Вы ведь не такая сильная женщина, как леди Оливия, и, насколько я понимаю, не слишком преуспели в тех играх, которым она вас научила. Как бы то ни было, большое вам спасибо за откровенность.
Хэрри встал из-за стола и поднялся по лестнице на второй этаж. Оказавшись в гостиной, он довел до сведения своих помощников полученную от Ханны информацию, которая представлялась ему довольно ценной. Фактов прибавилось: к примеру, они узнали о том, что в ту ночь, когда леди Оливия приехала в Сефтон-под-Горой, Ханна гостила у матери. Джетро по-прежнему оставался под подозрением как человек, который имел возможность помочь Оливии исчезнуть, тем более что он, по словам Ханны, до сих пор был от Оливии без ума.
Далее обязанности среди команды Хэрри распределились так: Дженни должна была переговорить с викарием, преподобным Эдвардом Хардкаслом, в то время как Джо получил задание допросить прислугу в Сефтон-Парке. Хэрри же намеревался встретиться и поговорить с Джерри и Симми Хейвлоками.
Хэрри отправился на задание в своей машине, Дженни и Джо пошли пешком. Все они предварительно позвонили своим подопечным и договорились о встрече. На этом настоял Хэрри. Джо предпочитал появляться неожиданно, сваливаясь как снег на голову. На вопрос Джо, почему Хэрри против внезапного появления детективов, он ответил:
– Хочу, чтобы эти люди как следует осознали, что ими заинтересовался Новый Скотленд-Ярд. Пусть помучаются.
Небольшая церковь, построенная в XVIII веке, стояла на холме, возвышаясь над деревней. Отсюда открывался отличный вид на пруд, где плавали утки, на паб, находившийся на одном краю поселка, и на дорогу в Сефтон-Парк, начинавшуюся на другом.
Пейзаж, организующим центром которого была церковь и окружавшие ее постройки, можно было бы по праву назвать «пейзажем в староанглийском стиле». Картину оживляли разбросанные по склону холма загончики для овец. Дженни Салливан отлично отдавала себе отчет в том, какую удивительную красоту ей довелось созерцать. По этой причине, постучав в двери церкви, она бросила еще один взгляд на лежавшую у подножия холма утопавшую в зелени садов деревню, расчувствовалась и даже прослезилась.
У Дженни за спиной заскрипела, открываясь, дверь, но девушка, как завороженная, продолжала впитывать взглядом великолепие окружавшей ее природы.
– Согласитесь, к этому местечку прикоснулся ангел, – сказал викарий, выходя из церкви и останавливаясь рядом с Дженни, чтобы полюбоваться пейзажем.
– Я как раз об этом подумала, преподобный Хардкасл, – сказала девушка. – Для меня большое счастье побывать в таком удивительном месте.
– А какое счастье для всех нас жить здесь… – протянул викарий и добавил: – Вот мы и стараемся делать все что в наших силах, чтобы не нарушить эту данную нам Богом красу.
Девушка повернулась к викарию, представилась и пожала ему руку. К большому своему удивлению, она ощутила, что пальцы у священнослужителя слегка подрагивают.
Викарий был довольно привлекательным мужчиной и, как показалось Дженни, обладал добрым сердцем. При всем том смотреть молодому детективу в глаза он упорно не желал. Дженни почувствовала, что отвечать на ее вопросы викарию не слишком хочется. Словно для того чтобы отдалить неприятную минуту, он предложил прогуляться по церковному дворику и полюбоваться древними гробницами, но Дженни вежливо отказалась, оправдавшись тем, что времени у нее мало и ей бы хотелось приступить к делу немедленно.
Несмотря на ранний час, солнце уже припекало вовсю, и девушка решила поговорить с викарием на свежем воздухе, облюбовав для этого старинную каменную скамью. Сидя на ней, можно было не только разговаривать, но и вести наблюдение за деревней. Как только Дженни высказала викарию эту идею, то поняла, что угодила в яблочко. Преподобный Хардкасл поежился, окинул скамью тоскливым взглядом и, в свою очередь, предложил Дженни пройти в дом, где, по его словам, жена приготовила для них чай. Хардкаслу до того не хотелось оставаться с Дженни наедине, что, когда она отказалась от чая, он пригласил ее в паб на чашку кофе. Дженни была терпелива и настойчива, а потому продолжала гнуть свою линию. Под конец преподобный Хардкасл сдался, уселся на злополучную скамью и стал беседовать с Дженни с глазу на глаз, чего он, по мнению Дженни, изо всех сил старался избежать.
Она начала неофициальный допрос преподобного Эдварда Хардкасла со стандартных в таких случаях вопросов о нем самом и его семействе. В частности, спросила, сколько лет он служит викарием в Сефтоне-под-Горой, а также поинтересовалась образом жизни его прихожан и их поведением.
Каждый новый вопрос Дженни все больше приобретал личную направленность, и преподобный все больше нервничал. При этом, как ни странно, и Дженни, и священник сумели в определенном смысле проникнуться друг к другу симпатией. Викарий понимал, что детектив просто выполняет свою работу, Дженни же чувствовала, что викарий старается отвечать на ее вопросы правдиво и не пытается ставить ей палки в колеса. По мере продолжения беседы у Дженни крепла уверенность, что преподобного Хардкасла что-то гнетет и он в глубине души взывает к ее помощи и сочувствию. У преподобного имелась какая-то тайна, в этом девушка не сомневалась. Хотя Дженни и претило вытягивать у преподобного его секреты, как следователю ей не оставалось ничего другого.
Когда у Дженни иссякли так называемые дежурные вопросы, которые задают при любом расследовании, она решила нанести преподобному по-настоящему болезненный удар. Поднявшись со скамьи, она принялась расхаживать перед викарием. Затем, неожиданно остановившись, повернулась к нему и выпалила:
– Это вы прячете леди Оливию, преподобный Хардкасл?
Голос Дженни изменился, прежней мягкости в нем уже не было. Вопрос же ее застал викария врасплох. С побледневшим лицом и запинаясь, он произнес:
– Н-нет…
– Кто в таком случае ее прячет? – спросила она с металлическими нотками в голосе.
– Не имею представления. Но если бы кто-нибудь из моих прихожан решился на такое, я бы об этом знал, – ответил викарий.
– Мне, преподобный, доставляет так же мало удовольствия расспрашивать вас о леди Оливии, как вам на мои вопросы отвечать, – сказала Дженни другим, более мягким тоном, снова усаживаясь рядом на скамейку.
– Не скрою, этот разговор меня тяготит и на душе у меня печаль. Но вы представить себе не можете, до чего опечалило исчезновение леди Оливии жителей деревни, – сказал Хардкасл дрогнувшим от волнения голосом.
К большой радости Дженни, викарий, как говорят в полиции, начал «колоться». Теперь оставалось лишь дожать его. Сделав вид, что сочувствует ему, она медовым голосом спросила:
– Хорошо ли вы знали леди Оливию, преподобный?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Хэрри встал из-за стола и поднялся по лестнице на второй этаж. Оказавшись в гостиной, он довел до сведения своих помощников полученную от Ханны информацию, которая представлялась ему довольно ценной. Фактов прибавилось: к примеру, они узнали о том, что в ту ночь, когда леди Оливия приехала в Сефтон-под-Горой, Ханна гостила у матери. Джетро по-прежнему оставался под подозрением как человек, который имел возможность помочь Оливии исчезнуть, тем более что он, по словам Ханны, до сих пор был от Оливии без ума.
Далее обязанности среди команды Хэрри распределились так: Дженни должна была переговорить с викарием, преподобным Эдвардом Хардкаслом, в то время как Джо получил задание допросить прислугу в Сефтон-Парке. Хэрри же намеревался встретиться и поговорить с Джерри и Симми Хейвлоками.
Хэрри отправился на задание в своей машине, Дженни и Джо пошли пешком. Все они предварительно позвонили своим подопечным и договорились о встрече. На этом настоял Хэрри. Джо предпочитал появляться неожиданно, сваливаясь как снег на голову. На вопрос Джо, почему Хэрри против внезапного появления детективов, он ответил:
– Хочу, чтобы эти люди как следует осознали, что ими заинтересовался Новый Скотленд-Ярд. Пусть помучаются.
Небольшая церковь, построенная в XVIII веке, стояла на холме, возвышаясь над деревней. Отсюда открывался отличный вид на пруд, где плавали утки, на паб, находившийся на одном краю поселка, и на дорогу в Сефтон-Парк, начинавшуюся на другом.
Пейзаж, организующим центром которого была церковь и окружавшие ее постройки, можно было бы по праву назвать «пейзажем в староанглийском стиле». Картину оживляли разбросанные по склону холма загончики для овец. Дженни Салливан отлично отдавала себе отчет в том, какую удивительную красоту ей довелось созерцать. По этой причине, постучав в двери церкви, она бросила еще один взгляд на лежавшую у подножия холма утопавшую в зелени садов деревню, расчувствовалась и даже прослезилась.
У Дженни за спиной заскрипела, открываясь, дверь, но девушка, как завороженная, продолжала впитывать взглядом великолепие окружавшей ее природы.
– Согласитесь, к этому местечку прикоснулся ангел, – сказал викарий, выходя из церкви и останавливаясь рядом с Дженни, чтобы полюбоваться пейзажем.
– Я как раз об этом подумала, преподобный Хардкасл, – сказала девушка. – Для меня большое счастье побывать в таком удивительном месте.
– А какое счастье для всех нас жить здесь… – протянул викарий и добавил: – Вот мы и стараемся делать все что в наших силах, чтобы не нарушить эту данную нам Богом красу.
Девушка повернулась к викарию, представилась и пожала ему руку. К большому своему удивлению, она ощутила, что пальцы у священнослужителя слегка подрагивают.
Викарий был довольно привлекательным мужчиной и, как показалось Дженни, обладал добрым сердцем. При всем том смотреть молодому детективу в глаза он упорно не желал. Дженни почувствовала, что отвечать на ее вопросы викарию не слишком хочется. Словно для того чтобы отдалить неприятную минуту, он предложил прогуляться по церковному дворику и полюбоваться древними гробницами, но Дженни вежливо отказалась, оправдавшись тем, что времени у нее мало и ей бы хотелось приступить к делу немедленно.
Несмотря на ранний час, солнце уже припекало вовсю, и девушка решила поговорить с викарием на свежем воздухе, облюбовав для этого старинную каменную скамью. Сидя на ней, можно было не только разговаривать, но и вести наблюдение за деревней. Как только Дженни высказала викарию эту идею, то поняла, что угодила в яблочко. Преподобный Хардкасл поежился, окинул скамью тоскливым взглядом и, в свою очередь, предложил Дженни пройти в дом, где, по его словам, жена приготовила для них чай. Хардкаслу до того не хотелось оставаться с Дженни наедине, что, когда она отказалась от чая, он пригласил ее в паб на чашку кофе. Дженни была терпелива и настойчива, а потому продолжала гнуть свою линию. Под конец преподобный Хардкасл сдался, уселся на злополучную скамью и стал беседовать с Дженни с глазу на глаз, чего он, по мнению Дженни, изо всех сил старался избежать.
Она начала неофициальный допрос преподобного Эдварда Хардкасла со стандартных в таких случаях вопросов о нем самом и его семействе. В частности, спросила, сколько лет он служит викарием в Сефтоне-под-Горой, а также поинтересовалась образом жизни его прихожан и их поведением.
Каждый новый вопрос Дженни все больше приобретал личную направленность, и преподобный все больше нервничал. При этом, как ни странно, и Дженни, и священник сумели в определенном смысле проникнуться друг к другу симпатией. Викарий понимал, что детектив просто выполняет свою работу, Дженни же чувствовала, что викарий старается отвечать на ее вопросы правдиво и не пытается ставить ей палки в колеса. По мере продолжения беседы у Дженни крепла уверенность, что преподобного Хардкасла что-то гнетет и он в глубине души взывает к ее помощи и сочувствию. У преподобного имелась какая-то тайна, в этом девушка не сомневалась. Хотя Дженни и претило вытягивать у преподобного его секреты, как следователю ей не оставалось ничего другого.
Когда у Дженни иссякли так называемые дежурные вопросы, которые задают при любом расследовании, она решила нанести преподобному по-настоящему болезненный удар. Поднявшись со скамьи, она принялась расхаживать перед викарием. Затем, неожиданно остановившись, повернулась к нему и выпалила:
– Это вы прячете леди Оливию, преподобный Хардкасл?
Голос Дженни изменился, прежней мягкости в нем уже не было. Вопрос же ее застал викария врасплох. С побледневшим лицом и запинаясь, он произнес:
– Н-нет…
– Кто в таком случае ее прячет? – спросила она с металлическими нотками в голосе.
– Не имею представления. Но если бы кто-нибудь из моих прихожан решился на такое, я бы об этом знал, – ответил викарий.
– Мне, преподобный, доставляет так же мало удовольствия расспрашивать вас о леди Оливии, как вам на мои вопросы отвечать, – сказала Дженни другим, более мягким тоном, снова усаживаясь рядом на скамейку.
– Не скрою, этот разговор меня тяготит и на душе у меня печаль. Но вы представить себе не можете, до чего опечалило исчезновение леди Оливии жителей деревни, – сказал Хардкасл дрогнувшим от волнения голосом.
К большой радости Дженни, викарий, как говорят в полиции, начал «колоться». Теперь оставалось лишь дожать его. Сделав вид, что сочувствует ему, она медовым голосом спросила:
– Хорошо ли вы знали леди Оливию, преподобный?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64