– Это последнее на свете место, куда она направится. Поскольку знает, что прежде всего я буду искать ее там. Признаться, уже искал. Но, как я и предполагал, Оливии там не оказалось.
Возвращаясь на такси в аэропорт, Хэрри размышлял над судьбой швейцарского счета Оливии и, в очередной раз пытаясь мыслить, как она, задавался вопросом: была Оливия в Южной Африке, как об этом свидетельствовал полученный в Сефтоне-под-Горой факс, или же ее там не было?
Газеты по-прежнему пестрели сообщениями об исчезновении леди Оливии Синдерс, что чрезвычайно раздражало Хэрри. Читать их ему не хотелось. Поскольку до вылета оставалось целых два часа, он отправился на прогулку. Думая об Оливии, Хэрри вдруг осознал: она, прежде чем совершить убийство, должна была неминуемо прийти к выводу, что с этого момента ее жизнь изменится самым кардинальным образом. Оливия не могла не понимать, что расплатой за совершенное преступление должен стать отказ от прежних привычек и роскошного образа жизни. Отныне ей придется существовать по возможности тихо и незаметно, стараясь не привлекать к себе внимания.
«Но так ли это?» – подумал Хэрри. Ему давно казалось, что он просчитал Оливию и понимает ее, как никто, но до сих пор подтверждения этому не получил. От нечего делать Хэрри позвонил Септембер в Лондон. Автоответчик телефона ее лондонской студии сообщил:
– Уехала в аэропорт, чтобы встретить тебя. Все еще тебя люблю.
Хэрри вышел из телефонной будки, улыбаясь до ушей.
Стоял один из тех чудесных деньков, на которые столь щедро бывает бабье лето. Сияло солнце, над головой голубым лоскутом плескалось безоблачное небо, а листья деревьев только начинали желтеть. Свадьба Септембер Буханан и Хэрри Грейвс-Джонса считалась событием года, и всякий, кто хоть что-нибудь собой представлял, стремился на нее попасть. Устраивал свадьбу Джеймс – это был его подарок сестре. Как глава семейства он же вел ее к алтарю. Невилл был дружком Хэрри. Джо и Дженни получили должности распорядителей и провожали гостей к их местам. Маргарет и Анжелика в пышных платьях изображали подружек невесты. Мисс Пламм было предоставлено почетное место рядом с алтарем. Церковь, убранная белыми розами и лилиями, выглядела великолепно. Мужчины надели фраки и вдели в петлицы старомодные желтые розы. Невеста, одетая в свадебное платье из белых кружев, принадлежавшее когда-то ее прабабушке, держала в руках огромный букет белых орхидей. На ее голове сверкала бриллиантовая диадема, которую предки надевали только в самых торжественных случаях.
У ворот Сефтон-Парка стояли привратники, проверявшие пригласительные билеты. Стоянка для автомобилей была устроена за пределами деревни, и, прежде чем попасть в церковь, нарядно одетые дамы и джентльмены в цилиндрах должны были пройти по улицам Сефтона-под-Горой. Для тех, кому прогулка от церкви до Сефтон-Парка могла показаться излишне утомительной, были приготовлены старинные экипажи, запряженные лошадьми.
Жители деревни были приглашены на свадьбу все до единого – и на торжественную службу, и на свадебный обед, и на бал, который должен был венчать торжество. Зато корреспондентам «Хэлло», «О’кей», «Вога» и «Татлера» в гостеприимстве было отказано. Бдительная охрана и близко не подпускала к Сефтон-Парку журналистов.
Остаток ночи перед свадьбой Хэрри провел в доме мисс Пламм. Спать ему почти не пришлось, поскольку в поместье собралась веселая компания самых близких Бухананам людей и праздник прощания невесты с девичьей жизнью затянулся чуть ли не до рассвета. Хэрри никогда еще не чувствовал себя таким счастливым, любящим и любимым. Кроме того, у него возникло чувство единения со всеми людьми, обитавшими в родовом гнезде Бухананов, да и сам Сефтон-Парк уже не казался ему чужим, временами он ловил себя на мысли, что успел полюбить это место. Уединившись с Септембер в ее спальне и совершив с ней акт любви, Хэрри под утро распрощался с Бухананами и их гостями и отправился спать к мисс Пламм…
Многие друзья Бухананов прилетели в Сефтон-Парк на похожих на яркие бабочки спортивных самолетиках-бипланах. Направляясь в церковь, Хэрри видел, как они, вытянувшись в линию, чинно стояли у кромки летного поля. Надо сказать, он был потрясен грандиозным размахом торжества, но еще больше его поражало царившее вокруг непринужденное веселье.
Встретившись взглядом с грустными глазами своих коллег, которые явно чувствовали себя здесь не в своей тарелке, Хэрри улыбнулся и спросил:
– Что носы повесили? На свадьбе надо веселиться. Как говорится, не упускайте случая, тем более что жениться второй раз я не собираюсь.
Когда толпа повалила в церковь, всеобщее внимание привлек струнный квартет, игравший на берегу пруда с утками. В церкви вместо органа играли клавикорды и две флейты, исполнявшие мелодии в стиле эпохи барокко. В храме было полно людей, поэтому служба была короткой, но всех растрогала до слез.
– Это самый волнующий и счастливый день в моей жизни, – прошептал Хэрри на ухо Септембер, прежде чем запечатлеть на ее устах поцелуй, скреплявший их брак.
И вот наконец они вышли из храма на солнце. Со всех сторон к Сефтон-Парку тянулись люди. Они восторженно приветствовали новобрачных. Мисс Марбл, которой было поручено испечь свадебный торт, важно катила в старинном экипаже со своими помощницами по обсаженной лимонными деревьями аллее, старательно оберегая от толчков, чудо кондитерского искусства.
Хэрри подумал, что его свадьба похожа на светское мероприятие и сельскую ярмарку одновременно.
Хэрри и Септембер ехали от церкви до Сефтон-Парка в старинном ландо, запряженном четверкой белоснежных лошадей. Рядом с ними сидели Джеймс и Анжелика. На лужайке перед домом были расставлены накрытые белоснежными скатертями столы, за которыми предполагалось разместить более четырех сотен человек.
Когда новобрачные вышли из ландо, вокруг уже стеной стояли нарядные гости, с энтузиазмом встречавшие их. Повсюду сновали официантки и официанты в старинных ливреях с гербом Бухананов на спине. Они предлагали гостям шампанское и помогали устроиться за столиками.
Угощение доставили из великолепного ресторана Рэймонда Бланка. Все блюда выглядели на редкость аппетитно и были оформлены с большим вкусом. Пока гости наслаждались вкуснейшим ленчем, джаз-оркестр непрерывно наигрывал произведения Роджерса и Харта, Кола Портера и Джона Гершвина.
Когда после угощения подали коньяк и кофе и гости готовились в очередной раз поднять бокалы за здоровье молодых, послышался шум мотора приближавшегося к Сефтон-Парку самолета-биплана. Неожиданно для присутствующих он спикировал с высоты чуть ли не на их головы, с ревом пронесся над лужайкой, сделал отличную «бочку», а потом взмыл в небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64