ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ханна казалась такой маленькой и уязвимой в самом центре комнаты. Но окруженная блестящими современными приспособлениями, она напоминала Эмме женщину старых времен, может быть, жену первопроходца, стоящую в дверях своей хижины, с винтовкой в одной руке и ребенком в другой, и суп кипел в печи за ее спиной. Она казалась неистовой защитницей, любящей и грозной. И в своей злости и смущении Эмма вдруг ощутила прилив любви к ней и какое-то благоговение.
— Извини, — сказала она снова. — Ты — часть нашей семьи, конечно же. Просто я не выношу, когда люди расспрашивают и допытываются, как на допросе, а если этим ты и собираешься сейчас заняться, я пойду поищу какое-нибудь другое место.
— Что ж. Я благодарю тебя за часть сказанного. Но это не допрос, а беседа. Или станет ею, если ты сядешь. И у меня есть замечание. Только и всего, замечание, наблюдение. Ты теряешь вес и ходишь вечно унылая, и конечно, все дело в том молодом человеке. Сегодня восьмое августа, а он звонил тебе в общей сложности четыре раза, то есть, наверное, в десять раз меньше, чем тебе бы хотелось, и в пять раз меньше, чем он убедил тебя, что позвонит. Я гляжу, как ты бродишь около телефона и изнемогаешь, и мое сердце болит за тебя. Ты начинаешь…
— Я не хочу, чтобы у тебя болело из-за меня сердце!
— Это то, что ни ты, ни я не можем контролировать. Просто дослушай. Ты начинаешь слабеть сразу же на следующее утро после свидания с ним, вот в чем дело. Ты знаешь, что он не позвонит ни сегодня, ни завтра, даже если, держу пари, он обещал…
— Нет, не обещал. Он никогда не обещает, потому что он так занят на работе, что не может сказать мне, когда будет свободен.
— Ну, Эмма, подумай. Мы все проходили через это однажды, а, может, и дважды, но потом-то мы просыпались. Что же у тебя это так затягивается?
— Ты не понимаешь. Ты ничего об этом не знаешь.
— Да нет, понимаю: я знаю гораздо больше, чем ты думаешь, — возразила Ханна. — Сядь, и я тебе рассажу. — Она пристально глядела на Эмму, пока та не села. — Я была весьма популярной в свое время — красивой, нравилась мальчикам, и многие из них хотели на мне жениться. Многие из них хотели со мной и переспать, но в те дни мы так не делали. По крайней мере, никто так не делал из моих знакомых, а считается только это.
Лицо Эммы стало горячим. Она посмотрела на пустой стакан и ничего не сказала.
Ханна принесла кофейный кекс и кофейник.
— А если бы я была на твоем месте, — сказала она небрежно, сосредоточенно нарезая кекс, — то хорошенько вспомнила все то, что делала, попыталась бы разобраться и затем — как-то исправить ваши взаимоотношения, так, чтобы у тебя была бы хоть какая-то зацепка. Откажи ему, когда он позвонит в следующий раз. Скажи, что у тебя назначена с кем-нибудь встреча или что тебе просто не хочется выходить, все, что в голову придет. Скажи ему, что Ханна назвала его неотесанным чурбаном, а ты не хочешь гулять с такими мужчинами. Тебе надо его немножечко протрясти.
Эмма подняла глаза:
— А ты говорила такое мальчикам, когда была в моем возрасте?
— Ну… — Ханна вздохнула. — Нет, не говорила. Но если бы кто-то мне дал такой совет, могла бы, наверное, и сказать. — Она подала Эмме кусок кекса и наполнила ее кружку кофе. — Я знаю, что ты не голодна, но съешь немного.
Эмма взяла кружку двумя руками:
— Ты говоришь почти как мама, только хуже. Что значит: вспомнить и попытаться разобраться?
— Сделай так, чтобы все стало позади, — Ханна поглядела на нее пристально. — Он не должен так управлять тобой. В любых отношениях есть "много частей, как в головоломке, и ни одна из них не должна становиться настолько мощной, чтобы двигать все остальные.
Эмма открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыла. Она боролась между стремлением довериться Ханне и быть с ней осторожной. Затем она вздохнула:
— Все отлично, Ханна. Я знаю, что собираюсь сделать и все будет отлично.
— Ну, может быть — да, а может и нет, но насколько я могу судить, просто глядя на тебя…
— Так прекрати на меня смотреть! — Эмма отхлебнула кофе и обожгла язык. Она открыла рот и из глаз потекли слезы. — Ты не имеешь права следить за мной или что-то мне говорить: ты гуляешь с тем парнем со смешным именем, а он на сто лет тебя моложе, и это жутко странно, если тебя интересует мое мнение, так что почему…
— Я была с Форрестом четыре раза на ужине. Ты не думаешь, что друзья могут быть любого возраста. Или, ты, может быть, полагаешь, что у меня не должно быть друзей?
— Нет, — проворчала Эмма. — Я хочу сказать, что вот ты встречаешься с кем хочешь — Просто… я не могу объснить… это не справедливо. Оставь меня в покое, и все! Прекрати говорить мне что делать! Я ничем не могу помочь, если твоя дочь умерла: если ты хочешь другую, подыщи кого-нибудь другого.
— Жестоко так говорить, — сказала Ханна спокойно. — И я не думаю, что ты хотела этого.
— Ну извини, извини, извини, — взвыла Эмма. — Я не хотела тебя обидеть. Если ты просто оставишь меня в покое…
— Знаешь, все дело в том, — сказала Ханна задумчиво, — что в восемнадцать лет у меня был пик депрессии, и у моей матери не было денег, чтобы отправить меня в колледж. Отца убили в первую мировую, мы остались вдвоем и жили в маленьком городке" в Пенсильвании. Мать была секретаршей у адвоката, она обучила меня стенографии и печатанию. Потом я нашла себе работу в конторе по торговле недвижимостью. Я думала, что все отлично: нам было гораздо лучше, чем многим, потому что мы обе работали. Затем мною увлекся владелец компании по торговле недвижимостью, и должна сказать, мне думалось, что он — нечто особенное: высокий, красивый сорокалетний вдовец, первоклассный теннисист, наездник, магнат, который владел домами и землями по всей Пенсильвании. Жил он в самом большом доме в городе. И он хотел меня. Я поверить не могла в такую мечту. Конечно, я была тогда очень миленькой, но при этом бедной девушкой, которая ничего еще не сделала и он, делавший в своей жизни все. Итак я поднялась в его большой дом, готовила в его кухне, и мы говорили обо всем, что он видел во время путешествий. Он учил меня играть в теннис. Он был хорошим учителем. Конечно, мы спали с ним. И в этом он тоже был хороший учитель. Я думала, что однажды мы поженимся, что прекратим играть в семейную жизнь и станем настоящей семьей, ведь я и представить себе не могла, что он хочет кого-то еще, и знала, что он любит меня, потому что он все говорил и говорил, какая я чудесная, и я была уверена, что он будет обо мне заботиться и сделает меня частью своей жизни, проведет через любые невзгоды. Мне никогда в голову не приходило, что я могу замечательно жить и сама по себе. Я просто таяла каждый раз, когда его видела; я думала только о нем, я видела только его. Ничего другого я видеть и не желала. Я хотела, чтобы он был со мной всегда и так ему и говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144