— Возможно, дорогая, возможно. Но мне кажется, что вам лучше поберечь его для других дел. Постарайтесь прислать заявление до завтра, чтобы мы успели рассмотреть его на очередном собрании.
И, прежде чем Элен успела что-то возразить, ее собеседница положила трубку. На следующий день Элен отправила в комитет короткую записку, в которой сообщала, что выходит из него по просьбе председателя. В ответ она получила еще более короткое послание, уведомляющее ее, что комитет рассмотрел ее заявление и принял его к сведению. А вскоре пришло и третье предупреждение, на которое она уже не могла не обратить внимание. Вечером того же дня ей позвонил Грегори Герц. Голос у него был сухой и напряженный. Поздоровавшись, он объявил, что из-за непредвиденных трудностей съемки «Размолвки» откладываются на три недели. Он заверил Элен, что представитель «Артисте интернэшнл» в самое ближайшее время свяжется с Мильтоном. Затем еще раз извинился и начал торопливо прощаться.
— Грег, подождите, — прервала его Элен, — я ничего не понимаю. Когда мы виделись с вами вчера, вы сказали…
— Элен, извините, я не могу сейчас говорить, у меня самолет… Я позвоню вам завтра…
Только тогда Элен начала понимать, что вокруг нее происходит что-то неладное. Дело было даже не в отсрочке, о которой сообщил ей Герц, — в кино планы менялись достаточно часто, — а в тоне, каким он с ней разговаривал, — лживом, неискреннем и непередаваемо испуганном.
Таким тоном мог говорить человек, с которым случилось что-то очень неприятное. А на следующее утро ровно в восемь часов позвонил Берни Альберг.
— Элен, никуда не уходите, — сказал он, — я сейчас приеду, — и положил трубку.
И когда он приехал, все наконец разъяснилось.
Берни привез с собой пачку утренних газет, только что отпечатанных и еще липких от типографской краски. Кинув их на стол, он мрачно взглянул на Элен. Она поразилась перемене, происшедшей с ним за одну ночь: лицо у него было серое и измученное, от прежней жизнерадостности не осталось и следа, он ничем не напоминал пухлого неунывающего здоровяка, которого она привыкла видеть.
— Боже мой, Элен, — заговорил он, — кто бы мог подумать, что все так обернется? Это чудовищно. Какие негодяи! Оказывается, они молчали потому, что собирали материал. Кто-то навел их на след — возможно, полиция, а возможно, тот тип из морга. До остального они, как я понимаю, докопались сами. Наверное, им пришлось немало потрудиться — за одну ночь такую историю не сочинишь. Господи, каким же я был идиотом! Я ведь поверил, что они ни о чем не догадываются. И даже когда до меня начали доходить кое-какие слухи, я продолжал надеяться, что все еще может закончиться благополучно. Элен, я страшно виноват перед вами, я не знаю, как мне оправдаться, поверьте, я готов себя убить за свою дурацкую самонадеянность… Послушайте, я понимаю, что сейчас только половина девятого, но, может, у вас найдется немного виски?
Он дрожащими руками налил в стакан виски и осушил его одним махом. Элен села на диван и начала перелистывать газеты, внимательно разглядывая фотографии и читая подписи. Текст занимал четыре страницы, на последней стояла приписка: «Продолжение следует».
Статья открывалась фотографией ее виллы, снятой, очевидно, с вертолета. Под фотографией было написано: «Богатые. Вилла в Беверли-Хиллз стоимостью в два миллиона долларов — бывший особняк Ингрид Нильсон, место проведения ее скандальных вечеринок; в настоящее время принадлежит актрисе Элен Харт».
Рядом была изображена обшарпанная комната, похожая на ночлежку, в которую методом фотомонтажа была вставлена фотография молодого Гэри Крейга. Ниже шла подпись: «Бедные. Комната, в которой скончался несчастный отец знаменитой актрисы, брошенный ею на произвол судьбы».
На следующей странице был помещен снимок какого-то грязного двора. На заднем плане виднелись старая искореженная машина и куры, роющиеся в кучах мусора. На переднем, сжимая в руках бутылку пива, стоял высокий, крепкий, голый до пояса мужчина. Он весело скалился в аппарат и прижимал к себе годовалую девочку с очень светлыми волосами и перепачканным личиком. Элен никогда не видела этой фотографии. Судя по подписи, на ней были изображены она сама, Гэри Крейг и их дом в Луизиане. Сверху шла броская надпись, набранная крупным шрифтом: «Элен Крейг. Трагедия под маской американской мечты».
Трагедией, очевидно, был этот грязный, замусоренный двор, а мечтой — ее вилла в Беверли-Хиллз. Элен брезгливо перечитала надпись и, перевернув страницу, посмотрела на следующую фотографию. Она была сделана на одной из последних вечеринок. Элен даже помнила фотографа, который ее снимал. Он улыбался и шутил, наводя на нее свой аппарат, а потом попросил Ллойда Бейкера и Тэда встать чуть-чуть поближе, чтобы он смог сфотографировать их вместе. На фотографии Ллойд обнимал ее за талию, а она повернула голову и с улыбкой смотрела на него. Озаглавлено это было так: «Любовный треугольник. Тайны, о которых звезды предпочитают молчать». В самом низу виднелась маленькая фотография Ллойда и Кэти Бейкер, сопровожденная следующей надписью: «Ллойд Бейкер в семейном кругу. Жена узнает правду».
Элен опустила газету и замерла. В комнате наступила тишина. Через некоторое время Берни, почувствовав, что больше не может выносить ее молчания, смущенно поерзал в кресле и встал.
— Элен, мы должны что-то предпринять, — начал он. — Они На этом не остановятся. Вчера мне уже звонили из «Нэшнл инквайр». К полудню новость разнесется по всему Лос-Анджелесу, и тогда… Мы уже не сможем остановить это, Элен, скандал будет разрастаться и в Европе. Вы знаете, что такое европейские журналисты? Если эта история попадет им в руки, они постараются выжать из нее все. Впрочем, от наших тоже можно ждать любой пакости, вы ведь видели, они обещают дать продолжение в следующем номере. Мы должны действовать, Элен, и действовать очень быстро. В первую очередь нам нужно связаться с вашими адвокатами. Пусть они нажмут на все рычаги. Мы должны остановить скандал до того, как жюри примет окончательное решение.
Он замолчал и быстро посмотрел на Элен. Его раскрасневшееся лицо снова сделалось бледным.
— Элен, только не говорите мне, что вы хотите опубликовать ваше заявление. Это равносильно самоубийству… Элен, умоляю вас…
Она, не отвечая, продолжала смотреть на разложенные перед ней газеты. Лицо у нее тоже слегка побледнело, но в остальном она выглядела так же, как всегда. Берни решил, что она не может прийти в себя от потрясения.
— Элен, не надо торопиться, — проговорил он более мягким тоном. — Давайте я налью вам чего-нибудь выпить, и мы еще раз все обсудим. Что вы хотите — виски, бренди?
— Спасибо, я не буду пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80