
– Я понимаю, – вздохнула Ирэн. – Не будем больше говорить о прошлом. – Она наклонилась вперед, и, взяв Лой за руку, впервые за сегодняшнее утро улыбнулась.
И в этот вечер Ирэн следовала давно заведенному ритуалу. Обнаженная, она стояла перед высоким зеркалом и внимательно рассматривала свое отражение. Проводя пальцами по бедрам, она ощупала живот, затем взяла в ладони маленькие груди. После этого наклонилась и стала пристально всматриваться в свое лицо, прикасаясь к нему пальцами, исследуя каждую его черточку, каждую морщинку. Это выглядело так, будто ей хотелось еще раз удостовериться в своем материальном существовании.
Где-то за окном заухала сова. Ирэн пришли на ум иные птицы, иные места. Она думала об английских кукушках, о воронах Франции, об испанских удодах. Она обернулась и через плечо бросила взгляд на свои ягодицы. На ощупь они были гладкими и упругими, хотя сама она была уже далеко не молоденькая девушка. Прикрыв глаза, Ирэн представила себе, как взмывает и опускается хлыст. Образ был настолько живым, что она невольно вздрогнула, и заплакала. Через несколько мгновений она взяла себя в руки. И еще раз напомнила себе о том, что теперь все обстояло по-другому. Она была в безопасности. Ирэн вытерла глаза, надела батистовый пеньюар, вышитый розами и забралась на свою узкую кровать. Заснула она быстро, никакие докучливые воспоминания ее не донимали, и спала она крепко, как невинное дитя.
3
Филдинг, Массачусетс, 1955–1963 гг.
Большинство людей, населявших маленький городок Филдинг, сочувственно относились к малышке Лили Крамер, жившей в этом большущем доме на Вудс-роуд с одной только матерью.
Именно вследствие Ирэн Петуорт Крамер – матери девочки, общественное мнение склонялось в пользу Лили. Хотя Ирэн и была одной из тех, кто вырос в Филдинге, они питали к ней то особое недоверие, которое обычно питают к чужакам. Ирэн довольно давно покинула родительский дом, уехав из этого города, и все жители давно позабыли о ней, не надумай она вернуться сюда в пятьдесят первом году.
Вернулась вдовой, с маленькой дочерью на руках. Ее появление было воспринято скорее негативно, и с годами эта оценка не изменилась.
Первым и самым странным обстоятельством было то, что Ирэн запрещала называть ее мамой. Маленькая девочка должна была обращаться к ней «мать». Другой, не менее странной вещью, если верить Розе Кармайкл, убиравшей в доме Крамеров, было то, что от ребенка требовали неестественной аккуратности в обхождении со своими игрушками.
– Они стоили больших денег, Лили, – не уставала напоминать дочери Ирэн. Так рассказывала Роза.
Каждый раз, возвращаясь после очередной уборки у Крамеров, Роза по пути домой заворачивала в бакалейную лавку, расположенную на главной улице Филдинга, посплетничать.
– Я не знаю, что получится из Лили, – имела она обыкновение говорить во время своих визитов, – но я думаю воспитывают ее неправильно.
Остальные женщины согласно кивали и неодобрительно шумели в адрес той, которая воспитывала Лили.
– Уж как ее называть: Ирэн Петуорт или Ирэн Крамер, все одно – замужество ее не исправило. А сейчас она разважничалась, потому что живет в таком большом домище.
– А что в этом нового, – вмешалась одна из женщин. – Ирэн всегда важничала, сколько ее я помню. Вечно царила над всеми, как айсберг ледяной, и сейчас царит, пока, в конце концов, заморозит эту бедную девчушку.
Им было известно многое, но они не могли знать того, что эта маленькая девочка сама, без посторонней помощи сумела найти объект для обожания. Еще задолго до того, как она поняла, что именно делало этот огромный дом, в котором она жила, единственным и неповторимым, Лили сосредоточила всю свою любовь на нем. Он заменил ей отца, которого она никогда не знала.
– Он умер, как только ты родилась, – это стереотипное объяснение раздавалось из уст Ирэн, стоило Лили задать ей вопрос об отце. – А потом мы вернулись домой.
В ту пору Лили было пять лет, и она сделала для себя два вывода из этого краткого объяснения Ирэн: смерть ее отца была каким-то образом связана с ее рождением. Лили даже склонна была полагать, что несет на себе вину за это, а домом называлось место, где люди никогда не умирают, а посему она была здесь в безопасности.
– Ты ведь здесь уже жила раньше, когда была маленькой, правда? – не отставала она от своей матери.
– Да. Я жила в Филдинге. И все Пэтуорты тоже.
Лили знала, что фамилия Пэтуорт принадлежала Ирэн до того, как она вышла замуж. Чего она не могла знать, так это того, что в те времена Пэтуорты не жили в доме на Вудс-роуд. Это она выяснила позже, на следующий год, когда ей исполнилось шесть лет, и она пошла в первый класс школы Авраама Линкольна.
Еще одно важное событие произошло в ее короткой жизни – она стала привыкать к тому, что ее учительница мисс Кайт называла ее Лилиан. До этого никто не обращался к ней, называя ее полным именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Не понимаю, – зачем она нужна тебе сейчас? – Она указала на картину, изображавшую английскую пастораль.
– Нужна, – ответила Ирэн. – Я сохранила ее после того, как продала все. Это предназначалось для Лили в качестве напоминания, но судя по ее теперешнему отношению и настроению, я вряд ли смогу на это решиться.
Лой кивнула.
– Оставь это до тех пор, пока между вами отношения не наладятся. Я уверена, что когда-нибудь это произойдет. – Она откинула волосы характерным движением головы и пристально посмотрела на рисунок. – Странно, но ведь это лишь одна вещь, которая осталась у тебя.
Ирэн нервно теребила носовой платок белыми пальцами.
– Ты сейчас даже говоришь как Лили. Я ничего дурного не сделала. Я тебе уже говорила много лет назад, что я была тогда благоразумна, я не хотела ничем тебя обременять.
– Разумеется, я могу это понять. Кроме того, не сомневаюсь, что, начиная с момента появления ее на свет, ты не совершила ни одного неверного шага.
– Благодарю, для меня очень важно услышать это. – Щеки Ирэн зарделись от удовольствия, но на улыбку она не сподобилась.
– Ирэн, прошу тебя, ты не должна обижаться на меня.
– Я и не обижаюсь на тебя, по крайней мере, из-за Лили. Как это тебя угораздило познакомиться с ней? Когда она впервые отправилась за границу, я советовала ей ехать в Испанию. Мне казалось, что рано или поздно ваши пути там пересекутся. Но она настояла на Англии. Что меня действительно расстраивает, так это то, что ты столько лет сюда не показывалась. Ведь Палм-Бич и Стюарт не очень далеко друг от друга. Но ты предпочла сдавать свой дом каким-то чужим людям, а теперь вообще хочешь его продать, и все время проводишь в Манхеттене.
– Мне необходимо быть осторожной, – объяснила Лой.
– Я понимаю, – вздохнула Ирэн. – Не будем больше говорить о прошлом. – Она наклонилась вперед, и, взяв Лой за руку, впервые за сегодняшнее утро улыбнулась.
И в этот вечер Ирэн следовала давно заведенному ритуалу. Обнаженная, она стояла перед высоким зеркалом и внимательно рассматривала свое отражение. Проводя пальцами по бедрам, она ощупала живот, затем взяла в ладони маленькие груди. После этого наклонилась и стала пристально всматриваться в свое лицо, прикасаясь к нему пальцами, исследуя каждую его черточку, каждую морщинку. Это выглядело так, будто ей хотелось еще раз удостовериться в своем материальном существовании.
Где-то за окном заухала сова. Ирэн пришли на ум иные птицы, иные места. Она думала об английских кукушках, о воронах Франции, об испанских удодах. Она обернулась и через плечо бросила взгляд на свои ягодицы. На ощупь они были гладкими и упругими, хотя сама она была уже далеко не молоденькая девушка. Прикрыв глаза, Ирэн представила себе, как взмывает и опускается хлыст. Образ был настолько живым, что она невольно вздрогнула, и заплакала. Через несколько мгновений она взяла себя в руки. И еще раз напомнила себе о том, что теперь все обстояло по-другому. Она была в безопасности. Ирэн вытерла глаза, надела батистовый пеньюар, вышитый розами и забралась на свою узкую кровать. Заснула она быстро, никакие докучливые воспоминания ее не донимали, и спала она крепко, как невинное дитя.
3
Филдинг, Массачусетс, 1955–1963 гг.
Большинство людей, населявших маленький городок Филдинг, сочувственно относились к малышке Лили Крамер, жившей в этом большущем доме на Вудс-роуд с одной только матерью.
Именно вследствие Ирэн Петуорт Крамер – матери девочки, общественное мнение склонялось в пользу Лили. Хотя Ирэн и была одной из тех, кто вырос в Филдинге, они питали к ней то особое недоверие, которое обычно питают к чужакам. Ирэн довольно давно покинула родительский дом, уехав из этого города, и все жители давно позабыли о ней, не надумай она вернуться сюда в пятьдесят первом году.
Вернулась вдовой, с маленькой дочерью на руках. Ее появление было воспринято скорее негативно, и с годами эта оценка не изменилась.
Первым и самым странным обстоятельством было то, что Ирэн запрещала называть ее мамой. Маленькая девочка должна была обращаться к ней «мать». Другой, не менее странной вещью, если верить Розе Кармайкл, убиравшей в доме Крамеров, было то, что от ребенка требовали неестественной аккуратности в обхождении со своими игрушками.
– Они стоили больших денег, Лили, – не уставала напоминать дочери Ирэн. Так рассказывала Роза.
Каждый раз, возвращаясь после очередной уборки у Крамеров, Роза по пути домой заворачивала в бакалейную лавку, расположенную на главной улице Филдинга, посплетничать.
– Я не знаю, что получится из Лили, – имела она обыкновение говорить во время своих визитов, – но я думаю воспитывают ее неправильно.
Остальные женщины согласно кивали и неодобрительно шумели в адрес той, которая воспитывала Лили.
– Уж как ее называть: Ирэн Петуорт или Ирэн Крамер, все одно – замужество ее не исправило. А сейчас она разважничалась, потому что живет в таком большом домище.
– А что в этом нового, – вмешалась одна из женщин. – Ирэн всегда важничала, сколько ее я помню. Вечно царила над всеми, как айсберг ледяной, и сейчас царит, пока, в конце концов, заморозит эту бедную девчушку.
Им было известно многое, но они не могли знать того, что эта маленькая девочка сама, без посторонней помощи сумела найти объект для обожания. Еще задолго до того, как она поняла, что именно делало этот огромный дом, в котором она жила, единственным и неповторимым, Лили сосредоточила всю свою любовь на нем. Он заменил ей отца, которого она никогда не знала.
– Он умер, как только ты родилась, – это стереотипное объяснение раздавалось из уст Ирэн, стоило Лили задать ей вопрос об отце. – А потом мы вернулись домой.
В ту пору Лили было пять лет, и она сделала для себя два вывода из этого краткого объяснения Ирэн: смерть ее отца была каким-то образом связана с ее рождением. Лили даже склонна была полагать, что несет на себе вину за это, а домом называлось место, где люди никогда не умирают, а посему она была здесь в безопасности.
– Ты ведь здесь уже жила раньше, когда была маленькой, правда? – не отставала она от своей матери.
– Да. Я жила в Филдинге. И все Пэтуорты тоже.
Лили знала, что фамилия Пэтуорт принадлежала Ирэн до того, как она вышла замуж. Чего она не могла знать, так это того, что в те времена Пэтуорты не жили в доме на Вудс-роуд. Это она выяснила позже, на следующий год, когда ей исполнилось шесть лет, и она пошла в первый класс школы Авраама Линкольна.
Еще одно важное событие произошло в ее короткой жизни – она стала привыкать к тому, что ее учительница мисс Кайт называла ее Лилиан. До этого никто не обращался к ней, называя ее полным именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146