* * *
Я просыпаюсь от того, что дождь барабанит по крыше, а голубая девушка уперлась мне в раны, обсасывает мой член своим пищевым отверстием, не настолько голодна, чтобы поесть, просто облизывает вагиной, восседая на мне, как резиновая кукла.
Когда она видит, что я проснулся, то дает языку отдохнуть и пристально смотрит на меня. Ее БОЛЬШИЕ глаза, как всегда, увлекают меня в свою бездну, но что-то не так в этом взгляде. Кажется, будто прибавилось что-то еще. Что-то очень похожее на… любовь.
Как только я вижу этот взгляд, то чувствую, вот он… момент любви и страсти, чего она никогда ко мне не испытывала, хотя мы занимались сексом много раз, я думал, что это невозможно, что голубые женщины не испытывают любви, потому что они – роботы.
И мы, как два любых нормальных человека, попавших в такую ситуацию, сплетаем наши шеи, объятия и губы в поцелуе.
И я снова чувствую себя человеком.
* * *
Я думал, что поцелуй отмер давным-давно, еще до Волма, люди просто перестали испытывать столь сильные эмоции, чтобы целоваться перед траханием. Любовь – это отстой. Требуется лишь старое доброе совокупление.
Но вот любовь здесь, между нами, разгорается и поражает в сердце.
И она почти прекрасна, в несколько педофилическом смысле.
* * *
Ричард Штайн говорил, что любовь появляется, когда ее совсем не ждешь.
Он также говорил, что алкоголь может сыграть БОЛЬШУЮ роль в ее зарождении, несмотря на то что любовь кажется любовью только из-за выпитого.
С уходом похмелья испаряется и это чувство.
* * *
После мгновений страсти комок густой слизи – извивающийся червячок – переползает из ее рта в мой, скользя вниз по моему горлу так быстро, что я не успел среагировать.
Он душит меня запахом свиного жира, большой рвотный комок, который катится по пищеводу в мой желудок, как бильярдный шар.
Потом я прерываю поцелуй кашлем. Отталкиваю ее, как будто она только что наложила мне в рот дерьма, и пытаюсь избавиться от неприятного вкуса.
Я наклоняю голову с кровати вниз, чтобы выблевать слизистый шар, но ничего не выходит. Я сопротивляюсь. Я поворачиваюсь к голубой девушке и смотрю ей в лицо, чтобы выяснить, что она сделала со мной. Может, она сожалеет об этом казусе, может, ей самой противно?
Но она просто улыбается и гладит мой живот в порыве нежности.
Ее прикосновение обжигает холодом.
* * *
Я прощаю мою голубую женщину, как только мерзкий вкус уходит. Я не могу иначе. Я не могу злиться на это существо. Кроме того, без нее мой мир был бы пустым и мрачным, возможно, просто ничем.
* * *
Шатаясь, я покидаю комнату, чувствуя легкий голод. И попадаю в кровавый беспредел, который крутится и вертится у меня в глазах, словно красный торнадо.
Чья-то рука свисает с Фрии, как на продажу, а ее бесформенные соседи тоже получили по куску мяса.
Гроза и безумие все еще наполняют улицы. Люди что-то бессмысленно лепечут, кромсая и убивая друг друга. Иногда капли попадают на склад через дырявую часть крыши. Снаружи происходит адский карнавал.
Мои ступни прилипают к полу, мои глаза, как всегда, преподносят все в искаженной форме, идя к туалету, я прохожу мимо пары спящих-умирающих трупов. Сегодня здесь не так много бездомных людей, совсем не много. Остальные, наверное, сбежали. Видно, им не было особого смысла оставаться: половина крыши обрушилась, вся передняя стена тоже. Здесь многим не укрыться. Если бы мне было куда уйти, я бы ушел.
Я писаю в угол, слишком слабый, чтобы раздвинуть скульптурную группу. Жжет, и мне это нравится…
Когда я оборачиваюсь, то вижу голубую, она наблюдала, как я писаю. Стоит немного позади, видимо, шла следом. Она не спит, как обычно в это время, как все голубые женщины, для развлечения.
На ее лице все то же счастливое выражение, которое я увидел, проснувшись, голубая кожа светится любовью, которая, словно кислота, проникает в меня. Я обнимаю ее за талию и привлекаю к себе. Пока я ласкаю ее ягодицы, она гладит мой живот.
* * *
Водка стонет на туалетном сиденьи, пытаясь выбраться из скульптурного плена. Он выползает, его руки покрыты пленкой запекшейся крови. Это не его кровь. Это кровь из ран скинхедов/безумцев. Затем взрывом из легких раздается его кашель. Он садится и закуривает старую сигарету рядом с трупом Джона – чудного мужика, который жил в даль ней части склада. Как и остальные трупы в помещении, Джон не совсем мертв, просто спит с небьющимся сердцем. Водка использует задницу извращенца в качестве пепельницы, сплевывая на пол. Водка всегда любил покурить. Но теперь кажется, что ему не в кайф, хотя можно издеваться над полумертвым человеком.
– Где портал? – спрашивает меня Водка. Новый тон. Нормальный голос, а не фальшивый немецкий акцент.
Я оглядываюсь вокруг, но портала нет.
* * *
Когда мой разум возвращается к моей девочке, я чувствую острую боль восприятия. Оно ползет ко мне, проникает сквозь кожу в сознание.
Глядя в глаза голубой женщине, я досконально ее изучаю. Я вижу, какие планы она имеет по отношению ко мне, и понимаю, что я не просто секс-поставщик пищи. Я теперь обладаю телепатией, как все голубые женщины. Мой разум заливается красно-зеленым, цвет подозрения, недоверия.
Ее глаза заглядывают в меня, ледяные пальцы ползают по животу.
* * *
Телепатически она говорит мне: «Ты беременный».
Она впрыснула в меня свое семя, когда испытала оргазм от нашего поцелуя, и теперь у меня внутри растет маленькая голубая женщина.
Она улыбается, гордясь собой.
* * *
Я начинаю думать. Серьезно. Только мужчины могут сеять свое семя. Я прихожу к выводу, что голубые женщины по сути мужчины, только с грудями и влагалищами. Так что… я, наверное, гомик.
* * *
В порыве гомофобии – этот страх очень силен во мне, потому что я никогда не встречался с гомосексуалистами в детстве, он желто-серого цвета. Злясь на голубую за то, что она превратила меня в беременного гомика, как будто мне и так не хватало проблем, мои кулаки решают разбить ее лицо.
Кожа не распухает, кровь не течет. Она не кажется шокированной. Но она все-таки переходит в сладкий сон, на полу, завернувшись в кровавую пелену. Костяшки моих пальцев распухают, темнеют по краям и говорят мне: «Зачем ты это сделал? Ты ведь не знаешь, как правильно бить».
* * *
– Зачем ты это сделал? – из другого конца склада спрашивает Водка.
Я сжимаю распухшие кисти.
– Теперь я – беременный гомик.
– И педофил, – добавляет он.
* * *
Вздыхаю, смотря на ее/его спящее тело. И хотя я не терплю гомосексуализм, я все равно считаю, что она/он необыкновенно привлекательна/привлекателен. А это значит, что я в пике кризиса половой идентификации.
– Сука, – это за то, что она/он меня подставила/подставил. – Я сделаю аборт.
* * *
Конечно, это самообман. Теперь я принадлежу ей/ему. Я жена четырехлетней голубой женщины, и обратного пути нет, потому что она – абсолютная красавица, даже если она мужчина, и я ее слабый раб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58