Время от времени она поднимала на него глаза. Но его взгляд был постоянно зафиксирован на точке в метре над её головой.
В это утро майор показался ей неожиданно напряжённым. Почему бы вдруг? Предстоящее совещание не предвещало Скибору никаких неприятностей. Наоборот, его должны были хвалить.
Она опять посмотрела на него. Его взгляд упирался в ту же точку. Похоже, ему где-то тридцать с небольшим. Пожалуй, слишком молод для майора. Язвительный взгляд, но по-своему он привлекателен. Волосы явно длиннее, чем положено офицеру. Глаза тёмно-коричневые. Худое, можно сказать, аскетичное лицо, но в то же время — полная нижняя губа и подбородок с ямочкой. Обычно карие глаза бывают тёплыми, добрыми, но его были холодны, как пронизывающий сибирский ветер.
Она как раз задавала себе вопрос, почему раньше не замечала всего этого, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку и, склонив голову набок, приложила её к уху.
— Да! Да, он здесь! Хорошо!
Она положила трубку и кивнула Скибору, отметив про себя, что, вставая, он непроизвольно поправил галстук.
Кабинет генерала был просторен. Интерьер украшали добротный пушистый ковёр и красные гардины на окнах. Сам генерал сидел за столом орехового дерева. Перед столом стояли два кресла. В одном из них расположился полковник Конопка. Создавалось впечатление, что полковник состоял из одних костей, настолько он был худ. Зато генерал, напротив, был дородным, осанистым человеком. Он улыбнулся и, указав на свободное кресло, сказал:
— Мирек, рад видеть тебя. Ну что, моя девочка угостила тебя кофе?
Скибор отрицательно качнул головой:
— Я отказался.
Он кивнул полковнику и присел, положив кейс на стол.
Конопка сказал:
— Ваша работа по тарновской группе достойна похвалы. Вопрос лишь в том, достаточно ли этих материалов для возбуждения уголовного дела.
Скибор кивнул:
— Я уверен, что их достаточно. Решать вам с генералом. А в отчёте отмечено лишь самое главное.
Скибор подался вперёд и стал набирать код на замках кейса. В кабинете повисло молчание. У генерала был выжидающий взгляд. Он улыбнулся, увидев, что папка была довольно объёмистой, и удовлетворённо хмыкнул:
— Ты, вроде, сказал, что отчёт краткий?
Скибор положил папку перед собой, а кейс опустил на пол.
— Да, действительно краткий. Но я принёс ещё кое-что показать вам.
Он начал медленно расшнуровывать папку. Его дыхание участилось, но никто этого не заметил. Взгляды полковника и генерала были прикованы к папке.
Расшнуровав папку, Скибор сказал:
— Генерал Мецковский, полковник Конопка! Вам, конечно, известно о моём посвящении в братство «Жижки». Вы ведь были в курсе всех деталей. А мне многое открылось лишь вчера. И вот вам за это…
Приоткрыв папку и нащупав пальцами рукоятку пистолета, он поднял глаза.
Рот генерала в страхе раскрылся. Он напружинился в кресле. Левой рукой Скибор захлопнул папку. Затем поднял пистолет и нажал на курок.
Раздался резкий хлопок. Голову генерала отбросило назад ударом пули: она вошла ему в рот, пробила мозг и вышла через затылок.
Скибор направил пистолет на застывшего в ужасе Конопку. Раздалось три хлопка. Три пули попали точно в сердце. Полковник упал, увлекая за собой кресло. Он пытался что-то сказать, но с его губ слетало только бульканье. Скибор встал, тщательно прицелился и выстрелил ещё раз, метясь чуть повыше левого уха полковника. Ковёр был весь в крови.
Скибор обошёл стол. Тело генерала запрокинулось назад, голова почти упиралась в стену, забрызганную кровью.
Скибор стоял, оглядываясь и прислушиваясь. Дверь кабинета была достаточно толстой, и можно было не сомневаться, что секретарша ничего не услышала. Несколько раз майор глубоко вздохнул, затем отвинтил глушитель. Он положил кейс обратно на стол. Руки у него немного дрожали, так что пришлось повозиться с замками, прежде чем они открылись. Он бросил глушитель внутрь, потом закрыл кейс. Открыв кобуру на поясе, вынул оттуда утрамбованную внутрь газету, вложил пистолет, застегнул кобуру, взял кейс и направился к двери.
Секретарша была удивлена его быстрым появлением. Обернувшись, он сказал в приоткрытую дверь:
— Спасибо, генерал. Я буду в своём кабинете.
Потом он закрыл дверь и улыбнулся секретарше.
— Генерал и полковник хотят обсудить мой отчёт с глазу на глаз. Они сами позвонят мне, когда я им понадоблюсь. И ещё, генерал просил некоторое время его не беспокоить… Ни в коем случае.
Она кивнула. Скибор улыбнулся ещё раз и вышел из приёмной. Она инстинктивно поправила причёску.
Скибор проигнорировал медлительные лифты и сбежал пять пролётов вниз по лестнице. На посту у выхода из здания дежурный офицер отдал ему честь. Майор ответил небрежным взмахом руки.
* * *
Двадцать минут спустя у входа в скромный дом Йозефа Ласона на окраине Кракова зазвенел дверной звонок.
Священник удручённо вздохнул. Вот уже два часа он пытался сесть за свою воскресную проповедь. Епископ оказывал ему редкую честь обещанным посещением мессы, и Ласону было прекрасно известно, какое раздражение вызывали у него небрежно подготовленные проповеди. Но в течение этих двух часов телефон звонил без остановки. Большей частью звонки были по мелочам. Отец Йозеф готов уже был вовсе снять трубку, но не решился.
Отец Ласон зашаркал к двери в своих любимых домашних тапочках и открыл её, изобразив на лице нетерпение. В дверях стоял мужчина с нейлоновой сумкой в руках. Шёл мелкий дождь. На незнакомце были синие вельветовые брюки и куртка цвета хаки. Его шею и нижнюю часть лица закрывал чёрный шарф. Чёрные волосы влажно блестели. Приглушённым голосом мужчина сказал:
— Доброе утро, отец Ласон. Можно мне войти?
Священник помедлил какое-то время, но, видя, что человек промок до нитки, посторонился, пропуская его внутрь.
В прихожей посетитель размотал шарф и спросил:
— Вы один дома?
— Да, моя экономка ушла в магазин.
Вдруг отец Ласон почувствовал приступ страха — в лице человека он увидел нечто зловещее.
Мужчина произнёс:
— Я майор Мирек Скибор из службы безопасности.
При этих словах священник оцепенел. Служба безопасности (а это было известно всем) являлась подразделением Польской секретной полиции, занимающимся католической церковью. Майор Мирек Скибор слыл в качестве одного из самых опасных и деятельных сотрудников этого подразделения.
Ужас явственно проступил на лице священника. Но Скибор сказал успокаивающе:
— Я здесь не для того, чтобы арестовать вас, и не причиню вам никакого вреда.
К отцу Ласону вернулось некоторое самообладание.
— Хорошо, а что вам тогда здесь нужно?
— Я к вам в качестве… ну, скажем, беженца. Я ищу убежища.
Теперь выражение испуга на лице священника сменилось подозрением. Но Скибор заметил перемену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
В это утро майор показался ей неожиданно напряжённым. Почему бы вдруг? Предстоящее совещание не предвещало Скибору никаких неприятностей. Наоборот, его должны были хвалить.
Она опять посмотрела на него. Его взгляд упирался в ту же точку. Похоже, ему где-то тридцать с небольшим. Пожалуй, слишком молод для майора. Язвительный взгляд, но по-своему он привлекателен. Волосы явно длиннее, чем положено офицеру. Глаза тёмно-коричневые. Худое, можно сказать, аскетичное лицо, но в то же время — полная нижняя губа и подбородок с ямочкой. Обычно карие глаза бывают тёплыми, добрыми, но его были холодны, как пронизывающий сибирский ветер.
Она как раз задавала себе вопрос, почему раньше не замечала всего этого, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку и, склонив голову набок, приложила её к уху.
— Да! Да, он здесь! Хорошо!
Она положила трубку и кивнула Скибору, отметив про себя, что, вставая, он непроизвольно поправил галстук.
Кабинет генерала был просторен. Интерьер украшали добротный пушистый ковёр и красные гардины на окнах. Сам генерал сидел за столом орехового дерева. Перед столом стояли два кресла. В одном из них расположился полковник Конопка. Создавалось впечатление, что полковник состоял из одних костей, настолько он был худ. Зато генерал, напротив, был дородным, осанистым человеком. Он улыбнулся и, указав на свободное кресло, сказал:
— Мирек, рад видеть тебя. Ну что, моя девочка угостила тебя кофе?
Скибор отрицательно качнул головой:
— Я отказался.
Он кивнул полковнику и присел, положив кейс на стол.
Конопка сказал:
— Ваша работа по тарновской группе достойна похвалы. Вопрос лишь в том, достаточно ли этих материалов для возбуждения уголовного дела.
Скибор кивнул:
— Я уверен, что их достаточно. Решать вам с генералом. А в отчёте отмечено лишь самое главное.
Скибор подался вперёд и стал набирать код на замках кейса. В кабинете повисло молчание. У генерала был выжидающий взгляд. Он улыбнулся, увидев, что папка была довольно объёмистой, и удовлетворённо хмыкнул:
— Ты, вроде, сказал, что отчёт краткий?
Скибор положил папку перед собой, а кейс опустил на пол.
— Да, действительно краткий. Но я принёс ещё кое-что показать вам.
Он начал медленно расшнуровывать папку. Его дыхание участилось, но никто этого не заметил. Взгляды полковника и генерала были прикованы к папке.
Расшнуровав папку, Скибор сказал:
— Генерал Мецковский, полковник Конопка! Вам, конечно, известно о моём посвящении в братство «Жижки». Вы ведь были в курсе всех деталей. А мне многое открылось лишь вчера. И вот вам за это…
Приоткрыв папку и нащупав пальцами рукоятку пистолета, он поднял глаза.
Рот генерала в страхе раскрылся. Он напружинился в кресле. Левой рукой Скибор захлопнул папку. Затем поднял пистолет и нажал на курок.
Раздался резкий хлопок. Голову генерала отбросило назад ударом пули: она вошла ему в рот, пробила мозг и вышла через затылок.
Скибор направил пистолет на застывшего в ужасе Конопку. Раздалось три хлопка. Три пули попали точно в сердце. Полковник упал, увлекая за собой кресло. Он пытался что-то сказать, но с его губ слетало только бульканье. Скибор встал, тщательно прицелился и выстрелил ещё раз, метясь чуть повыше левого уха полковника. Ковёр был весь в крови.
Скибор обошёл стол. Тело генерала запрокинулось назад, голова почти упиралась в стену, забрызганную кровью.
Скибор стоял, оглядываясь и прислушиваясь. Дверь кабинета была достаточно толстой, и можно было не сомневаться, что секретарша ничего не услышала. Несколько раз майор глубоко вздохнул, затем отвинтил глушитель. Он положил кейс обратно на стол. Руки у него немного дрожали, так что пришлось повозиться с замками, прежде чем они открылись. Он бросил глушитель внутрь, потом закрыл кейс. Открыв кобуру на поясе, вынул оттуда утрамбованную внутрь газету, вложил пистолет, застегнул кобуру, взял кейс и направился к двери.
Секретарша была удивлена его быстрым появлением. Обернувшись, он сказал в приоткрытую дверь:
— Спасибо, генерал. Я буду в своём кабинете.
Потом он закрыл дверь и улыбнулся секретарше.
— Генерал и полковник хотят обсудить мой отчёт с глазу на глаз. Они сами позвонят мне, когда я им понадоблюсь. И ещё, генерал просил некоторое время его не беспокоить… Ни в коем случае.
Она кивнула. Скибор улыбнулся ещё раз и вышел из приёмной. Она инстинктивно поправила причёску.
Скибор проигнорировал медлительные лифты и сбежал пять пролётов вниз по лестнице. На посту у выхода из здания дежурный офицер отдал ему честь. Майор ответил небрежным взмахом руки.
* * *
Двадцать минут спустя у входа в скромный дом Йозефа Ласона на окраине Кракова зазвенел дверной звонок.
Священник удручённо вздохнул. Вот уже два часа он пытался сесть за свою воскресную проповедь. Епископ оказывал ему редкую честь обещанным посещением мессы, и Ласону было прекрасно известно, какое раздражение вызывали у него небрежно подготовленные проповеди. Но в течение этих двух часов телефон звонил без остановки. Большей частью звонки были по мелочам. Отец Йозеф готов уже был вовсе снять трубку, но не решился.
Отец Ласон зашаркал к двери в своих любимых домашних тапочках и открыл её, изобразив на лице нетерпение. В дверях стоял мужчина с нейлоновой сумкой в руках. Шёл мелкий дождь. На незнакомце были синие вельветовые брюки и куртка цвета хаки. Его шею и нижнюю часть лица закрывал чёрный шарф. Чёрные волосы влажно блестели. Приглушённым голосом мужчина сказал:
— Доброе утро, отец Ласон. Можно мне войти?
Священник помедлил какое-то время, но, видя, что человек промок до нитки, посторонился, пропуская его внутрь.
В прихожей посетитель размотал шарф и спросил:
— Вы один дома?
— Да, моя экономка ушла в магазин.
Вдруг отец Ласон почувствовал приступ страха — в лице человека он увидел нечто зловещее.
Мужчина произнёс:
— Я майор Мирек Скибор из службы безопасности.
При этих словах священник оцепенел. Служба безопасности (а это было известно всем) являлась подразделением Польской секретной полиции, занимающимся католической церковью. Майор Мирек Скибор слыл в качестве одного из самых опасных и деятельных сотрудников этого подразделения.
Ужас явственно проступил на лице священника. Но Скибор сказал успокаивающе:
— Я здесь не для того, чтобы арестовать вас, и не причиню вам никакого вреда.
К отцу Ласону вернулось некоторое самообладание.
— Хорошо, а что вам тогда здесь нужно?
— Я к вам в качестве… ну, скажем, беженца. Я ищу убежища.
Теперь выражение испуга на лице священника сменилось подозрением. Но Скибор заметил перемену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96