В самом отеле было три ресторана, но их он исключил, так как швейцар встретил Эмму снаружи.
Он начал с японского ресторана. Дверь была открыта, и он зашел и, прервав приготовления к ленчу, показал фото Эммы хозяину и девушке в гардеробе. Когда они покачали головами, он отправился в итальянскую тратторию, а затем прошел квартал по направлению к отелю и перешел улицу как раз перед французским рестораном.
Хозяин был в своем кабинете.
— Днем здесь будет метрдотель, — сказал он Алексу. — Он говорил мне что-то о том, что случилось. — Он взглянул на фото Эммы. — Достаточно близко к его описанию, полагаю. — Он открыл ящичек стола и вынул маленькую, расшитую бисером сумочку. — Официант сказал, что она оставила ее на скамейке. Здесь не было никаких документов и нам некуда было звонить.
— Она была не одна, — сказал Алекс, расслышав нотку неодобрения в голосе владельца ресторана.
— Это не наша работа — одобрять или не одобрять наших клиентов. Молодой человек позволил девушке уйти одной и, как мне сказали, сделал совершенно неприличное замечание, что она расстроилась, потому что хотела выйти за него замуж, а он не хотел на ней жениться.
— Он сказал так, что это услышали другие?
— Да. Метрдотель и девушка в гардеробе.
— Юная леди сейчас в больнице, — сказал Алекс и тут же увидел, как глаза хозяина наполнились тревогой. — Не из-за ужина, я уверен: она приняла или ей дали опасную дозу легального наркотического средства. Я пытаюсь выяснить, что случилось во время ужина.
— Я думаю, да. Это важно? Я могу позвонить официанту, который занимался их столом, если вы хотите.
— Это важно. Буду вам признателен.
Официант говорил так, словно его только что разбудили:
— Она была очень милая, юная леди, но такая несчастная. Она дважды уходила из-за стола; один раз я был рядом и помог ей, и она спустилась в дамскую комнату, во второй раз она вышла прежде, чем я смог ей помочь, и на этот раз она ушла из ресторана.
— Они закончили ужин?
— Он — да, месье, юная леди едва поела. — А что они пили?
— А, это я помню. «Грейвз», «Кот-дю-Рон», «Шато'Иквем» и потом коньяк.
— Целые бутылки или половинки?
— Целые, месье.
— Многовато для двоих.
— В самом деле, месье. Юная леди, кажется, пила умеренно. Кроме коньяка.
— Что это значит?
— Это было после того, как она вернулась из дамской комнаты. Коньяк я уже принес, и она выпила его залпом… Как… ну не знаю… как на спор. С трудом.
— Вы, кажется, приглядывали за ними.
— За юной леди, месье. Она была так счастлива вначале, понимаете, а потом вдруг так несчастлива.
— Они ссорились?
— Думаю, да. — Он помолчал. — Я думаю, молодой человек хотел ссоры] и так получилось.
— А из-за чего?
— Увы, месье, меня срочно отозвали и я был недостаточно близко к ним, чтобы слышать. Вот почему юная леди вышла из-за стола без моей помощи.
— Спасибо. — Алекс повернулся к владельцу. — Могу я позвонить метрдотелю?
Хозяин пристально посмотрел на него.
— Вы как будто проводите полицейское расследование.
— Я задаю вопросы потому что не знаю, что случилось, а юная леди очень больна. Но определенно могу сказать, что ни вы, ни ваш ресторан здесь ни при чем.
Спустя минуту владелец кивнул и набрал другой номер. Потом он снова передал трубку Алексу:
— Мне сказали, что юная леди, которая прошлой ночью выбежала из ресторана, произнесла, что ее шуба — это неважно, — сказал Алекс.
— Именно так, месье.
— Она сказала что-нибудь еще?
— Нет, месье. Она бросилась к двери, прежде чем я смог помочь ей, и убежала.
— А затем ушел ее спутник. Когда это было?
— Примерно через десять минут, месье.
— И он что-то сказал про замужество?
— Он сделал совершенно неподобающее замечание, месье.
— А потом?
— Взял ее шубу, после того как я ему напомнил о ней, оделся и ушел.
— Он был весел?
— Не имею понятия.
— Что ж, тогда расстроен? Если они ссорились, как сказал официант, то он мог быть расстроенным.
— Он не выглядел огорченным, месье. Если бы я хотел описать его одним словом, то сказал бы, что он казался удовлетворенным.
— Удовлетворенным, — повторил Алекс. — Удовлетворенным, — произнес он еще раз, покидая кабинет хозяина. Он опять пересек улицу, вошел в фойе отеля и направился к платному телефону. Он запомнил номер ночного клерка, когда его набирал при нем дневной портье.
— Извините, что беспокою вас еще раз, — начал он.
— Эй, приятель, я же спал, — сказал клерк сердито. — Я работаю по ночам, а днем сплю.
— Извините, я не стал бы звонить, если бы это не было так важно. У меня всего несколько вопросов. Пожалуйста.
— Ладно, какого черта, все равно уже разбудили. Давайте.
— Мистер Эйгер сказал что-нибудь, когда вернулся этой ночью? Он спрашивал о мисс Годдар?
— Да, он сказал, что она огорчена, потому что хотела за него замуж, а ему этого не хотелось. Что-то в этом роде.
— Он сказал вам это? Нечто настолько личное?
— Люди иногда так поступают.
— Но он должен был остаться с мисс Годдар, — сказал Алекс, проверяя.
— Да, должен был! — взорвался клерк. — Нельзя оставлять молодую женщину одну в центре Нью-Йорка!
— Верно. Спасибо за вашу помощь. — Алекс подошел к регистрационной стойке. — Я возьму чемодан мисс Годдар, если можно.
— Да, сэр. Вы должны расписаться за него.
Выйдя с чемоданом в руках, он остановил такси. И всю дорогу к больнице повторял слово «удовлетворенный».
К тому времени, что он вернулся в комнату ожидания, Ханна уже приехала, она держала Клер за руку и качала головой, вперед-назад, вперед-назад, остановиться она не могла.
— Опять в больнице. Опять ребенок. Я должна была что-то сделать, я знаю, что такое опасность, я знаю, что такое потеря. Я благодушничала, думала, что все так хорошо… так много денег… дом… семья… но я ошиблась, ничего не бывает совершенно хорошо. Я упустила Эмму, я должна была сказать ей что-то еще, что-то сделать ей в помощь.
— Мы все пытались, мы не забросили ее, — сказала Джина. — Глупо сидеть здесь и клясть себя, все и так ужасно. — Она поглядела на подошедшего Алекса. — Ну, что?
— Они поссорились за ужином, и Эмма ушла одна. — Он сел рядом с Клер и взял ее за руку. — Мы должны считать возможным, что Брикс как-то достал ей еще «Хальсиона» и сделал так, что она приняла его гораздо больше, чем делала это сама по себе. Пола Брауер с тобой согласна, она говорит, что идея о самоубийстве противоречит всему, что она знает об Эмме.
Ханна уставилась на него:
— Ты хочешь сказать, что он пытался убить ее? Клер издала протяжный стон:
— Я отпустила ее с ним, я не так твердо пыталась ее остановить.
— Ты сделала все, что могла, — сказал Алекс. — Любая мать, которую я знаю, сказала бы то же самое: «Я должна была что-то сделать», «Я должна была быть мудрее», «Я должна была быть старше», — но их дети все равно норовят сбежать и делать все по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Он начал с японского ресторана. Дверь была открыта, и он зашел и, прервав приготовления к ленчу, показал фото Эммы хозяину и девушке в гардеробе. Когда они покачали головами, он отправился в итальянскую тратторию, а затем прошел квартал по направлению к отелю и перешел улицу как раз перед французским рестораном.
Хозяин был в своем кабинете.
— Днем здесь будет метрдотель, — сказал он Алексу. — Он говорил мне что-то о том, что случилось. — Он взглянул на фото Эммы. — Достаточно близко к его описанию, полагаю. — Он открыл ящичек стола и вынул маленькую, расшитую бисером сумочку. — Официант сказал, что она оставила ее на скамейке. Здесь не было никаких документов и нам некуда было звонить.
— Она была не одна, — сказал Алекс, расслышав нотку неодобрения в голосе владельца ресторана.
— Это не наша работа — одобрять или не одобрять наших клиентов. Молодой человек позволил девушке уйти одной и, как мне сказали, сделал совершенно неприличное замечание, что она расстроилась, потому что хотела выйти за него замуж, а он не хотел на ней жениться.
— Он сказал так, что это услышали другие?
— Да. Метрдотель и девушка в гардеробе.
— Юная леди сейчас в больнице, — сказал Алекс и тут же увидел, как глаза хозяина наполнились тревогой. — Не из-за ужина, я уверен: она приняла или ей дали опасную дозу легального наркотического средства. Я пытаюсь выяснить, что случилось во время ужина.
— Я думаю, да. Это важно? Я могу позвонить официанту, который занимался их столом, если вы хотите.
— Это важно. Буду вам признателен.
Официант говорил так, словно его только что разбудили:
— Она была очень милая, юная леди, но такая несчастная. Она дважды уходила из-за стола; один раз я был рядом и помог ей, и она спустилась в дамскую комнату, во второй раз она вышла прежде, чем я смог ей помочь, и на этот раз она ушла из ресторана.
— Они закончили ужин?
— Он — да, месье, юная леди едва поела. — А что они пили?
— А, это я помню. «Грейвз», «Кот-дю-Рон», «Шато'Иквем» и потом коньяк.
— Целые бутылки или половинки?
— Целые, месье.
— Многовато для двоих.
— В самом деле, месье. Юная леди, кажется, пила умеренно. Кроме коньяка.
— Что это значит?
— Это было после того, как она вернулась из дамской комнаты. Коньяк я уже принес, и она выпила его залпом… Как… ну не знаю… как на спор. С трудом.
— Вы, кажется, приглядывали за ними.
— За юной леди, месье. Она была так счастлива вначале, понимаете, а потом вдруг так несчастлива.
— Они ссорились?
— Думаю, да. — Он помолчал. — Я думаю, молодой человек хотел ссоры] и так получилось.
— А из-за чего?
— Увы, месье, меня срочно отозвали и я был недостаточно близко к ним, чтобы слышать. Вот почему юная леди вышла из-за стола без моей помощи.
— Спасибо. — Алекс повернулся к владельцу. — Могу я позвонить метрдотелю?
Хозяин пристально посмотрел на него.
— Вы как будто проводите полицейское расследование.
— Я задаю вопросы потому что не знаю, что случилось, а юная леди очень больна. Но определенно могу сказать, что ни вы, ни ваш ресторан здесь ни при чем.
Спустя минуту владелец кивнул и набрал другой номер. Потом он снова передал трубку Алексу:
— Мне сказали, что юная леди, которая прошлой ночью выбежала из ресторана, произнесла, что ее шуба — это неважно, — сказал Алекс.
— Именно так, месье.
— Она сказала что-нибудь еще?
— Нет, месье. Она бросилась к двери, прежде чем я смог помочь ей, и убежала.
— А затем ушел ее спутник. Когда это было?
— Примерно через десять минут, месье.
— И он что-то сказал про замужество?
— Он сделал совершенно неподобающее замечание, месье.
— А потом?
— Взял ее шубу, после того как я ему напомнил о ней, оделся и ушел.
— Он был весел?
— Не имею понятия.
— Что ж, тогда расстроен? Если они ссорились, как сказал официант, то он мог быть расстроенным.
— Он не выглядел огорченным, месье. Если бы я хотел описать его одним словом, то сказал бы, что он казался удовлетворенным.
— Удовлетворенным, — повторил Алекс. — Удовлетворенным, — произнес он еще раз, покидая кабинет хозяина. Он опять пересек улицу, вошел в фойе отеля и направился к платному телефону. Он запомнил номер ночного клерка, когда его набирал при нем дневной портье.
— Извините, что беспокою вас еще раз, — начал он.
— Эй, приятель, я же спал, — сказал клерк сердито. — Я работаю по ночам, а днем сплю.
— Извините, я не стал бы звонить, если бы это не было так важно. У меня всего несколько вопросов. Пожалуйста.
— Ладно, какого черта, все равно уже разбудили. Давайте.
— Мистер Эйгер сказал что-нибудь, когда вернулся этой ночью? Он спрашивал о мисс Годдар?
— Да, он сказал, что она огорчена, потому что хотела за него замуж, а ему этого не хотелось. Что-то в этом роде.
— Он сказал вам это? Нечто настолько личное?
— Люди иногда так поступают.
— Но он должен был остаться с мисс Годдар, — сказал Алекс, проверяя.
— Да, должен был! — взорвался клерк. — Нельзя оставлять молодую женщину одну в центре Нью-Йорка!
— Верно. Спасибо за вашу помощь. — Алекс подошел к регистрационной стойке. — Я возьму чемодан мисс Годдар, если можно.
— Да, сэр. Вы должны расписаться за него.
Выйдя с чемоданом в руках, он остановил такси. И всю дорогу к больнице повторял слово «удовлетворенный».
К тому времени, что он вернулся в комнату ожидания, Ханна уже приехала, она держала Клер за руку и качала головой, вперед-назад, вперед-назад, остановиться она не могла.
— Опять в больнице. Опять ребенок. Я должна была что-то сделать, я знаю, что такое опасность, я знаю, что такое потеря. Я благодушничала, думала, что все так хорошо… так много денег… дом… семья… но я ошиблась, ничего не бывает совершенно хорошо. Я упустила Эмму, я должна была сказать ей что-то еще, что-то сделать ей в помощь.
— Мы все пытались, мы не забросили ее, — сказала Джина. — Глупо сидеть здесь и клясть себя, все и так ужасно. — Она поглядела на подошедшего Алекса. — Ну, что?
— Они поссорились за ужином, и Эмма ушла одна. — Он сел рядом с Клер и взял ее за руку. — Мы должны считать возможным, что Брикс как-то достал ей еще «Хальсиона» и сделал так, что она приняла его гораздо больше, чем делала это сама по себе. Пола Брауер с тобой согласна, она говорит, что идея о самоубийстве противоречит всему, что она знает об Эмме.
Ханна уставилась на него:
— Ты хочешь сказать, что он пытался убить ее? Клер издала протяжный стон:
— Я отпустила ее с ним, я не так твердо пыталась ее остановить.
— Ты сделала все, что могла, — сказал Алекс. — Любая мать, которую я знаю, сказала бы то же самое: «Я должна была что-то сделать», «Я должна была быть мудрее», «Я должна была быть старше», — но их дети все равно норовят сбежать и делать все по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144