Джек приберег свой подарок до этого момента. Задуманное отличалось размахом, и ему пришлось просить содействия у Монти и детей, и все они были рады ему помочь. Они с Монти доделывали все вчера в большой спешке, но теперь подарок был готов и Джек сгорал от нетерпения, желая увидеть лицо Сэм, когда она войдет в комнату.
– Ты готова получить свой подарок на Рождество? – спросил он.
– Я вроде как вчера его получила, – ответила Сэм, озадаченно хмурясь.
– Не-ет! Это было так, для разогрева. И кроме того, тот комплект был скорее подарком для меня, а я приготовил что-то специально для Саманты Монро. Пойдем, я тебе покажу.
Джек встал. Секунда-другая ему понадобилась на то, чтобы разогнуть колено своей «плохой» ноги. Потом он протянул руку и поднял с ковра Саманту. Они дошли до центральной лестницы, и Сэм автоматически повернула в сторону северного крыла, где размещались временные жильцы, но Джек удержал ее. Они пошли в другую сторону, и Сэм спросила, неуверенно улыбаясь:
– А куда мы, собственно, идем?
Толливер молчал, пока они не оказались в холле южного крыла.
– Закрой глаза, – велел он. – И не подсматривай. Я скажу, когда можно.
Он открыл заветную дверь, и она громко и жалобно скрипнула. Петли, сказал себе Толливер, надо не забыть смазать петли. Он оглянулся на Сэм, убедился, что глаза ее закрыты, и зажег верхний свет. Обвел взглядом плоды своих трудов и в который раз понадеялся, что Саманта обрадуется подарку. Монти уверяла, что так оно и будет.
– Постой еще секундочку, – попросил он. – Только не смотри.
Джек прошел в другой конец помещения и включил две мощные лампы, которые он купил в магазине для художников, еще раз оглядел комнату, проверяя, всели на месте, и наконец вернулся и встал рядом с Сэм. Взял ее за руку, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
– Давай. С Рождеством.
Саманта открыла глаза и огляделась. Глаза ее распахнулись, а рот приоткрылся от изумления. Джек уже улыбался, готовясь услышать радостные вопли, но лицо Саманты вдруг исказилось, словно от боли, из голубых глаз хлынули слезы, и она, сделав шаг назад, прошептала:
– Нет. Нет-нет.
– Черт! – Толливер искренне расстроился. – Сэм, что-то не так? Ну не плачь! Я надеялся, что тебе понравится.
Но она не слушала. Прошла по комнате, всхлипывая, рукавом вытирая слезы. Дрожащие пальцы прикасались к мольбертам, погладили длинный рабочий стол. Потом она заметила, что полы затянуты чистой тканью. Постояла у каждого из трех окон: больших, лишенных занавесей и штор. Она так и замерла у последнего окна, опершись ладонями на подоконник и глядя в ночь.
Джек не знал, что делать. Но он от всей души надеялся, что слезы Саманты были вызваны лишь неожиданностью и радостью. Он не хотел обижать ее или как-то вторгаться на запретную территорию. Просто ему очень хотелось, чтобы, живя в его доме, Саманта Монро чувствовала себя счастливой.
Наконец Саманта обернулась, но лоб ее был нахмурен, а губы плотно сжаты. Она подошла вплотную к Толливеру и, глядя снизу вверх ему в лицо, спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что это?
– Все это! – Она кивнула на мольберты. – Это слишком! Через край! Я нашла бы какой-нибудь угол…
– Монти сказала, что ты хочешь писать что-то большое. Я подумал, тебе будет удобно здесь – тут достаточно места и света. Эта комната… Здесь когда-то давно была детская, не моя – моего отца. Поэтому тут есть раковина. Я решил, что из помещения получится идеальная студия. Монти сказала, что нужны козлы. Я не знаю зачем, но нашел пару в гончарной мастерской – вон они, в углу.
Сэм кивнула:
– Я видела… А Маргарет? Твоя мать знает, что ты тут устроил?
– Нет.
– Тебе это нравится, да? – Саманта усмехнулась, и Джек перевел дыхание. Похоже, она начинает оттаивать. – Тебе нравится дразнить ее нами, мной и детьми?
Джек покачал головой. Потом подумал и сказал:
– Может, ты в чем-то и права и мне порой приятно достать Маргарет. Но клянусь: я делал эту студию не для того, чтобы подразнить мать. Я делал ее для тебя. Прошу… поверь мне.
– Да. – Саманта кивнула, потом неуверенно добавила: – Просто это слишком.
– Нет! Ничего не слишком! – Толливер наконец осмелился обнять Саманту и поцеловал ее рыжие волосы. – Ты заслуживаешь самого лучшего, Сэм, и в моих силах дать тебе то, о чем ты так долго мечтала… Почему же ты не веришь, что я хотел порадовать тебя? Просто доставить удовольствие. Не обижай меня, Сэм. Это подарок от души, прими его.
Саманта обняла Джека и зарылась лицом в пуловер, пахнущий дорогим одеколоном. Они стояли так довольно долго, прислушиваясь к дыханию друг друга, счастливые теплом и участием.
– Я боюсь, – пробормотала Сэм, ее голос был едва слышен.
– Чего, милая?
– Тебя, Джек. – Она оторвалась от него, и теперь смотрела Толливеру в глаза и лицо ее было серьезным, даже печальным. – Ты так мастерски все делаешь… наверное, ты действительно большой эксперт по части женщин. Подумать только – во мне нет ни одной кнопки, которую ты бы не нажал за эти дни. Невероятный секс, заботливость, романтика, внимание к моим детям и интерес к моему внутреннему миру. – Саманта усмехнулась и покачала головой. – Я знаю тебя меньше двух месяцев, Джек Толливер, а я уже вся твоя. Если так пойдет дальше, у нас будут большие проблемы, понимаешь? Я могу привыкнуть к тебе… могу влюбиться в тебя.
Джек замер. Он столько раз переживал этот момент. Со множеством женщин. И четко знал, что подобный тон и слова – сигнал к тому, что пора спасаться бегством. Он никогда не хотел, чтобы его действительно полюбили. И никогда не верил тем женщинам, что клялись ему в любви. Любовь и привязанность – это оковы, узы, который угрожают его мужской свободе. Впрочем, дело было даже не в узах. Больше всего Джек боялся предательства. Если женщина полюбит его, он может испытать ответное чувство, поддаться, раскрыться – и что потом? Что если его обманут? Толливер молча прислушивался к себе, но не чувствовал знакомого порыва свести разговор к шутке и скрыться. Напротив, в душе поселилось странное чувство комфорта и удовлетворения, словно слова Сэм доставили ему удовольствие. Он, оказывается, рад подобной перспективе. Более того, ее слова обрадовали его, тронули и… Толливер решил обдумать свои новые впечатления попозже. А пока он улыбнулся Саманте и сказал:
– Не нужно бояться, Сэм. И знаешь, я все это делаю не потому, что я такой уж казанова и знаток женской натуры. Просто ты мне нравишься… очень. Честно сказать, я с ума по тебе схожу. И все удивляюсь, как чертовски мне повезло, что я встретил тебя.
Толливер зарылся лицом в волосы Саманты и вдруг ощутил себя счастливым. Что-то словно прорвалось внутри. Он чувствовал себя… полноценным человеком. Он жил полной жизнью, а не наблюдал ее со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Ты готова получить свой подарок на Рождество? – спросил он.
– Я вроде как вчера его получила, – ответила Сэм, озадаченно хмурясь.
– Не-ет! Это было так, для разогрева. И кроме того, тот комплект был скорее подарком для меня, а я приготовил что-то специально для Саманты Монро. Пойдем, я тебе покажу.
Джек встал. Секунда-другая ему понадобилась на то, чтобы разогнуть колено своей «плохой» ноги. Потом он протянул руку и поднял с ковра Саманту. Они дошли до центральной лестницы, и Сэм автоматически повернула в сторону северного крыла, где размещались временные жильцы, но Джек удержал ее. Они пошли в другую сторону, и Сэм спросила, неуверенно улыбаясь:
– А куда мы, собственно, идем?
Толливер молчал, пока они не оказались в холле южного крыла.
– Закрой глаза, – велел он. – И не подсматривай. Я скажу, когда можно.
Он открыл заветную дверь, и она громко и жалобно скрипнула. Петли, сказал себе Толливер, надо не забыть смазать петли. Он оглянулся на Сэм, убедился, что глаза ее закрыты, и зажег верхний свет. Обвел взглядом плоды своих трудов и в который раз понадеялся, что Саманта обрадуется подарку. Монти уверяла, что так оно и будет.
– Постой еще секундочку, – попросил он. – Только не смотри.
Джек прошел в другой конец помещения и включил две мощные лампы, которые он купил в магазине для художников, еще раз оглядел комнату, проверяя, всели на месте, и наконец вернулся и встал рядом с Сэм. Взял ее за руку, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
– Давай. С Рождеством.
Саманта открыла глаза и огляделась. Глаза ее распахнулись, а рот приоткрылся от изумления. Джек уже улыбался, готовясь услышать радостные вопли, но лицо Саманты вдруг исказилось, словно от боли, из голубых глаз хлынули слезы, и она, сделав шаг назад, прошептала:
– Нет. Нет-нет.
– Черт! – Толливер искренне расстроился. – Сэм, что-то не так? Ну не плачь! Я надеялся, что тебе понравится.
Но она не слушала. Прошла по комнате, всхлипывая, рукавом вытирая слезы. Дрожащие пальцы прикасались к мольбертам, погладили длинный рабочий стол. Потом она заметила, что полы затянуты чистой тканью. Постояла у каждого из трех окон: больших, лишенных занавесей и штор. Она так и замерла у последнего окна, опершись ладонями на подоконник и глядя в ночь.
Джек не знал, что делать. Но он от всей души надеялся, что слезы Саманты были вызваны лишь неожиданностью и радостью. Он не хотел обижать ее или как-то вторгаться на запретную территорию. Просто ему очень хотелось, чтобы, живя в его доме, Саманта Монро чувствовала себя счастливой.
Наконец Саманта обернулась, но лоб ее был нахмурен, а губы плотно сжаты. Она подошла вплотную к Толливеру и, глядя снизу вверх ему в лицо, спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что это?
– Все это! – Она кивнула на мольберты. – Это слишком! Через край! Я нашла бы какой-нибудь угол…
– Монти сказала, что ты хочешь писать что-то большое. Я подумал, тебе будет удобно здесь – тут достаточно места и света. Эта комната… Здесь когда-то давно была детская, не моя – моего отца. Поэтому тут есть раковина. Я решил, что из помещения получится идеальная студия. Монти сказала, что нужны козлы. Я не знаю зачем, но нашел пару в гончарной мастерской – вон они, в углу.
Сэм кивнула:
– Я видела… А Маргарет? Твоя мать знает, что ты тут устроил?
– Нет.
– Тебе это нравится, да? – Саманта усмехнулась, и Джек перевел дыхание. Похоже, она начинает оттаивать. – Тебе нравится дразнить ее нами, мной и детьми?
Джек покачал головой. Потом подумал и сказал:
– Может, ты в чем-то и права и мне порой приятно достать Маргарет. Но клянусь: я делал эту студию не для того, чтобы подразнить мать. Я делал ее для тебя. Прошу… поверь мне.
– Да. – Саманта кивнула, потом неуверенно добавила: – Просто это слишком.
– Нет! Ничего не слишком! – Толливер наконец осмелился обнять Саманту и поцеловал ее рыжие волосы. – Ты заслуживаешь самого лучшего, Сэм, и в моих силах дать тебе то, о чем ты так долго мечтала… Почему же ты не веришь, что я хотел порадовать тебя? Просто доставить удовольствие. Не обижай меня, Сэм. Это подарок от души, прими его.
Саманта обняла Джека и зарылась лицом в пуловер, пахнущий дорогим одеколоном. Они стояли так довольно долго, прислушиваясь к дыханию друг друга, счастливые теплом и участием.
– Я боюсь, – пробормотала Сэм, ее голос был едва слышен.
– Чего, милая?
– Тебя, Джек. – Она оторвалась от него, и теперь смотрела Толливеру в глаза и лицо ее было серьезным, даже печальным. – Ты так мастерски все делаешь… наверное, ты действительно большой эксперт по части женщин. Подумать только – во мне нет ни одной кнопки, которую ты бы не нажал за эти дни. Невероятный секс, заботливость, романтика, внимание к моим детям и интерес к моему внутреннему миру. – Саманта усмехнулась и покачала головой. – Я знаю тебя меньше двух месяцев, Джек Толливер, а я уже вся твоя. Если так пойдет дальше, у нас будут большие проблемы, понимаешь? Я могу привыкнуть к тебе… могу влюбиться в тебя.
Джек замер. Он столько раз переживал этот момент. Со множеством женщин. И четко знал, что подобный тон и слова – сигнал к тому, что пора спасаться бегством. Он никогда не хотел, чтобы его действительно полюбили. И никогда не верил тем женщинам, что клялись ему в любви. Любовь и привязанность – это оковы, узы, который угрожают его мужской свободе. Впрочем, дело было даже не в узах. Больше всего Джек боялся предательства. Если женщина полюбит его, он может испытать ответное чувство, поддаться, раскрыться – и что потом? Что если его обманут? Толливер молча прислушивался к себе, но не чувствовал знакомого порыва свести разговор к шутке и скрыться. Напротив, в душе поселилось странное чувство комфорта и удовлетворения, словно слова Сэм доставили ему удовольствие. Он, оказывается, рад подобной перспективе. Более того, ее слова обрадовали его, тронули и… Толливер решил обдумать свои новые впечатления попозже. А пока он улыбнулся Саманте и сказал:
– Не нужно бояться, Сэм. И знаешь, я все это делаю не потому, что я такой уж казанова и знаток женской натуры. Просто ты мне нравишься… очень. Честно сказать, я с ума по тебе схожу. И все удивляюсь, как чертовски мне повезло, что я встретил тебя.
Толливер зарылся лицом в волосы Саманты и вдруг ощутил себя счастливым. Что-то словно прорвалось внутри. Он чувствовал себя… полноценным человеком. Он жил полной жизнью, а не наблюдал ее со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98