Войдя в старомодную, с высокими потолками кухню, я приветливо улыбаюсь Агнесс и ее маме – они ужинают у массивного разделочного стола, но увидев меня, тут же встают.
– Ne pas se lever, – говорю я. Не знаю, правильно ли я сказала «Не вставайте». Но, видимо, правильно, потому что они тут же сели заканчивать свой ужин.
– О боже! – восклицает Шери, войдя на кухню и поздоровавшись. – Что это было?
Чаз тоже заметно не в себе.
– Я чувствую себя оплеванным, – говорит он.
– Да ладно вам, – говорю я, соскребая остатки еды с тарелок в большой чан. – Моя семья куда чуднее.
– Я как-то об этом не подумала, – хмыкает Шери, – но это хороший аргумент.
– Свадьбы очень выматывают, ребята, – говорю я и тянусь за тарелками, которые принес Чаз. – Столько ожиданий, и если что-то вдруг идет не так, люди ломаются.
– Да, – соглашается Шери, – но не взрываются самопроизвольно, как граната. Знаешь, в чем ее проблема? Викки, я имею в виду.
– Она брайдзилла?
– Нет, – отвечает Шери. – Она женится не на ровне.
– Ой, не трепись, – смеюсь я.
– Я серьезно. Доминик нам все рассказала сегодня у бассейна, когда ты была на экскурсии по винодельне. Викки выходит за какого-то программиста из Миннесоты вместо богатого нефтяного магната из Техаса, выбранного для нее матерью. Причем миссис Тибодо связана обещанием, но она не может повлиять на решение Викки.
– А что же мистер Тибодо? – интересуется Чаз. – Отец Викки?
– А он поехал на какую-то важную встречу в Нью-Йорк по делам своей инвестиционной компании или что-то в этом роде. Он появится, когда надо будет вести ее к алтарю, и ни минутой раньше, если у него хватит ума.
Шери дает Чазу кухонное полотенце.
– Давай. Я споласкиваю, ты вытираешь.
– О, я люблю, когда мы допускаем немного грязи в наших отношениях, дорогая, – шутит он.
Я смотрю, как они пикируются, и думаю, как же им повезло, что они нашли друг друга. Конечно, их отношения – это не сплошной праздник, шутки и поездки во Францию. Было время, когда Шери пришлось убить и препарировать мистера Джингла, ее подопечную лабораторную крысу, чтобы получить зачет по нейропсихологии. А Чаз подбивал ее заменить мистера Джингла на похожую крысу, которую он прикупил в зоомагазине. Но Шери отказалась, мотивируя это тем, что она – будущий ученый и должна абстрагироваться от объектов изучения. Чаз после этого две недели с ней не разговаривал.
И все же они – самая чудесная пара, что я знаю. Не считая моих маму с папой.
И я бы все отдала, чтобы у меня самой были такие отношения.
Разве что не стала бы разбивать ради этого чужую пару, даже если бы могла. А я не могу.
И почему я так часто думаю о субъекте, с которым познакомилась в поезде накануне?
Агнесс и ее мать, закончив ужинать, наотрез отказались уходить. Так что мы домыли грязную посуду довольно быстро, если учесть, сколько перемен блюд было за ужином и какое количество приборов понадобилось, чтобы разобраться со всеми блюдами.
Но еще лучше то, что мадам Лорен вполне понимает меня, когда я спрашиваю, нет ли на кухне винного камня. Она достает откуда-то целую коробку для меня. Ее немного смущает моя буйная радость по поводу обретения бытовой кислоты, но она довольна, что смогла помочь мне. Потом она с дочерью желает нам bonne nuit – на что мы дружно отвечаем тем же, – и они возвращаются ночевать к себе на мельницу.
Чаз объявляет, что попробует вырвать Люка из цепких лап его матушки и мадам Тибодо и склонить его на стаканчик перед сном. Они с Шери зовут меня с собой, но я говорю, что слишком устала и пойду спать.
Что, конечно же, неправда. Как-то неловко говорить им, что у меня другие планы… в которые входит поиск достаточно большой емкости, чтобы можно было на ночь замочить в винном камне вечернее платье от Живанши.
И вот я стою на четвереньках на кухне и роюсь под раковиной. Кажется, я нашла кое-что подходящее – большое пластиковое ведро, которое туда поставили давным-давно из-за какой-нибудь протечки. И в этот момент я слышу, как открывается дверь. Опасаясь, что это может быть Люк, и он увидит меня с самого невыгодного ракурса, я начинаю подниматься, но неверно рассчитываю расстояние между раковиной и собственным черепом и со всего маху стукаюсь головой.
– Ох, больно, наверное, – раздается мужской голос у меня за спиной.
Я хватаюсь рукой за голову и оборачиваюсь. Передо мной стоит Блейн. У него крашеные черные волосы, мешковатые черные джинсы и футболка с портретом Мэрлина Мэнсона.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Да, – говорю я, отпускаю голову, беру ведро и поднимаюсь на ноги.
– А что ты там делала?
– Искала кое-что, – отвечаю я, пряча ведро за своей пышной юбкой.
– А-а, – говорит Блейн. Я замечаю, что во рту у него торчит незажженная сигарета, явно самокрутка.
– Ладно. Слушай, у тебя нет зажигалки?
– Извини, – говорю, – нет.
Он прислоняется к косяку. Нет, правда, у него совершенно раздавленный вид.
– Вот черт.
Я, конечно, не одобряю курения, но этому парню сегодня вечером пришлось несладко.
– Можешь воспользоваться конфоркой, – предлагаю я, показывая на огромную допотопную плиту в углу.
– А, точно, – оживляется Блейн.
Он топает к плите, зажигает конфорку, наклоняется и глубоко затягивается.
Я чувствую сладковатый запах и понимаю, что в самокрутку завернут вовсе не табак.
– На, покури, – Блейн благородно хочет поделиться со мной.
– Нет, спасибо.
– Ты не куришь травку? – он недоверчиво осматривает меня.
– Нет, я не могу себе позволить терять мозговые клетки. У меня их изначально было не так много.
Он смеется.
– Забавно. А что такая милая девушка вроде тебя делает в такой дыре?
– Я тут со своими друзьями.
– С тем высоким дылдой и лесбиянкой?
Я обижаюсь за Шери.
– Шери не лесбиянка! Не вижу в этом ничего предосудительного, но она не такая.
Он искренне удивился.
– Нет? Я, видать, ошибся. Ну, извини.
– Они с Чазом уже два года встречаются! – Я просто поражена подобным подозрением.
– Ладно, ладно. Господи, только не надо на меня кидаться. Я же сказал, извини. Просто мне показалось.
– Что ж теперь, любая женщина, не запавшая на тебя, лесбиянка?
– Слушай, расслабься, а? Ты хуже моей сестрицы.
– Прекрасно понимаю, чем твоя сестра так недовольна, – говорю я, – если ты огульно обвиняешь всех ее подруг в том, что они лесбиянки. Повторюсь, лично я не вижу в этом ничего предосудительного.
– Господи, да остынь уже. Ты сама не из них часом?
– Нет, – говорю я, чувствуя, как мои щеки запылали. – Не вижу в этом…
– …ничего предосудительного… Знаю, знаю. Извини. Просто ты тут одна и так расстроилась, услышав это о твоей подруге…
– К твоему сведению, я только что порвала очень тягостные отношения с одним парнем из Англии. Вчера. Вот почему я здесь, между прочим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63