Как ни странно, она совершенно не удивилась.
Мэгги тысячу раз наблюдала подобные сцены в кино, когда герой шепчет что-то на ухо таперу, вдруг раздается прекрасная мелодия, герой заключает героиню в свои мужественные объятия, они кружатся в танце, и на экране появляется надпись: «Они жили долго и счастливо». Саму эту долгую и счастливую жизнь почему-то никогда не показывают. Наверное, потому, что на самом деле она длится не дольше одного кадра.
Мэгги и ее сестры выросли на подобных фильмах. Когда-то Мэгги рыдала над ними, но мало-помалу сюжет, с навязчивым постоянством повторявшийся из фильма в фильм, перестал вызывать у нее какие-либо эмоции — кроме, пожалуй что, скуки.
Мужчина столь же решительным шагом направился к ее столику. Мэгги вдруг подумала: а как он поведет себя, если она ему откажет? Танцевать ей вовсе не хотелось, тем более под пристальным взглядом его юной спутницы. Если он решил поиграть в благородство, пригласив одинокую женщину на танец, то ей его подачки не нужны.
Она вскочила, лихорадочно вцепившись в свою сумочку. Голова ее кружилась, хотя она не выпила ни капли спиртного. Она уже хотела бежать, но тут он дотронулся до ее руки.
— Позвольте пригласить вас на танец, — произнес он. — Мне кажется, ваш день рождения — отличный для этого повод.
— Спасибо, — пробормотала она, — но я не танцую. Выражение его глаз не переменилось, но Мэгги показалось, что он удивлен и немного обижен.
— Простите, — поспешила заверить она его, — я ни в коем случае не хочу вас обидеть. Просто, боюсь, я неважно танцую.
— Ну что вы, — улыбнулся он, — я нисколько не в обиде. К тому же, если честно, я сам танцую не бог весть как.
Его улыбка была чертовски привлекательной. Мэгги она понравилась. И понравился его ответ. Значит, он вовсе не такой самоуверенный, как ей поначалу показалось.
Она улыбнулась в ответ:
— Ни за что бы не поверила, что вы плохо танцуете! «Что ты делаешь, Мэгги? Осторожно, ты заигрываешь с ним!»
Он подмигнул ей:
— Вы можете это проверить.
Мэгги вдруг почувствовала себя беспечной девочкой-подростком.
— Ну что ж, — согласилась она неожиданно для самой себя, — так и быть, уговорили.
Она поставила свою сумочку на стул и положила руки ему на плечи.
Это было совершенно не в ее стиле. Со стороны она, должно быть, выглядит полнейшей дурой. Но ведь он не знает, что на самом деле перед ним женщина, насквозь замороченная детьми, работой и хозяйством, от которой менее всего можно ожидать беганья по ресторанам в поисках случайных романов. Он не знает о ней ровным счетом ничего — ни имени, ни рода занятий, ни семейного положения, ни музыкальных пристрастий, ни того, какие мужчины ей нравятся и любит ли она вообще мужчин — может быть, она больше любит детей, или собак, или шоколад… Сейчас она может позволить себе быть кем ей заблагорассудится. Новая прическа, новый наряд. Ну чем не Золушка? Разве что вместо кареты — роскошный лимузин, которому не грозит превратиться в тыкву, и срок ее истекает не сегодня в полночь, а лишь послезавтра в полдень.
От прикосновения рук незнакомца у Мэгги кружилась голова. Это ощущение было таким сильным, что у нее даже перехватило дыхание.
— Все в порядке? — испуганно спросил он.
Мэгги сделала вид, что просто слегка закашлялась. Она пыталась уверить себя, что просто давно не испытывала прикосновения сильных мужских рук, но в глубине души понимала, что дело не только в этом. В конце концов, не так уж давно это было, чтобы успеть забыть. Как бы то ни было, в его руках она почему-то чувствовала себя так, словно они знакомы тысячу лет. Все почему-то казалось ей в нем таким родным — его руки, его запах, даже то, что оба они так плохо танцевали.
— Вы правы, — улыбнулась она, когда они в десятый, должно быть, раз сбились с такта, — вы действительно неважно танцуете.
— Ну, знаете, и вы не намного лучше!
— Вы мне льстите, — снова улыбнулась она, — на самом деле я намного хуже. Я так танцую, что, бывало, стоило мне лишь показаться на школьной вечеринке, как все сразу же разбегались.
— Мой отец говорит, что я танцую не лучше паралитика.
— Что ж, — усмехнулась она, — жестоко, но справедливо.
— Вы всегда так прямолинейны? — поморщился он с притворной обидой.
— Это мой главный недостаток. К счастью, почти единственный.
Он рассмеялся и прижал ее ближе к себе, так, что она ощутила тепло его тела. Мэгги тянулась к нему, как растения тянутся к солнцу, и она, пожалуй, была бы не прочь танцевать с ним так год или два. От этой мысли ее вдруг кинуло в жар. Слава Богу, он не успел заметить, как она покраснела, — он был намного выше ее, и она почти прижималась лицом к его груди. Мэгги пыталась уверить себя, что это всего лишь обычная женская реакция на привлекательного мужчину, но в глубине души чувствовала, что это не так. Привлекательными казались ей многие мужчины — зубные врачи, сантехники, учителя и тот парень, что ведет новости на местном телевидении, — но ни один из них не заставлял ее чувствовать себя так, словно она стоит перед огромным обрывом, одновременно смертельно напуганная и готовая прыгнуть очертя голову.
Мэгги была не из тех женщин, которые любят опасности. Она хотела знать точно, куда она идет и что ее там может ожидать. В ее жизни не было места опасностям — может быть, не столько потому, что она умела их избегать, сколько просто потому, что они ей и не встречались. Жизнь ее была простой, ясной, расписанной до мелочей. И Мэгги считала, что так и должно быть.
Она так считала всего несколько минут назад. Сейчас она была уже не уверена в этом.
— Ваша девушка, кажется, зовет вас, — сказала она.
— Она не моя девушка.
— Тогда чья?
«Послушай, Мэгги, не суй свой нос в чужие дела». Прежняя Мэгги всегда по тридцать раз обдумывала, прежде чем что-то сказать. Новая Мэгги, похоже, рубила сплеча.
— Ничья, — ответил он. — Она любит моего брата.
— А это, как я понимаю, ваш брат?
— Да. Его зовут Мэтти.
— Но он, как мне показалось, не любит ее.
— Не знаю, что он вообще любит, кроме своей карьеры. — Он рассказал ей, что Мэтт служит в этой гостинице и старается продвигаться по служебной лестнице как можно быстрее, а Лайза — официантка в коктейль-баре здешнего казино.
Мэгги вздохнула:
— Понимаю. Встречаться с официанткой не очень престижно.
Он грустно улыбнулся:
— Видите, вы догадались об этом быстрее, чем я.
— Она красивая. — Мэгги вдруг почувствовала укол ревности.
— Она еще ребенок.
— Но красивый ребенок.
— Я предпочитаю взрослых женщин.
— Все вы так говорите. А сами, поди, спите и видите…
— Откуда вы знаете?
— Я живу не в безвоздушном пространстве, — сказала она. — И наверное, все-таки вижу, что происходит вокруг!
— Так который по счету день рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Мэгги тысячу раз наблюдала подобные сцены в кино, когда герой шепчет что-то на ухо таперу, вдруг раздается прекрасная мелодия, герой заключает героиню в свои мужественные объятия, они кружатся в танце, и на экране появляется надпись: «Они жили долго и счастливо». Саму эту долгую и счастливую жизнь почему-то никогда не показывают. Наверное, потому, что на самом деле она длится не дольше одного кадра.
Мэгги и ее сестры выросли на подобных фильмах. Когда-то Мэгги рыдала над ними, но мало-помалу сюжет, с навязчивым постоянством повторявшийся из фильма в фильм, перестал вызывать у нее какие-либо эмоции — кроме, пожалуй что, скуки.
Мужчина столь же решительным шагом направился к ее столику. Мэгги вдруг подумала: а как он поведет себя, если она ему откажет? Танцевать ей вовсе не хотелось, тем более под пристальным взглядом его юной спутницы. Если он решил поиграть в благородство, пригласив одинокую женщину на танец, то ей его подачки не нужны.
Она вскочила, лихорадочно вцепившись в свою сумочку. Голова ее кружилась, хотя она не выпила ни капли спиртного. Она уже хотела бежать, но тут он дотронулся до ее руки.
— Позвольте пригласить вас на танец, — произнес он. — Мне кажется, ваш день рождения — отличный для этого повод.
— Спасибо, — пробормотала она, — но я не танцую. Выражение его глаз не переменилось, но Мэгги показалось, что он удивлен и немного обижен.
— Простите, — поспешила заверить она его, — я ни в коем случае не хочу вас обидеть. Просто, боюсь, я неважно танцую.
— Ну что вы, — улыбнулся он, — я нисколько не в обиде. К тому же, если честно, я сам танцую не бог весть как.
Его улыбка была чертовски привлекательной. Мэгги она понравилась. И понравился его ответ. Значит, он вовсе не такой самоуверенный, как ей поначалу показалось.
Она улыбнулась в ответ:
— Ни за что бы не поверила, что вы плохо танцуете! «Что ты делаешь, Мэгги? Осторожно, ты заигрываешь с ним!»
Он подмигнул ей:
— Вы можете это проверить.
Мэгги вдруг почувствовала себя беспечной девочкой-подростком.
— Ну что ж, — согласилась она неожиданно для самой себя, — так и быть, уговорили.
Она поставила свою сумочку на стул и положила руки ему на плечи.
Это было совершенно не в ее стиле. Со стороны она, должно быть, выглядит полнейшей дурой. Но ведь он не знает, что на самом деле перед ним женщина, насквозь замороченная детьми, работой и хозяйством, от которой менее всего можно ожидать беганья по ресторанам в поисках случайных романов. Он не знает о ней ровным счетом ничего — ни имени, ни рода занятий, ни семейного положения, ни музыкальных пристрастий, ни того, какие мужчины ей нравятся и любит ли она вообще мужчин — может быть, она больше любит детей, или собак, или шоколад… Сейчас она может позволить себе быть кем ей заблагорассудится. Новая прическа, новый наряд. Ну чем не Золушка? Разве что вместо кареты — роскошный лимузин, которому не грозит превратиться в тыкву, и срок ее истекает не сегодня в полночь, а лишь послезавтра в полдень.
От прикосновения рук незнакомца у Мэгги кружилась голова. Это ощущение было таким сильным, что у нее даже перехватило дыхание.
— Все в порядке? — испуганно спросил он.
Мэгги сделала вид, что просто слегка закашлялась. Она пыталась уверить себя, что просто давно не испытывала прикосновения сильных мужских рук, но в глубине души понимала, что дело не только в этом. В конце концов, не так уж давно это было, чтобы успеть забыть. Как бы то ни было, в его руках она почему-то чувствовала себя так, словно они знакомы тысячу лет. Все почему-то казалось ей в нем таким родным — его руки, его запах, даже то, что оба они так плохо танцевали.
— Вы правы, — улыбнулась она, когда они в десятый, должно быть, раз сбились с такта, — вы действительно неважно танцуете.
— Ну, знаете, и вы не намного лучше!
— Вы мне льстите, — снова улыбнулась она, — на самом деле я намного хуже. Я так танцую, что, бывало, стоило мне лишь показаться на школьной вечеринке, как все сразу же разбегались.
— Мой отец говорит, что я танцую не лучше паралитика.
— Что ж, — усмехнулась она, — жестоко, но справедливо.
— Вы всегда так прямолинейны? — поморщился он с притворной обидой.
— Это мой главный недостаток. К счастью, почти единственный.
Он рассмеялся и прижал ее ближе к себе, так, что она ощутила тепло его тела. Мэгги тянулась к нему, как растения тянутся к солнцу, и она, пожалуй, была бы не прочь танцевать с ним так год или два. От этой мысли ее вдруг кинуло в жар. Слава Богу, он не успел заметить, как она покраснела, — он был намного выше ее, и она почти прижималась лицом к его груди. Мэгги пыталась уверить себя, что это всего лишь обычная женская реакция на привлекательного мужчину, но в глубине души чувствовала, что это не так. Привлекательными казались ей многие мужчины — зубные врачи, сантехники, учителя и тот парень, что ведет новости на местном телевидении, — но ни один из них не заставлял ее чувствовать себя так, словно она стоит перед огромным обрывом, одновременно смертельно напуганная и готовая прыгнуть очертя голову.
Мэгги была не из тех женщин, которые любят опасности. Она хотела знать точно, куда она идет и что ее там может ожидать. В ее жизни не было места опасностям — может быть, не столько потому, что она умела их избегать, сколько просто потому, что они ей и не встречались. Жизнь ее была простой, ясной, расписанной до мелочей. И Мэгги считала, что так и должно быть.
Она так считала всего несколько минут назад. Сейчас она была уже не уверена в этом.
— Ваша девушка, кажется, зовет вас, — сказала она.
— Она не моя девушка.
— Тогда чья?
«Послушай, Мэгги, не суй свой нос в чужие дела». Прежняя Мэгги всегда по тридцать раз обдумывала, прежде чем что-то сказать. Новая Мэгги, похоже, рубила сплеча.
— Ничья, — ответил он. — Она любит моего брата.
— А это, как я понимаю, ваш брат?
— Да. Его зовут Мэтти.
— Но он, как мне показалось, не любит ее.
— Не знаю, что он вообще любит, кроме своей карьеры. — Он рассказал ей, что Мэтт служит в этой гостинице и старается продвигаться по служебной лестнице как можно быстрее, а Лайза — официантка в коктейль-баре здешнего казино.
Мэгги вздохнула:
— Понимаю. Встречаться с официанткой не очень престижно.
Он грустно улыбнулся:
— Видите, вы догадались об этом быстрее, чем я.
— Она красивая. — Мэгги вдруг почувствовала укол ревности.
— Она еще ребенок.
— Но красивый ребенок.
— Я предпочитаю взрослых женщин.
— Все вы так говорите. А сами, поди, спите и видите…
— Откуда вы знаете?
— Я живу не в безвоздушном пространстве, — сказала она. — И наверное, все-таки вижу, что происходит вокруг!
— Так который по счету день рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61