Он хотел было прочесть ей лекцию о том, как подрывает музыкальную индустрию перепродажа компакт-дисков, но потом решил, что сейчас неподходящий момент.
– Наверняка будет проще разделаться со всем одним махом.
– И, самое главное, я смогу заплатить за свое пребывание в больнице все сразу.
Коул сунул отвертку в карман джинсов и вышел следом за ней из дома. Во дворе он тут же вспомнил об адском пламени и огромных сковородках. Уже несколько дней он объяснял себе, что страдает не от жары, а от влажности. Пожалуй, в сауне чувствуешь себя гораздо комфортнее.
Холли подошла к двери гаража и открыла ее. Он не успел сказать ей, что если она не перестанет таскать тяжести, то заболеет. Но, даже если бы и успел, она бы все равно его не послушалась.
До сих пор он заглядывал в гараж, только когда они разгружали вещи, привезенные из Ашвилла, и когда он искал там инструменты. Теперь, оглядевшись по сторонам, он понял, что среди кучи хлама могут таиться настоящие сокровища.
Рядом с каким-то садовым инвентарем стоял остов старинной железной кровати, на стене висела конская упряжь, в углу теснилась мебель, которую ее дед с бабкой сочли устаревшей. Она была в целости и сохранности, вся покрытая толстенным слоем пыли.
– Похоже, твой дедушка сюда нечасто заглядывал, – сказал Коул. – Здесь как в гробнице.
– Когда была жива бабушка, он все время сюда что-то приносил или что-то ей доставал. – Холли обошла штабель заборных столбов, чтобы добраться до груды коробок. – Когда она умерла, он сказал мне, что ему проще будет отнести все ее вещи в гараж, а разберет он их потом, когда боль утихнет. Он их так и не разобрал.
Коул сунул руки в карманы и медленно покрутился на одном месте.
– А что он собирается делать с остальным барахлом?
Холли весело рассмеялась.
– Он уже сделал. Отдал мне.
– Все?
– Он сказал, что у него теперь будут новые воспоминания, он хочет оставить прошлое здесь, а сам начнет новую жизнь с новыми людьми и новыми вещами.
– Наверное, он тяжело переживал смерть бабушки.
– Дедушка говорил, что по утрам просыпался только из-за нее. Думаю, он бы со временем оправился, но тут погибли мои мама и папа. Все случилось слишком быстро. На их похоронах он сказал, что со смертью бабушки смирился бы, потому что это в природе вещей, но то, что сын умирает раньше отца, – несправедливо, и этого ему не преодолеть. Он не хотел идти домой, вообще был в ужасном состоянии. Я даже сейчас не понимаю, как все это удалось пережить.
– Он знает о ребенке?
– Еще нет. – Холли наклонилась и смахнула пыль с какой-то коробки. – Я решила немного подождать.
– Как, ты думаешь, он к этому отнесется? Она отодрала скотч, которым была запечатана коробка.
– Год назад у него, несомненно, был бы нервный срыв. Он бы бесконечно уговаривал меня переехать к нему и, в случае согласия, свел бы с ума чрезмерной заботой.
– А теперь?
– Он в Аризоне строит новую жизнь. Я даже не знаю, насколько я в нее вписываюсь.
Голос ее дрожал, и Коул понял, что это ее по-настоящему волнует.
– Значит, все это богатство – твое, – сказал он, снова оглядываясь по сторонам.
– Ага. Мне кажется, что я оказалась в джунглях без проводника. Даже не знаю, что здесь связано с семейной историей, а что просто куплено на очередной гаражной распродаже.
– Может, напишешь дедушке, спросишь? Она покачала головой:
– Ни за что.
– Хорошо. А как насчет остальных родственников?
– Мой папа был единственным ребенком.
– Ну, тогда все просто. Оставь то, что тебе нравится, а остальное продавай. – Он развел руки в стороны. – Здесь достаточно, чтобы прокормить двух детей.
Она серьезно посмотрела на него:
– Ты правда так думаешь?
– Я никогда ничем подобным не занимался, – признался он, – но мне кажется...
– Я не могу, – вдруг мрачно сказала она. – А что, если он передумает?
– Ты ему скажешь, что все продала, и объяснишь, что сделала с деньгами. Готов поспорить, в этом гараже нет ничего такого, что было бы ему дороже, чем тебе.
– Но я пока что не голодаю. Коул опустил руки:
– Никогда не мог понять, как вы, женщины, думаете.
Она бросила на него злобный взгляд:
– Если будешь продолжать в том же духе, я начну удивляться тому, что ты мне поначалу нравился.
– Ух ты! Если хочешь выглядеть особенно свирепо, советую вытереть пыль с носа.
Она утерлась рукавом и задержала руку у лица, стараясь скрыть улыбку, отблеск которой уже сиял в ее глазах.
– Пожалуй, мы можем взять эту кухонную мебель. Думаю, романтического ничего в ней нет. Дедушка считал, что более уродливых вещей в своей жизни он не встречал. – Она пожала плечами. – Если поискать, наверное, найдем еще пару вещичек.
– Тогда давай за работу, пока совсем жарко не стало.
На коробках ничего написано не было, поэтому начался поиск сокровищ. Они нашли старое постельное белье, в котором устроили себе гнезда мыши, нашли разноцветные шторы из стекловолокна, против которого время оказалось бессильно.
В чемоданах лежала одежда, старая, но целая, в основном женская, сшитая по моде тридцатых и сороковых годов. Холли сказала, что понятия не имеет, чье это, но все сохранит, потому что очень красиво.
Потом они открыли сундук и нашли там всякие мелочи, которые Милли Мердок собирала всю жизнь. Кое с чем у Холли были связаны воспоминания, некоторые вещи она видела впервые. Это было странное собрание: булавки с рейнскими камушками, кожаная ручной работы сумка, привезенная из Мексики, карандашница, сделанная пятилетним ребенком, целая пачка поздравительных открыток, перевязанная лиловой лентой, полукруглая коробка из-под конфет со старыми фотографиями.
Холли положила ее на колени и стала рассматривать снимки. Один она протянула Коулу.
– Это я иду в девятый класс. Боялась я до смерти.
– Ты здесь не похожа на девятиклассницу, – – сказал Коул, присмотревшись.
– Меня всю жизнь это преследует. Мне иногда кажется, что лет в шестьдесят я по-прежнему буду выглядеть девочкой. Но однажды лягу спать и проснусь старухой. – Она протянула ему еще одну фотографию. – Это я в выпускном классе.
– А выглядишь точно так же.
– Спасибо за комплимент.
– Я знаю множество женщин, которые отдали бы...
– Не желаю про это слушать. – Она убрала фотографию обратно в коробку. – Готова поспорить, ты был из тех зубрил, которые баллотируются в совет учеников.
– Проиграешь. Я ни в одной школе не задерживался подолгу. Когда мне исполнилось шестнадцать, Фрэнк заставил меня сдать экзамены за среднюю школу экстерном. Больше я не учился.
– Кто такой Фрэнк?
Только сейчас Коул понял, что проговорился.
– Мой отец, – как мог беззаботно ответил он.
– Ты называл отца Фрэнком?
– Так было проще.
– Он что, не хотел, чтобы люди знали, что ты его сын?
– Не в этом дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70