Ой, как хорошо в одеяле!!!
Я сказала Ронни, что навсегда переезжаю в Дженовию. Она ответила, что ей страшно жаль. Она будет скучать по мне. И она очень мне благодарна за то, что я улучшила экологию в доме, когда настояла на том, чтобы во дворе установили дополнительные отдельные мусорные контейнеры для пищевых отходов, бумаги, пластиковых и стеклянных бутылок и консервных банок.
После этого Ронни сказала, что ей пора бежать. И добавила, чтобы я не забыла, уходя, выключить одеяло и забросить его ей в окно.
А мое снова громыхает. Кого еще несет?
19 декабря, пятница, 19.30
А принесло бабушку. Когда я ее увидела, чуть с лестницы не слетела.
Бабушка в своем репертуаре: вылезла из окна, села рядом со мной и так мы сидели на пожарной лестнице полчаса!
Я не выдумываю, засекала по часам.
Сижу я, значит, там, в горе и печали, и вдруг окно моей комнаты громыхает, открывается, и из него высовывается нога в туфле на высоком каблуке и в лиловом чулке! Затем рука в меховом рукаве, а потом и большая седая голова!!! В следующее мгновение бабушка уже сидела рядом со мной, кутаясь в фиолетовую крашеную шиншилловую шубу до пят.
– Амелия, – произнесла она самым сварливым тоном, на какой только способна, – ты что здесь делаешь? Снег идет, ветер дует. А ну давай в дом.
Я просто оцепенела. Во-первых, от шока, что бабушка вылезла на пожарную лестницу (тут столько голубиного помета, что невозможно и вообразить, хотя, это, конечно, неделикатная тема, на которую принцессе лучше не говорить), а во-вторых, что она осмелилась заговорить со мной в подобном тоне. После всего того, что натворила.
Бабушка выдержала мой полный праведного гнева взгляд.
– Я понимаю, что расстроила тебя, – сказала бабушка, – и у тебя, конечно же, есть право расстраиваться. Но ты должна знать, что я так поступила только ради тебя.
– Да, конечно! – закричала я. Несмотря на то что я поклялась никогда больше с ней не разговаривать, сдержаться я не могла. – Бабушка, как ты можешь так говорить? Ты меня страшно унизила! И оскорбила! Я столько вынесла из-за тебя! Столько пережила!
– Я не хотела, – ответила бабушка, – я не знала, что так получится. Просто я хотела показать тебе, что ты такая же красавица, как и все те девушки из рекламных журналов, на которых ты так стремишься быть похожей.
– Бабушка, – сказала я, – очень любезно с твоей стороны, но… Не надо было тебе так поступать.
– А как еще я могла бы это сделать? – спросила меня бабушка и смешно нахмурилась. – Ты бы в жизни не согласилась позировать фотографам больших журналов. Сколько раз они делали нам подобные предложения, и мы их отклоняли? А почему? А потому что, попробуй мы спросить тебя, не хотела бы ты появиться на страницах «Вог» или «Космополитен», что бы ты нам ответила? То-то же. Себастьяно – другое дело. И ты, кстати, так и не поняла, что он сказал о тебе? Ты на самом деле красивая девочка, Амелия. Если бы ты еще была хоть чуточку увереннее в себе… Тогда этот мальчик, который тебе нравится, мигом бросит ради тебя ту девушку, которая возится с лошадиными мухами!
– С фруктовыми мухами… Бабушка, я же говорила тебе, что Майкл любит ее за то, что она очень умная. У них много общего, например компьютеры. И не важно, как она выглядит.
– О, Миа, – протянула бабушка таинственно, – не будь такой наивной.
Бедная бабушка. Ее, конечно, трудно в чем-то винить, потому что она живет в другом мире. В каком-то своем, бабушкином, мире, где женщин ценят только за красоту, а если они некрасивые, то за умение красиво одеваться. Не важно, чем занимаются, кем работают, потому что большинство из них не делают ничего. Ну, может, кто-нибудь занимается благотворительностью, но не более того.
Бабушка, конечно, не понимает, что в наши дни необязательно быть неотразимой красавицей, чтобы преуспеть в жизни. Внешняя красота сейчас ценится невысоко. Ну, может, в Голливуде, в спорте, в балете…
Сегодня люди понимают, что внешняя красота – результат наследственности, генов, и от человека не зависит. Не так уж это теперь необходимо – быть красавицей.
А по-настоящему важны мозги, которые находятся под прической и прячутся за красивыми голубыми глазами или, может, зелеными, карими, серыми.
В бабушкино время к девушке вроде Джудит, умеющей клонировать фруктовых мух, относились бы как к тихой помешанной, жалкой сумасшедшей… Пожалуй, ее спасло бы лишь умение потрясающе одеваться и причесываться.
И все равно таким, как Джудит, в те времена не уделяли бы столько внимания, как девушке вроде Ланы. Хотя, по моему мнению, умение клонировать мошек гораздо важнее красивых светлых волос.
Но самые ничтожные люди – такие, как я. Я не умею клонировать мух, и волосы у меня плохие.
Ну и пусть. Я уже привыкла.
Но бабушка не желает смириться с тем, что я – совершенно безнадежный случай.
– Бабушка, – говорю, – я же объясняю. Майклу все равно, он не тот человек, который оценит, что мои фотографии были напечатаны в журнале. Потому-то он мне и нравится. Если бы его впечатляли такие вещи, он бы мне был совсем не интересен как личность.
Бабушку это не убедило.
– Ладно, – говорит она, – наверное, придется смириться с тем, что мы с тобой не пришли к взаимному согласию. Но в любом случае, Амелия, я здесь, чтобы извиниться перед тобой. Я совсем не хотела обижать, оскорблять или шокировать тебя. Я лишь хотела показать тебе, какой ты можешь стать, если захочешь. – Она всплеснула руками в шелковых перчатках. – И только посмотри, каких результатов я добилась! Ты спланировала, организовала и провела целую пресс-конференцию, одна, сама!
Я не могла сдержать гордой улыбки.
– Да, провела.
– А еще, – продолжала бабушка, – ты получила хорошую оценку по алгебре.
Я улыбнулась еще шире.
– Да, получила.
– Ну, – сказала бабушка, – теперь, насколько я понимаю, у тебя осталось еще одно важное дело.
– Да, знаю. Я много об этом думала и вот что придумала. Может, я побуду в Дженовии подольше? Продлю свое пребывание там или перееду туда навсегда? Что скажешь?
Я даже не могу описать, что отразилось на бабушкином лице. Она изумилась до глубины души. Хоть раз в жизни я застала ее врасплох!
– Переехать в Дженовию? Деточка, в Дженовию?.. Переехать?! Да что ты? С ума сошла?
– Но там же тоже есть школы. Я могла бы закончить девятый класс там. А потом могла бы пойти в закрытый пансион для девочек где-нибудь в Швейцарии. Ты же сама все время об этом говоришь.
– Да ты с тоски взвоешь, – ответила бабушка.
– Да нет, здорово получится. Никаких мальчиков. Очень будет хорошо. Надоели мне эти мальчики…
Бабушка энергично замотала головой.
– А как же твои друзья? Твоя мама?
– Они будут в гости приезжать.
Вдруг бабушка выпрямилась. Ее голос стал жестким и категоричным, как обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я сказала Ронни, что навсегда переезжаю в Дженовию. Она ответила, что ей страшно жаль. Она будет скучать по мне. И она очень мне благодарна за то, что я улучшила экологию в доме, когда настояла на том, чтобы во дворе установили дополнительные отдельные мусорные контейнеры для пищевых отходов, бумаги, пластиковых и стеклянных бутылок и консервных банок.
После этого Ронни сказала, что ей пора бежать. И добавила, чтобы я не забыла, уходя, выключить одеяло и забросить его ей в окно.
А мое снова громыхает. Кого еще несет?
19 декабря, пятница, 19.30
А принесло бабушку. Когда я ее увидела, чуть с лестницы не слетела.
Бабушка в своем репертуаре: вылезла из окна, села рядом со мной и так мы сидели на пожарной лестнице полчаса!
Я не выдумываю, засекала по часам.
Сижу я, значит, там, в горе и печали, и вдруг окно моей комнаты громыхает, открывается, и из него высовывается нога в туфле на высоком каблуке и в лиловом чулке! Затем рука в меховом рукаве, а потом и большая седая голова!!! В следующее мгновение бабушка уже сидела рядом со мной, кутаясь в фиолетовую крашеную шиншилловую шубу до пят.
– Амелия, – произнесла она самым сварливым тоном, на какой только способна, – ты что здесь делаешь? Снег идет, ветер дует. А ну давай в дом.
Я просто оцепенела. Во-первых, от шока, что бабушка вылезла на пожарную лестницу (тут столько голубиного помета, что невозможно и вообразить, хотя, это, конечно, неделикатная тема, на которую принцессе лучше не говорить), а во-вторых, что она осмелилась заговорить со мной в подобном тоне. После всего того, что натворила.
Бабушка выдержала мой полный праведного гнева взгляд.
– Я понимаю, что расстроила тебя, – сказала бабушка, – и у тебя, конечно же, есть право расстраиваться. Но ты должна знать, что я так поступила только ради тебя.
– Да, конечно! – закричала я. Несмотря на то что я поклялась никогда больше с ней не разговаривать, сдержаться я не могла. – Бабушка, как ты можешь так говорить? Ты меня страшно унизила! И оскорбила! Я столько вынесла из-за тебя! Столько пережила!
– Я не хотела, – ответила бабушка, – я не знала, что так получится. Просто я хотела показать тебе, что ты такая же красавица, как и все те девушки из рекламных журналов, на которых ты так стремишься быть похожей.
– Бабушка, – сказала я, – очень любезно с твоей стороны, но… Не надо было тебе так поступать.
– А как еще я могла бы это сделать? – спросила меня бабушка и смешно нахмурилась. – Ты бы в жизни не согласилась позировать фотографам больших журналов. Сколько раз они делали нам подобные предложения, и мы их отклоняли? А почему? А потому что, попробуй мы спросить тебя, не хотела бы ты появиться на страницах «Вог» или «Космополитен», что бы ты нам ответила? То-то же. Себастьяно – другое дело. И ты, кстати, так и не поняла, что он сказал о тебе? Ты на самом деле красивая девочка, Амелия. Если бы ты еще была хоть чуточку увереннее в себе… Тогда этот мальчик, который тебе нравится, мигом бросит ради тебя ту девушку, которая возится с лошадиными мухами!
– С фруктовыми мухами… Бабушка, я же говорила тебе, что Майкл любит ее за то, что она очень умная. У них много общего, например компьютеры. И не важно, как она выглядит.
– О, Миа, – протянула бабушка таинственно, – не будь такой наивной.
Бедная бабушка. Ее, конечно, трудно в чем-то винить, потому что она живет в другом мире. В каком-то своем, бабушкином, мире, где женщин ценят только за красоту, а если они некрасивые, то за умение красиво одеваться. Не важно, чем занимаются, кем работают, потому что большинство из них не делают ничего. Ну, может, кто-нибудь занимается благотворительностью, но не более того.
Бабушка, конечно, не понимает, что в наши дни необязательно быть неотразимой красавицей, чтобы преуспеть в жизни. Внешняя красота сейчас ценится невысоко. Ну, может, в Голливуде, в спорте, в балете…
Сегодня люди понимают, что внешняя красота – результат наследственности, генов, и от человека не зависит. Не так уж это теперь необходимо – быть красавицей.
А по-настоящему важны мозги, которые находятся под прической и прячутся за красивыми голубыми глазами или, может, зелеными, карими, серыми.
В бабушкино время к девушке вроде Джудит, умеющей клонировать фруктовых мух, относились бы как к тихой помешанной, жалкой сумасшедшей… Пожалуй, ее спасло бы лишь умение потрясающе одеваться и причесываться.
И все равно таким, как Джудит, в те времена не уделяли бы столько внимания, как девушке вроде Ланы. Хотя, по моему мнению, умение клонировать мошек гораздо важнее красивых светлых волос.
Но самые ничтожные люди – такие, как я. Я не умею клонировать мух, и волосы у меня плохие.
Ну и пусть. Я уже привыкла.
Но бабушка не желает смириться с тем, что я – совершенно безнадежный случай.
– Бабушка, – говорю, – я же объясняю. Майклу все равно, он не тот человек, который оценит, что мои фотографии были напечатаны в журнале. Потому-то он мне и нравится. Если бы его впечатляли такие вещи, он бы мне был совсем не интересен как личность.
Бабушку это не убедило.
– Ладно, – говорит она, – наверное, придется смириться с тем, что мы с тобой не пришли к взаимному согласию. Но в любом случае, Амелия, я здесь, чтобы извиниться перед тобой. Я совсем не хотела обижать, оскорблять или шокировать тебя. Я лишь хотела показать тебе, какой ты можешь стать, если захочешь. – Она всплеснула руками в шелковых перчатках. – И только посмотри, каких результатов я добилась! Ты спланировала, организовала и провела целую пресс-конференцию, одна, сама!
Я не могла сдержать гордой улыбки.
– Да, провела.
– А еще, – продолжала бабушка, – ты получила хорошую оценку по алгебре.
Я улыбнулась еще шире.
– Да, получила.
– Ну, – сказала бабушка, – теперь, насколько я понимаю, у тебя осталось еще одно важное дело.
– Да, знаю. Я много об этом думала и вот что придумала. Может, я побуду в Дженовии подольше? Продлю свое пребывание там или перееду туда навсегда? Что скажешь?
Я даже не могу описать, что отразилось на бабушкином лице. Она изумилась до глубины души. Хоть раз в жизни я застала ее врасплох!
– Переехать в Дженовию? Деточка, в Дженовию?.. Переехать?! Да что ты? С ума сошла?
– Но там же тоже есть школы. Я могла бы закончить девятый класс там. А потом могла бы пойти в закрытый пансион для девочек где-нибудь в Швейцарии. Ты же сама все время об этом говоришь.
– Да ты с тоски взвоешь, – ответила бабушка.
– Да нет, здорово получится. Никаких мальчиков. Очень будет хорошо. Надоели мне эти мальчики…
Бабушка энергично замотала головой.
– А как же твои друзья? Твоя мама?
– Они будут в гости приезжать.
Вдруг бабушка выпрямилась. Ее голос стал жестким и категоричным, как обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38