В знак приветствия она взмахнула рукой и улыбнулась своей особенной, медленной улыбкой. Мы поцеловались.
- Добро пожаловать в Париж, здесь тебя ждут новые приключения!
- Как мило с твоей стороны встретить меня. Да ещё в такой холод.
Декабрь действительно стоял морозный. Пронизывающий ветер так и свистел по вокзалу.
- Где мне лучше остановиться?
- У меня хочешь?
- Еще бы.
Мы отыскали её машину и полчаса спустя были в её однокомнатной квартирке. Мне всегда нравилось бывать у Изабел - обстановка там странным образом противоречила холодноватым, чисто английским манерам хозяйки. Удобное, обтянутое розовым репсом кресло; широченный диван со множеством подушек, на светлом лакированном паркете белый ковер с длинным ворсом. Весь стол - единственная, кажется, в квартире дорогая вещь - занят фотографиями в красивых рамках: породистые физиономии родственников Изабел вперемежку с изображениями её беспородных друзей, даже какая-то третьестепенная певичка затесалась. Гордость экспозиции - группа, где дед и бабка Изабел с материнской стороны запечатлены в компании с Ллойд-Джорджем и Габи Деслис. "Дедушка был любовником Деслис, это все знали, - объясняла гостям Изабел, Он питал пристрастие к француженкам, особенно музыкантшам. Что-то такое говорил насчет их тонких лодыжек - в те годы этому придавалось большое значение. Все семейство жутко этой связью гордилось, одна только бабушка была недовольна, отзывалась о своей сопернице как об особе, не умеющей вести себя за столом. Но все равно приходилось её принимать в Кумберлендском поместье, хотя семейная легенда гласит, будто бы гостья завела интрижку с молодым лакеем. И с Ллойд-Джорджем тоже - как раз к тому времени относится фото...".
Пока Изабел готовила кофе, я раскинулся в кресле.
- Скажи... - мы произнесли это одновременно, вдохнув дивный аромат кофе. Наши привычно близкие и добрые отношения всякий раз восстанавливались мгновенно после любой разлуки. Вот и в тот раз мы долго разговаривали, задавая вопросы и отвечая на них, пока не выложили друг другу все, что узнали о Маршане.
Ночь, проведенная вместе, была прекрасна.
На следующий день за завтраком я держал военный совет с Изабел и Артуром. У Артура были для меня новости, касающиеся общества "Луна":
- Это какая-то арабская фирма, все они там "Али" или "Бен" и дальше как-то. Я попросил одного приятеля из "Сюрте" проверить их имена на компьютере. Все четверо на учете, оказывается: за ними числится разбой, вымогательство - вот такие люди. Подонки, словом. Думаю, "Луна" - просто ширма. Кто-то за ними стоит. Иначе в толк не возьму, на кой черт они её зарегистрировали.
- Фирма понесла убытки - их последняя акция провалилась, - заметила Изабел.
- Боюсь, наоборот, - возразил я, - Раз уж они получили заказ на мою жизнь, то выполнят его. Это только вопрос времени - когда они меня разыщут. И на сей раз поработают не только за денежки - после того, как я плохо обошелся с их дружком.
- Есть ещё кое-что для тебя, - сказал Артур. Он только что набил свою трубку и теперь усердно её раскуривал. Наконец, ему это удалось, и лицо его скрылось в табачном дыму:
- Один французский коммунист с тобой хочет встретиться.
- О Господи! Откуда эти-то про меня узнали?
- Понятия не имею. Но Робер Таллар - так его зовут - дал мне понять, что разговор будет дружеский.
- Он, стало быть, знает, по какому делу я здесь? ...
- Если это так - он знает больше, чем я, - резонно заметил Артур, Что ему сказать?
- Да кто он такой?
- Молодой человек, лет двадцати восьми. Но уже член их центрального комитета и кандидат в политбюро. Восходящая звезда на коммунистическом небосводе.
- Только на явочной квартире, - сказал я. - Прежде всего меня интересует, что и откуда им известно обо мне и о моей миссии. Место встречи предложу я сам.
- Так и передам, - сказал Артур.
- Мне ещё надо повидаться с вдовой Артуняна. И с кем-то из акционерного общества "Луна". Хотя бы просто знать, где их можно найти в случае чего.
- С этими людьми неприятностей наживешь, - забеспокоилась Изабел.
- Дама совершенно права, - заметил Артур.
- И тем не менее...
Мы договорились все втроем поужинать в ресторане "Дом" на Монпарнасе.
Отпустив такси на площади Сен-Мишель, я пошел пешком по набережной. Закатное солнце пылало на бледном зимнем небе, ледяной ветер гнал вдоль тротуара мертвые листья. Лавки букинистов все до одной были закрыты. Я прошел мимо старого дома на набережной Вольтер - поблизости не оказалось ничего подозрительного: ни стоящего автомобиля с седоком, ни праздного бродяги. Похоже, за домом никто не наблюдает. Я пошел обратно. В подъезде мне удалось не привлечь внимания консьержки. Мадам Артунян открыла мне сама и сразу узнала. Она была в черном.
- Входите, месье, - сказала она так, будто ждала меня. В холле горела всего одна тусклая лампа.
Следом за хозяйкой я прошел в памятную мне гостиную, где беседовал с её мужем - так давно это было, лет сто назад... Она опустилась в кресло с высокой спинкой и предложила мне сесть напротив. Снова я увидел сквозь мутноватые оконные стекла серую глыбу Лувра за серыми волнами реки.
- Мадам, я пришел, чтобы выразить вам соболезнование, - начал я, - Мне искренне жаль...
С людьми, у которых горе, я не очень умею говорить. Да и никто не умеет. К тому же её муж погиб по моей вине, и она, возможно, знала об этом. Но если и так, мадам Артунян никак себя не выдала.
- Благодарю, - произнесла она, - Для меня это горькая утрата. Мы прожили вместе почти пятьдесят лет. Он был прекрасный человек, настоящий джентельмен, - она употребила английское слово, поскольку по-французски нет эквивалента.
- Простите, что пришел без звонка, - сказал я, - Но тому есть причина. Скажите, полиция не...
Угадав мой вопрос, она покачала головой:
- Только первые дни. Потом меня оставили в покое. И пресса тоже. Я больше никого не вижу - только горничная приходит. Говорят, к этому привыкают...
Пронзительный гудок речного парохода прервал нашу беседу - совсем как в тот день, когда Арам Артунян своим мягким, гортанным голосом рассказывал мне об Андре Маршане.
- Я даже не успел поблагодарить вашего мужа за помощь в том деле, по которому приходил, вы помните?
- Конечно. Я уверена, что Арам помог бы вам с большой охотой - ведь он собирался познакомить вас с нашим добрым приятелем Альфредом Баумом. Он так сказал.
- Некоторым образом он это и сделал. Я действительно познакомился с господином Баумом.
- Вот как! А с его женой Эстеллой вы тоже встречались? Она моя близкая подруга.
- Нет, к сожалению. Ее не было дома, когда я заходил.
- Они оба уговаривали меня перебраться к ним после того, как случилось несчастье. Пожить у них, пока я не оправлюсь. Но я отказалась - мне кажется, будто здесь я ближе к Араму, вы меня понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
- Добро пожаловать в Париж, здесь тебя ждут новые приключения!
- Как мило с твоей стороны встретить меня. Да ещё в такой холод.
Декабрь действительно стоял морозный. Пронизывающий ветер так и свистел по вокзалу.
- Где мне лучше остановиться?
- У меня хочешь?
- Еще бы.
Мы отыскали её машину и полчаса спустя были в её однокомнатной квартирке. Мне всегда нравилось бывать у Изабел - обстановка там странным образом противоречила холодноватым, чисто английским манерам хозяйки. Удобное, обтянутое розовым репсом кресло; широченный диван со множеством подушек, на светлом лакированном паркете белый ковер с длинным ворсом. Весь стол - единственная, кажется, в квартире дорогая вещь - занят фотографиями в красивых рамках: породистые физиономии родственников Изабел вперемежку с изображениями её беспородных друзей, даже какая-то третьестепенная певичка затесалась. Гордость экспозиции - группа, где дед и бабка Изабел с материнской стороны запечатлены в компании с Ллойд-Джорджем и Габи Деслис. "Дедушка был любовником Деслис, это все знали, - объясняла гостям Изабел, Он питал пристрастие к француженкам, особенно музыкантшам. Что-то такое говорил насчет их тонких лодыжек - в те годы этому придавалось большое значение. Все семейство жутко этой связью гордилось, одна только бабушка была недовольна, отзывалась о своей сопернице как об особе, не умеющей вести себя за столом. Но все равно приходилось её принимать в Кумберлендском поместье, хотя семейная легенда гласит, будто бы гостья завела интрижку с молодым лакеем. И с Ллойд-Джорджем тоже - как раз к тому времени относится фото...".
Пока Изабел готовила кофе, я раскинулся в кресле.
- Скажи... - мы произнесли это одновременно, вдохнув дивный аромат кофе. Наши привычно близкие и добрые отношения всякий раз восстанавливались мгновенно после любой разлуки. Вот и в тот раз мы долго разговаривали, задавая вопросы и отвечая на них, пока не выложили друг другу все, что узнали о Маршане.
Ночь, проведенная вместе, была прекрасна.
На следующий день за завтраком я держал военный совет с Изабел и Артуром. У Артура были для меня новости, касающиеся общества "Луна":
- Это какая-то арабская фирма, все они там "Али" или "Бен" и дальше как-то. Я попросил одного приятеля из "Сюрте" проверить их имена на компьютере. Все четверо на учете, оказывается: за ними числится разбой, вымогательство - вот такие люди. Подонки, словом. Думаю, "Луна" - просто ширма. Кто-то за ними стоит. Иначе в толк не возьму, на кой черт они её зарегистрировали.
- Фирма понесла убытки - их последняя акция провалилась, - заметила Изабел.
- Боюсь, наоборот, - возразил я, - Раз уж они получили заказ на мою жизнь, то выполнят его. Это только вопрос времени - когда они меня разыщут. И на сей раз поработают не только за денежки - после того, как я плохо обошелся с их дружком.
- Есть ещё кое-что для тебя, - сказал Артур. Он только что набил свою трубку и теперь усердно её раскуривал. Наконец, ему это удалось, и лицо его скрылось в табачном дыму:
- Один французский коммунист с тобой хочет встретиться.
- О Господи! Откуда эти-то про меня узнали?
- Понятия не имею. Но Робер Таллар - так его зовут - дал мне понять, что разговор будет дружеский.
- Он, стало быть, знает, по какому делу я здесь? ...
- Если это так - он знает больше, чем я, - резонно заметил Артур, Что ему сказать?
- Да кто он такой?
- Молодой человек, лет двадцати восьми. Но уже член их центрального комитета и кандидат в политбюро. Восходящая звезда на коммунистическом небосводе.
- Только на явочной квартире, - сказал я. - Прежде всего меня интересует, что и откуда им известно обо мне и о моей миссии. Место встречи предложу я сам.
- Так и передам, - сказал Артур.
- Мне ещё надо повидаться с вдовой Артуняна. И с кем-то из акционерного общества "Луна". Хотя бы просто знать, где их можно найти в случае чего.
- С этими людьми неприятностей наживешь, - забеспокоилась Изабел.
- Дама совершенно права, - заметил Артур.
- И тем не менее...
Мы договорились все втроем поужинать в ресторане "Дом" на Монпарнасе.
Отпустив такси на площади Сен-Мишель, я пошел пешком по набережной. Закатное солнце пылало на бледном зимнем небе, ледяной ветер гнал вдоль тротуара мертвые листья. Лавки букинистов все до одной были закрыты. Я прошел мимо старого дома на набережной Вольтер - поблизости не оказалось ничего подозрительного: ни стоящего автомобиля с седоком, ни праздного бродяги. Похоже, за домом никто не наблюдает. Я пошел обратно. В подъезде мне удалось не привлечь внимания консьержки. Мадам Артунян открыла мне сама и сразу узнала. Она была в черном.
- Входите, месье, - сказала она так, будто ждала меня. В холле горела всего одна тусклая лампа.
Следом за хозяйкой я прошел в памятную мне гостиную, где беседовал с её мужем - так давно это было, лет сто назад... Она опустилась в кресло с высокой спинкой и предложила мне сесть напротив. Снова я увидел сквозь мутноватые оконные стекла серую глыбу Лувра за серыми волнами реки.
- Мадам, я пришел, чтобы выразить вам соболезнование, - начал я, - Мне искренне жаль...
С людьми, у которых горе, я не очень умею говорить. Да и никто не умеет. К тому же её муж погиб по моей вине, и она, возможно, знала об этом. Но если и так, мадам Артунян никак себя не выдала.
- Благодарю, - произнесла она, - Для меня это горькая утрата. Мы прожили вместе почти пятьдесят лет. Он был прекрасный человек, настоящий джентельмен, - она употребила английское слово, поскольку по-французски нет эквивалента.
- Простите, что пришел без звонка, - сказал я, - Но тому есть причина. Скажите, полиция не...
Угадав мой вопрос, она покачала головой:
- Только первые дни. Потом меня оставили в покое. И пресса тоже. Я больше никого не вижу - только горничная приходит. Говорят, к этому привыкают...
Пронзительный гудок речного парохода прервал нашу беседу - совсем как в тот день, когда Арам Артунян своим мягким, гортанным голосом рассказывал мне об Андре Маршане.
- Я даже не успел поблагодарить вашего мужа за помощь в том деле, по которому приходил, вы помните?
- Конечно. Я уверена, что Арам помог бы вам с большой охотой - ведь он собирался познакомить вас с нашим добрым приятелем Альфредом Баумом. Он так сказал.
- Некоторым образом он это и сделал. Я действительно познакомился с господином Баумом.
- Вот как! А с его женой Эстеллой вы тоже встречались? Она моя близкая подруга.
- Нет, к сожалению. Ее не было дома, когда я заходил.
- Они оба уговаривали меня перебраться к ним после того, как случилось несчастье. Пожить у них, пока я не оправлюсь. Но я отказалась - мне кажется, будто здесь я ближе к Араму, вы меня понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61