Все остальное... зависело только от нее самой.
Менее чем в десяти метрах от нее на склоне стоял Хироки Сугимура. Глаза его были широко раскрыты.
«Слишком поздно, — подумала Каёко. — Думаешь, я не выстрелю?»
Девочка вытянула руки и нажала на спусковой крючок. Раздался хлопок, из дула вырвалось пламя, а ее руки дернулись к груди.
Крупное тело Хироки пошатнулось. Пуля явно в него попала. Он упал на спину.
Каёко быстро подбежала к нему. Она должна была его прикончить, прикончить! Так, чтобы он больше никогда ее не преследовал!
Каёко остановилась примерно в двух метрах от мальчика. В левой стороне его груди была небольшая дыра (хотя на самом деле Каёко целилась ему в живот), и ткань вокруг нее потемнела от крови. Но в откинувшейся в сторону правой руке Хироки по-прежнему был зажат пистолет. Он все еще мог его поднять. «Я должна целиться в голову», — подумала девочка.
Хироки повернул голову и посмотрел на Каёко. Та нацелила пистолет и готова была нажать на спусковой крючок...
...но вдруг остановилась. Хироки отбросил свой пистолет в сторону. «Если у него было столько силы, — подумала Каёко, — он вполне мог бы нажать на спусковой крючок. Что происходит?»
Пистолет лишь раз крутанулся и упал на землю.
Теперь Каёко стояла неподвижно, держа в руках пистолет. Ее короткие волосы совсем вымокли.
— Слушай внимательно. — Хироки лежал на грязной тропе, среди луж, и, не сводя глаз с Каёко, мучительно выговаривал слова: — Тебе нужно... поджечь немного хвороста. Сделай... два костра. Зажигалка... у меня в кармане. Сделай это... а потом слушай птичий манок.
Каёко его слышала, но понятия не имела, о чем он говорит. До нее вообще не доходило, что происходит.
— Следуй... на звук этого манка. Так ты найдешь... Сюю Нанахару... Норико Накагаву и Сёго Каваду. Они тебе помогут. Поняла?
Каёко показалось, что Хироки улыбнулся.
— Разведи два костра, — терпеливо повторил он. — Потом иди на звук манка.
Неловко двинув правой рукой, Хироки вытащил из кармана школьного пиджака небольшую зажигалку и бросил ее Каёко. Затем страдальчески закрыл глаза.
— Все, теперь иди.
— Что-о?
Хироки вдруг снова раскрыл глаза.
— Иди же! — из последних сил закричал он. — Кто-то мог слышать выстрел! Иди!
Теперь, словно соединив части сложной составной картинки, Каёко сумела понять. На сей раз она поняла все правильно.
— Ах... ах...
Бросив пистолет, девочка упала на колени рядом с Хироки. Она оцарапала колени, но ей было все равно.
— Хироки! Хироки! Я... я не могу поверить... не могу поверить... что же я наделала!
Каёко залилась слезами. Конечно, в Хироки Сугимуре было что-то пугающее. Он казался суровым, говорил мало и всегда имел хмурый вид. Когда он общался с другими мальчиками вроде Синдзи Мимуры или Сюи Нанахары, он улыбался, но со всеми остальными был мрачен. Каёко также слышала, что он встречается с Такако Тигусой, и казалось, что они так близки. По этому поводу Каёко думала только одно: «Не понимаю Такако. Не понимаю, как ее, такую красивую, привлекает такой мрачный тип». В любом случае... у нее сложилось о нем такое впечатление. И в этой ситуации, когда одноклассников Каёко одного за другим убивали, Хироки Сугимура страшно ее пугал. Но вдруг... выяснилось...
Хироки снова закрыл глаза.
— Все хорошо, — сказал он и улыбнулся. Вид у него был почти довольный. — Я все равно скоро должен был умереть.
И тут Каёко наконец заметила, что у него в боку была еще одна рана, мокрая вовсе не от дождя.
— Так что... теперь иди. Пожалуйста.
Каёко судорожно зарыдала и нежно коснулась его шеи.
— Давай пойдем вместе. Ладно? Давай.
Хироки открыл глаза и посмотрел на девочку. Похоже, он опять улыбался.
— Забудь про меня, — сказал он. — Я просто рад, что мне все-таки удалось тебя повидать.
— Что? — Каёко широко раскрыла полные слез глаза. — Что? Что ты только что сказал? Что... что ты имеешь в виду? — Голос ее дрожал.
Хироки сделал глубокий вдох, словно превозмогал боль. Или, быть может, это был долгий вздох.
— Если я скажу, ты уйдешь?
— Что? Я не понимаю? О чем ты говоришь?
— Я люблю тебя, Котохики, — без колебаний признался Хироки. — Я уже очень давно тебя люблю.
Каёко опять его не поняла. О чем он говорил?
Хироки смотрел в небо, обрушившееся на них дождем.
— Это все, что я хотел тебе сказать, — вымолвил он. — А теперь иди.
— Но я думала... — пробормотала Каёко, — ты с Такако...
Хироки снова заглянул ей в глаза.
— Нет, — сказал он. — Ты единственная.
Каёко наконец поняла. И ее словно бы ударило громадным ядром, которым разрушают здания.
«Любишь? — ошалело подумала девочка. — Меня? Ты хотел мне сказать... нет, только не говори мне, что ты пытался меня найти. Это правда? Если это правда... тогда что же... что же я наделала?»
Дыхание Каёко стало хриплым. Она несколько секунд продолжала задыхаться, а потом все-таки сумела выкрикнуть:
— Хироки... Хироки!
— Поспеши, — сказал Хироки и выкашлял целое облако мелких кровяных капелек, забрызгав лицо Каёко. Затем он снова открыл глаза.
— Хироки... я... я... я...
— Все хорошо, — ласково сказал Хироки и медленно закрыл глаза. — Каёко... — позвал он ее по имени так, словно оно было бесценным сокровищем. Скорее всего, он впервые обратился к ней по имени. — Это ничего... что я умираю из-за тебя. Я не против. Только иди. Пожалуйста, иди. Иначе...
Каёко продолжала плакать, дожидаясь, пока Хироки продолжит.
— Что «иначе»?
Хироки ничего не сказал. Каёко медленно протянула к нему руки. Она схватила его за плечи и потрясла.
— Хироки! Хироки!
В телевизионной драме, когда кто-нибудь умирает, последние слова обычно не договаривают. Скажем: «Ина...» Однако Хироки сумел измученным, но ясным голосом произнести: «Иначе». Значит, там должно было быть что-то еще. Иначе? Что еще?
Каёко снова потрясла его за плечи и наконец поняла, что Хироки мертв.
И как только девочка это поняла, плотина, сдерживавшая поток чувств, внезапно рухнула.
Каёко пронзительно вскрикнула, упала на тело Хироки и горько зарыдала.
«Он меня любил... — крутилось у нее в голове. — Он так сильно меня любил, что искал меня... рискуя, что на него нападут. Любая встреча могла привести к нападению. И вот... рана в его боку... рана в плече... результат того, что он меня искал».
Нет... было кое-что еще. Каёко даже на мгновение перестала рыдать.
«Ведь это я на него напала, — поняла она. — В самом конце, когда Хироки все-таки сумел достичь своей цели».
Каёко закрыла глаза и снова зарыдала.
«Он меня любил... — опять пришли мысли. — Совсем как я „того человека“, Хироки, чувствуя то же самое ко мне, меня искал. Надо же, мальчик из моего класса был так в меня влюблен! И все же... все же...»
Внезапно Каёко вспомнила еще одну сцену. В тот раз они вместе с Хироки убирали класс после занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Менее чем в десяти метрах от нее на склоне стоял Хироки Сугимура. Глаза его были широко раскрыты.
«Слишком поздно, — подумала Каёко. — Думаешь, я не выстрелю?»
Девочка вытянула руки и нажала на спусковой крючок. Раздался хлопок, из дула вырвалось пламя, а ее руки дернулись к груди.
Крупное тело Хироки пошатнулось. Пуля явно в него попала. Он упал на спину.
Каёко быстро подбежала к нему. Она должна была его прикончить, прикончить! Так, чтобы он больше никогда ее не преследовал!
Каёко остановилась примерно в двух метрах от мальчика. В левой стороне его груди была небольшая дыра (хотя на самом деле Каёко целилась ему в живот), и ткань вокруг нее потемнела от крови. Но в откинувшейся в сторону правой руке Хироки по-прежнему был зажат пистолет. Он все еще мог его поднять. «Я должна целиться в голову», — подумала девочка.
Хироки повернул голову и посмотрел на Каёко. Та нацелила пистолет и готова была нажать на спусковой крючок...
...но вдруг остановилась. Хироки отбросил свой пистолет в сторону. «Если у него было столько силы, — подумала Каёко, — он вполне мог бы нажать на спусковой крючок. Что происходит?»
Пистолет лишь раз крутанулся и упал на землю.
Теперь Каёко стояла неподвижно, держа в руках пистолет. Ее короткие волосы совсем вымокли.
— Слушай внимательно. — Хироки лежал на грязной тропе, среди луж, и, не сводя глаз с Каёко, мучительно выговаривал слова: — Тебе нужно... поджечь немного хвороста. Сделай... два костра. Зажигалка... у меня в кармане. Сделай это... а потом слушай птичий манок.
Каёко его слышала, но понятия не имела, о чем он говорит. До нее вообще не доходило, что происходит.
— Следуй... на звук этого манка. Так ты найдешь... Сюю Нанахару... Норико Накагаву и Сёго Каваду. Они тебе помогут. Поняла?
Каёко показалось, что Хироки улыбнулся.
— Разведи два костра, — терпеливо повторил он. — Потом иди на звук манка.
Неловко двинув правой рукой, Хироки вытащил из кармана школьного пиджака небольшую зажигалку и бросил ее Каёко. Затем страдальчески закрыл глаза.
— Все, теперь иди.
— Что-о?
Хироки вдруг снова раскрыл глаза.
— Иди же! — из последних сил закричал он. — Кто-то мог слышать выстрел! Иди!
Теперь, словно соединив части сложной составной картинки, Каёко сумела понять. На сей раз она поняла все правильно.
— Ах... ах...
Бросив пистолет, девочка упала на колени рядом с Хироки. Она оцарапала колени, но ей было все равно.
— Хироки! Хироки! Я... я не могу поверить... не могу поверить... что же я наделала!
Каёко залилась слезами. Конечно, в Хироки Сугимуре было что-то пугающее. Он казался суровым, говорил мало и всегда имел хмурый вид. Когда он общался с другими мальчиками вроде Синдзи Мимуры или Сюи Нанахары, он улыбался, но со всеми остальными был мрачен. Каёко также слышала, что он встречается с Такако Тигусой, и казалось, что они так близки. По этому поводу Каёко думала только одно: «Не понимаю Такако. Не понимаю, как ее, такую красивую, привлекает такой мрачный тип». В любом случае... у нее сложилось о нем такое впечатление. И в этой ситуации, когда одноклассников Каёко одного за другим убивали, Хироки Сугимура страшно ее пугал. Но вдруг... выяснилось...
Хироки снова закрыл глаза.
— Все хорошо, — сказал он и улыбнулся. Вид у него был почти довольный. — Я все равно скоро должен был умереть.
И тут Каёко наконец заметила, что у него в боку была еще одна рана, мокрая вовсе не от дождя.
— Так что... теперь иди. Пожалуйста.
Каёко судорожно зарыдала и нежно коснулась его шеи.
— Давай пойдем вместе. Ладно? Давай.
Хироки открыл глаза и посмотрел на девочку. Похоже, он опять улыбался.
— Забудь про меня, — сказал он. — Я просто рад, что мне все-таки удалось тебя повидать.
— Что? — Каёко широко раскрыла полные слез глаза. — Что? Что ты только что сказал? Что... что ты имеешь в виду? — Голос ее дрожал.
Хироки сделал глубокий вдох, словно превозмогал боль. Или, быть может, это был долгий вздох.
— Если я скажу, ты уйдешь?
— Что? Я не понимаю? О чем ты говоришь?
— Я люблю тебя, Котохики, — без колебаний признался Хироки. — Я уже очень давно тебя люблю.
Каёко опять его не поняла. О чем он говорил?
Хироки смотрел в небо, обрушившееся на них дождем.
— Это все, что я хотел тебе сказать, — вымолвил он. — А теперь иди.
— Но я думала... — пробормотала Каёко, — ты с Такако...
Хироки снова заглянул ей в глаза.
— Нет, — сказал он. — Ты единственная.
Каёко наконец поняла. И ее словно бы ударило громадным ядром, которым разрушают здания.
«Любишь? — ошалело подумала девочка. — Меня? Ты хотел мне сказать... нет, только не говори мне, что ты пытался меня найти. Это правда? Если это правда... тогда что же... что же я наделала?»
Дыхание Каёко стало хриплым. Она несколько секунд продолжала задыхаться, а потом все-таки сумела выкрикнуть:
— Хироки... Хироки!
— Поспеши, — сказал Хироки и выкашлял целое облако мелких кровяных капелек, забрызгав лицо Каёко. Затем он снова открыл глаза.
— Хироки... я... я... я...
— Все хорошо, — ласково сказал Хироки и медленно закрыл глаза. — Каёко... — позвал он ее по имени так, словно оно было бесценным сокровищем. Скорее всего, он впервые обратился к ней по имени. — Это ничего... что я умираю из-за тебя. Я не против. Только иди. Пожалуйста, иди. Иначе...
Каёко продолжала плакать, дожидаясь, пока Хироки продолжит.
— Что «иначе»?
Хироки ничего не сказал. Каёко медленно протянула к нему руки. Она схватила его за плечи и потрясла.
— Хироки! Хироки!
В телевизионной драме, когда кто-нибудь умирает, последние слова обычно не договаривают. Скажем: «Ина...» Однако Хироки сумел измученным, но ясным голосом произнести: «Иначе». Значит, там должно было быть что-то еще. Иначе? Что еще?
Каёко снова потрясла его за плечи и наконец поняла, что Хироки мертв.
И как только девочка это поняла, плотина, сдерживавшая поток чувств, внезапно рухнула.
Каёко пронзительно вскрикнула, упала на тело Хироки и горько зарыдала.
«Он меня любил... — крутилось у нее в голове. — Он так сильно меня любил, что искал меня... рискуя, что на него нападут. Любая встреча могла привести к нападению. И вот... рана в его боку... рана в плече... результат того, что он меня искал».
Нет... было кое-что еще. Каёко даже на мгновение перестала рыдать.
«Ведь это я на него напала, — поняла она. — В самом конце, когда Хироки все-таки сумел достичь своей цели».
Каёко закрыла глаза и снова зарыдала.
«Он меня любил... — опять пришли мысли. — Совсем как я „того человека“, Хироки, чувствуя то же самое ко мне, меня искал. Надо же, мальчик из моего класса был так в меня влюблен! И все же... все же...»
Внезапно Каёко вспомнила еще одну сцену. В тот раз они вместе с Хироки убирали класс после занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150