И в машине было тепло.
— Вон тем хуже, — хихикнула Зина. — Смотри, стоят, обжимаются… И пойти бедолагам некуда. Старый хрен, отсюда видно. Дома, наверно, супруга. А у девки и хаты нет…
Бравин приподнялся, закуривая, и увидел парочку, вызвавшую такой интерес у Зины.
Они стояли возле ротонды. Освещенные слабым светом луны. Отсюда было плохо видно бесплатное шоу, и Бравин тихо выматерился. Обычно такие типы имеют возможность снимать хату для удовлетворения потребностей. А тут было что-то не то. Как они стояли, точно дождя не было. И вообще — как будто их тут не было.
— Пугануть их, что ли? — с ленивой, плохо скрытой злостью проговорил Бравин.
Он и сам не знал, чем его так разозлила эта парочка.
— Да пускай себе, — рассмеялась Зина. — Нам-то до них дела-а-а… — Она потянулась и сладко зевнула. — Домой надо, — деловито сказала она. И стала одеваться.
Бравин кивнул.
Да. Надо домой.
Там, возле ротонды, мужчина взял лицо девушки в ладони и что-то говорил ей. Бравина разозлил этот жест — лица девицы он не видел, но почему-то ужасно хотелось раздавить эту пару. Как будто они делали что-то, оскорбляющее лично его. Ему недоступное…
Ехать надо было в обратную сторону, и, когда Зина поняла, что они едут в сторону ротонды, она нахмурилась и выкрикнула:
— Куда тебя несет? У нас времени нет! Меня отец убьет…
Но Бравин словно не слышал ее. Он осветил две фигурки у ротонды фарами и коротко, зло гуднул. Девица обернулась.
— Вот это номер, — пробормотала Зина. — Смотри, кто это!
Он сам узнал уже.
Ее лицо, с ослепшими от света фар и счастья глазами. Она продолжала улыбаться и не спешила даже освободиться от рук своего спутника, точно ее совершенно не волновало, что творится вокруг нее. Более того, она и Бравину улыбнулась приветливо, не зная, что именно он за рулем этой бесцеремонной машины.
Он мог остановиться. Выйти и дать им обоим по хорошей порции тумаков. Посмотреть, как они оба превращаются в комки грязи. Унизить их — обоих…
Но рядом была Зина.
Она, словно угадав его намерения, гут же принялась ворчать, что ее точно убьет панаша, и спросила с плохо скрываемой злостью, неужели его все еще заботит Шерри.
— Пет, — буркнул он, проезжая мимо парочки. — С какой стати меня должна заботить эта шлюха?
«И она свое всегда успеет получить… Чтобы узнать, кто хозяин».
Эти мысли его немного успокоили. Но, оставшись один, он долго сидел, уставившись в одну точку. Потом налил себе водки. И мрачно пробормотал:
— Я научу эту суку…
— Муж, — ответила Тоня на Димин вопрос.
Дима удивился тому, как глухо ударило сердце. Он испугался.
— Муж? — переспросил он по возможности беспечно. — Так ты замужем?
— Ага, была, — рассмеялась Тоня невесело. — Приобретала дурной опыт в жизни. Теперь вот иногда в нем просыпаются знойные чувства. Ко мне и к Пашке.
У Димы отлегло от сердца. «Была», — повторил он про себя. Ну мало ли где неразумные, юные леди шатаются по молодости?
— А теперь как? Мужей не прячешь в шкафу, как скелеты?
— В шкафу я прячу только ребенка, — честно призналась Тоня. — С мужьями на будущие двадцать лет завязано. Слишком много неприятных впечатлений…
— Ну вот, — протянул Дима. — А если я захочу быть твоим мужем?
На другом конце замолчали. Он слушал ее дыхание, пытаясь угадать, что она сейчас испытывает. Потом подумал, что она наверняка решила, что он пошутил.
— Я серьезно, — сказал он.
И сам испугался своей решимости. Сейчас она скажет ему: дурак, и повесит трубку.
— Дурак, — сказала она и засмеялась. Но трубку не повесила.
— Почему?
— Потому что, — понятно объяснила она и снова засмеялась.
— Я сейчас приеду, — то ли пообещал, то ли попросил он.
— Ночью? — удивилась Тоня.
— Я же дурак…
— Л, ну если так…
Она снова тихо засмеялась, и он подумал — какой у нее удивительный смех все-таки… Даже не видя ее — можно представить себе, как она выглядит. Смех удивительно ей подходит. Эти рассыпавшиеся колокольчики…
— Шерри до сих пор нет, — сказала она, обрывая волшебство смеха. — Я волнуюсь.
— Она на работе задержалась?
— Нет. Она сегодня встречается с ним…
Дима не знал, кто этот «он». Но спрашивать не стал. Просто вспомнил почему-то про их разговор про открытую дверь. И ляпнул:
— Она вошла в дверь.
— И не знает теперь, как оттуда выйти, — вздохнула Тоня.
— А зачем? Если ей там хорошо?
— А если — нет?
Он хотел возразить, что тогда она бы уже пришла вся в слезах. Но вместо этого снова сказал:
— Я сейчас приеду. Дождемся твоей потерявшейся подружки. И будем решать, что нам с тобой делать. Потому что так дальше продолжаться не может.
Раньше чем она успела опомниться и возразить что-нибудь, он повесил трубку. Оделся и вышел на улицу.
Дождь кончился. Только небо было все равно затянуто тучами, сквозь которые смотрела луна.
— Подглядываешь? — поинтересовался Дима. — Что ж тебе еще делать?
Было уже поздно, на улице почти никого. Один раз на бешеной скорости пронеслась машина, чуть не облив Диму грязью. Он подумал, что люди бывают такими злыми, когда узнают нехитрую истину, что мир принадлежит не им, а Богу. И что они только думали, что им удастся подчинить Его себе. Или — вычеркнуть из мира, который они почитали своей собственностью.
Он сам не знал, почему так подумал. Ему в данный момент было до того хорошо, что, если бы даже его облили грязью с ног до головы, ему было бы наплевать. Он даже пожалел бы этого человека — понимая, что тому просто недоступно это самое счастье. И не будет доступно. Потому что — Дима теперь знал это на все сто процентов, счастье могло быть только принято как величайший дар из рук Бога. Остальное — только подделка.
Он вспомнил, как сам довольствовался раньше этими подделками, пытаясь внушить себе, что это — настоящее… Сколько раз, господи! И — наконец он нашел то, что было настоящим. И теперь не позволит себе это потерять. Никогда.
— Никто не может отнять у человека то, что дал Бог…
Он шел и молился. Слова сами складывались в молитву.
«Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою…»
Он был готов принести любую жертву.
За то, чтобы наконец-то научиться дышать. Научиться жить. И — научиться быть счастливым…
Анька уже спала. Одеяло сползло на пол, рядом валялись «Муми-тролли», а Анька обнимала свою огромную Мишку. И улыбалась во сне чему-то своему. Или их с Мишкой сны перемешались?
Лора поправила одеяло, подняла упавшую книгу. Включила ночник с плавающими рыбками — Анька боялась темноты. Осторожно закрыла дверь в комнату. Вышла в кухню. Андрей даже не позвонил. Она могла бы сама набрать его номер, но почему-то ей было страшно. Как будто совсем не хотелось знать, что сейчас с ним происходит.
— Да, я боюсь, — шепотом призналась она себе. — Боюсь.
Сейчас ей был так нужен этот мир, именно этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Вон тем хуже, — хихикнула Зина. — Смотри, стоят, обжимаются… И пойти бедолагам некуда. Старый хрен, отсюда видно. Дома, наверно, супруга. А у девки и хаты нет…
Бравин приподнялся, закуривая, и увидел парочку, вызвавшую такой интерес у Зины.
Они стояли возле ротонды. Освещенные слабым светом луны. Отсюда было плохо видно бесплатное шоу, и Бравин тихо выматерился. Обычно такие типы имеют возможность снимать хату для удовлетворения потребностей. А тут было что-то не то. Как они стояли, точно дождя не было. И вообще — как будто их тут не было.
— Пугануть их, что ли? — с ленивой, плохо скрытой злостью проговорил Бравин.
Он и сам не знал, чем его так разозлила эта парочка.
— Да пускай себе, — рассмеялась Зина. — Нам-то до них дела-а-а… — Она потянулась и сладко зевнула. — Домой надо, — деловито сказала она. И стала одеваться.
Бравин кивнул.
Да. Надо домой.
Там, возле ротонды, мужчина взял лицо девушки в ладони и что-то говорил ей. Бравина разозлил этот жест — лица девицы он не видел, но почему-то ужасно хотелось раздавить эту пару. Как будто они делали что-то, оскорбляющее лично его. Ему недоступное…
Ехать надо было в обратную сторону, и, когда Зина поняла, что они едут в сторону ротонды, она нахмурилась и выкрикнула:
— Куда тебя несет? У нас времени нет! Меня отец убьет…
Но Бравин словно не слышал ее. Он осветил две фигурки у ротонды фарами и коротко, зло гуднул. Девица обернулась.
— Вот это номер, — пробормотала Зина. — Смотри, кто это!
Он сам узнал уже.
Ее лицо, с ослепшими от света фар и счастья глазами. Она продолжала улыбаться и не спешила даже освободиться от рук своего спутника, точно ее совершенно не волновало, что творится вокруг нее. Более того, она и Бравину улыбнулась приветливо, не зная, что именно он за рулем этой бесцеремонной машины.
Он мог остановиться. Выйти и дать им обоим по хорошей порции тумаков. Посмотреть, как они оба превращаются в комки грязи. Унизить их — обоих…
Но рядом была Зина.
Она, словно угадав его намерения, гут же принялась ворчать, что ее точно убьет панаша, и спросила с плохо скрываемой злостью, неужели его все еще заботит Шерри.
— Пет, — буркнул он, проезжая мимо парочки. — С какой стати меня должна заботить эта шлюха?
«И она свое всегда успеет получить… Чтобы узнать, кто хозяин».
Эти мысли его немного успокоили. Но, оставшись один, он долго сидел, уставившись в одну точку. Потом налил себе водки. И мрачно пробормотал:
— Я научу эту суку…
— Муж, — ответила Тоня на Димин вопрос.
Дима удивился тому, как глухо ударило сердце. Он испугался.
— Муж? — переспросил он по возможности беспечно. — Так ты замужем?
— Ага, была, — рассмеялась Тоня невесело. — Приобретала дурной опыт в жизни. Теперь вот иногда в нем просыпаются знойные чувства. Ко мне и к Пашке.
У Димы отлегло от сердца. «Была», — повторил он про себя. Ну мало ли где неразумные, юные леди шатаются по молодости?
— А теперь как? Мужей не прячешь в шкафу, как скелеты?
— В шкафу я прячу только ребенка, — честно призналась Тоня. — С мужьями на будущие двадцать лет завязано. Слишком много неприятных впечатлений…
— Ну вот, — протянул Дима. — А если я захочу быть твоим мужем?
На другом конце замолчали. Он слушал ее дыхание, пытаясь угадать, что она сейчас испытывает. Потом подумал, что она наверняка решила, что он пошутил.
— Я серьезно, — сказал он.
И сам испугался своей решимости. Сейчас она скажет ему: дурак, и повесит трубку.
— Дурак, — сказала она и засмеялась. Но трубку не повесила.
— Почему?
— Потому что, — понятно объяснила она и снова засмеялась.
— Я сейчас приеду, — то ли пообещал, то ли попросил он.
— Ночью? — удивилась Тоня.
— Я же дурак…
— Л, ну если так…
Она снова тихо засмеялась, и он подумал — какой у нее удивительный смех все-таки… Даже не видя ее — можно представить себе, как она выглядит. Смех удивительно ей подходит. Эти рассыпавшиеся колокольчики…
— Шерри до сих пор нет, — сказала она, обрывая волшебство смеха. — Я волнуюсь.
— Она на работе задержалась?
— Нет. Она сегодня встречается с ним…
Дима не знал, кто этот «он». Но спрашивать не стал. Просто вспомнил почему-то про их разговор про открытую дверь. И ляпнул:
— Она вошла в дверь.
— И не знает теперь, как оттуда выйти, — вздохнула Тоня.
— А зачем? Если ей там хорошо?
— А если — нет?
Он хотел возразить, что тогда она бы уже пришла вся в слезах. Но вместо этого снова сказал:
— Я сейчас приеду. Дождемся твоей потерявшейся подружки. И будем решать, что нам с тобой делать. Потому что так дальше продолжаться не может.
Раньше чем она успела опомниться и возразить что-нибудь, он повесил трубку. Оделся и вышел на улицу.
Дождь кончился. Только небо было все равно затянуто тучами, сквозь которые смотрела луна.
— Подглядываешь? — поинтересовался Дима. — Что ж тебе еще делать?
Было уже поздно, на улице почти никого. Один раз на бешеной скорости пронеслась машина, чуть не облив Диму грязью. Он подумал, что люди бывают такими злыми, когда узнают нехитрую истину, что мир принадлежит не им, а Богу. И что они только думали, что им удастся подчинить Его себе. Или — вычеркнуть из мира, который они почитали своей собственностью.
Он сам не знал, почему так подумал. Ему в данный момент было до того хорошо, что, если бы даже его облили грязью с ног до головы, ему было бы наплевать. Он даже пожалел бы этого человека — понимая, что тому просто недоступно это самое счастье. И не будет доступно. Потому что — Дима теперь знал это на все сто процентов, счастье могло быть только принято как величайший дар из рук Бога. Остальное — только подделка.
Он вспомнил, как сам довольствовался раньше этими подделками, пытаясь внушить себе, что это — настоящее… Сколько раз, господи! И — наконец он нашел то, что было настоящим. И теперь не позволит себе это потерять. Никогда.
— Никто не может отнять у человека то, что дал Бог…
Он шел и молился. Слова сами складывались в молитву.
«Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою…»
Он был готов принести любую жертву.
За то, чтобы наконец-то научиться дышать. Научиться жить. И — научиться быть счастливым…
Анька уже спала. Одеяло сползло на пол, рядом валялись «Муми-тролли», а Анька обнимала свою огромную Мишку. И улыбалась во сне чему-то своему. Или их с Мишкой сны перемешались?
Лора поправила одеяло, подняла упавшую книгу. Включила ночник с плавающими рыбками — Анька боялась темноты. Осторожно закрыла дверь в комнату. Вышла в кухню. Андрей даже не позвонил. Она могла бы сама набрать его номер, но почему-то ей было страшно. Как будто совсем не хотелось знать, что сейчас с ним происходит.
— Да, я боюсь, — шепотом призналась она себе. — Боюсь.
Сейчас ей был так нужен этот мир, именно этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69