Бросив на своего приятеля уничтожающий взгляд, Ула сообщила:
– Морис летит в Нью-Йорк. Поступило сообщение, что ФБР намерено допросить тебя по поводу обвинений, изложенных мисс Отравой. Это насчет приобретения акций “Праймэр”.
– И как скоро Морис будет в Нью-Йорке? – поинтересовался Макс.
– Часа через два, – ответил Эллис.
По тону босса он догадался, что сообщение насчет ФБР также не явилось для него сюрпризом.
– Хорошо, – просто ответил Макс. – Сейчас я позвоню детям. Ула, пожалуйста, свяжись с Галиной и скажи, что я увижу ее завтра вечером в Лос-Анджелесе, если только мне не придется лететь в Нью-Йорк.
– Макс, предупреждаю, она будет не слишком довольна, – сказала Ула, выругавшись про себя, – меньше всего ей хотелось передавать такие новости.
– Я ею тоже сейчас не очень доволен, – бросил Макс. – Но этого ей говорить не надо. Просто скажи, что меня задержали в Вашингтоне, я обедаю с президентом и поэтому не могу позвонить.
– Она не поверит.
– Это ее дело.
Ула поджала губы. Эллис хотел было что-то спросить, но Макс вновь заговорил:
– В пятницу прилетает Рамон. Эллис, я хотел бы, чтобы ты его встретил в аэропорту.
Глаза Замойского расширились. Выходит, Макс все же намерен организовать наблюдение за фотографом.
– А где Рамон остановится?
– В доме, – ответил Макс. – Ладно, теперь я поговорю с детьми. Если будет что-то новое, вы знаете, как со мной связаться.
На следующее утро, когда Макс летел в Нью-Йорк, а Галина вернулась в Лос-Анджелес, Дентон Ферфакс сидел у себя в кабинете в Джексоне и просматривал Свежий номер “Мемфис тайме”. На третьей странице, в нескольких дюймах от статьи о незаконных фондовых операциях Макса Романова, было краткое сообщение, гласившее, что мемфисский фотограф Карл Бродхерст найден у себя в студии мертвым. Кто-то прострелил ему голову. В заметке говорилось, что Бродхерсту было двадцать восемь лет, он прожил всю жизнь в Мемфисе и был хорошо известен среди местных гомосексуалистов. Улик в распоряжении следствия пока не имеется. Полиция допрашивает всех, кто был знаком с жертвой. Тем, кто видел что-нибудь особенное вблизи места трагедии девятого числа с пяти до семи утра, предлагалось позвонить по телефону, номер которого был опубликован здесь же.
Два дня спустя Рамон Коминский прилетел в Лос-Анджелес через Хьюстон. При нем был фальшивый паспорт и водительское удостоверение на чужое имя. В соответствии с распоряжением Романова Эллис встретил Рамона в аэропорту. Мужчины обменялись сердечным рукопожатием и направились на автостоянку.
– Надолго к нам? – спросил Эллис. Кривоватые зубы Рамона обнажились в улыбке.
– Это зависит от обстоятельств, – ответил он, как обычно, с сильным акцентом.
– Ты знаешь, что Макс арестован?
Рамон застыл как вкопанный и впился взглядом в Эллиса.
– За использование конфиденциальной информации при сделке, – пояснил Эллис.
Сразу повеселев, Рамон сказал:
– Это проблема Мориса. Моя задача – узнать, кто подкладывает свинью Максу и Галине.
А что потом? – вопрос вертелся на языке, но Эллис удержался. Не его это дело, и лучше ему ничего не знать.
Рамон Коминский остепенился, поселился в Пиренеях, в провинции Авлана, и вел теперь спокойную, мирную жизнь. Но совсем недавно он возглавлял группировку радикальных сепаратистов, отстаивавших право басков на независимость от Испании. Убийство стало второй натурой внука обнищавшего русского еврея и его горячо любимой жены-басконки. Из всей семьи в живых остался один Рамон. Терроризм так же органично вошел в его жизнь, как в жизнь Эллиса – индекс Доу-Джонса. Можно сказать, он всосал идею насилия с молоком матери. А для Макса Романова, единственного внука богатого русского еврея, Рамон был готов пойти на все, поскольку дед Романова столько сделал для спасения множества людей – в том числе и деда Рамона – от ужасов коммунизма.
Когда мужчины приехали в офис, Ула сообщила им, что слушание по делу выпущенного под залог Романова начнется через час.
Рамона Ула видела впервые и была потрясена зарядом энергии и угрозы, исходившим от этого человека. Роста он был примерно того же, что Эллис, но плотнее, и хотя красавцем его нельзя было назвать, держался он так властно, что, казалось, в его присутствии должны останавливаться часы. А голос…
– Извините, – едва выговорила Ула, – как вы сказали?
Зеленые глаза Рамона сияли.
– Я спросил, можно ли мне привести себя в порядок после самолета. А потом хотел бы ознакомиться со списком приглашенных.
– Конечно, возьмите.
Ула протянула Рамону список с таким жаром, будто сама была готова кинуться ему в объятия.
Эллис отвел Улу в сторону, а Рамон, усмехаясь про себя, проследовал за Лео в крыло для гостей. По пути он быстро проглядел список гостей, мысленно взяв на заметку незнакомые имена. Просматривая список вторично, обратил внимание на имя, которое показалось чем-то знакомым, но он не сразу вспомнил, кому оно принадлежит. А припомнив, удивленно моргнул. Когда Лео подвел Коминского к отведенной для него комнате, тот уже улыбался в открытую.
Как только дворецкий вышел, Рамон швырнул бумагу на кровать, разделся и подошел к открытой стеклянной двери, за которой открывался захватывающий вид на океанский простор. Итак, девочка из Марракеша будет на свадьбе?
Рамон рассмеялся вслух, подошел к кровати и растянулся, заложив руки за голову. Что ж, видимо, предстоят события еще более интересные, чем он ожидал, – конечно, при условии, что Макс избежит тюрьмы.
Глава 17
– Рианон! Рианон!
Улыбаясь и одновременно хмурясь, Рианон окинула взглядом зал прилета, стараясь определить, откуда раздается голос.
– Сюда! – кричала ей Галина.
Наконец Рианон увидела ее. Галина стояла на цыпочках, размахивая рукой. Рианон со смехом протолкнула тележку с багажом мимо медленно двигавшихся пассажиров и, оказавшись рядом с Галиной, выпустила ручку. Последовали бурные объятия.
– Глазам своим не верю! – вопила Галина, совершенно не обращая внимания на то, что несколько голов повернулись в ее сторону. – Выглядишь блестяще. – Она отстранила Рианон от себя и вгляделась в ее лицо. – Боже, до чего ты хороша! – Галина снова стиснула Рианон. – Я страшно по тебе скучала. Не могу поверить, что ты здесь.
– И я по тебе соскучилась, – отозвалась Рианон, с удивлением осознав, что это правда. – А ты всегда была красавицей, а теперь просто ослепительна!
В живых голубых глазах Галины вспыхнул смех. Она ловко подхватила тележку с багажом Рианон и покатила к выходу из зала. В коридоре, ведущем из терминала на улицу, она опустила со лба солнечные очки и потребовала:
– Рассказывай. Я хочу знать обо всем, чем ты занималась в то время, что мы с тобой не виделись. Во-первых:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140