Дейв увидел, как лицо мальчика осветилось улыбкой надежды, смешанной с удивлением собственной ловкостью. Дейв чуть было не упустил мяч, но все-таки отбил его на землю, и улыбка сына моментально погасла, обрушив что-то в груди Дейва.
— Эй, — воскликнул Дейв, решив поощрить мальчика, — вот это игра, это я понимаю, молодец!
Майкл криво усмехнулся:
— Как же ты тогда отбил?
Дейв поднял мяч с травы.
— Не знаю. Наверное, потому, что я выше ростом, чем мальчики в младшей лиге.
Лицо Майкла опять осветилось, готовое расплыться в улыбке.
— Да?
— Вот скажи, ты видел во второй лиге таких высоких игроков?
— Нет.
— А я еще и подпрыгнул.
— Ага.
— Вот. Так что тренируйся и не сомневайся. Все будет как надо.
Майкл рассмеялся, довольный. Смех у него был звонкий, раскатистый, как у Селесты.
— Ладно.
— Но ты опять качался.
— Я знаю, знаю.
— Как только встал и принял позу, стой как вкопанный.
— А вот Номар...
— Про Номара я все знаю. И про Дерека Джитера тоже. Понятно, что это твои кумиры. Вот когда тебе будут платить по десять миллионов за матч, будешь покачиваться. А до тех пор что?
Майкл пожал плечами, роя землю носком ботинка.
— До тех пор что, я спрашиваю?
— До тех пор надо отрабатывать школу.
Дейв с улыбкой подкинул мяч в воздух, не глядя, поймал его.
— Но бросок был что надо.
— Правда?
— Господи, да эта штука на Стрелку летела, прямо за город.
— За город, — повторил Майкл и опять рассмеялся раскатисто, как мать.
— Кто «за город»?
Они оба повернулись и увидели Селесту — та стояла на заднем крыльце босиком, с затянутыми назад волосами, в рубашке Дейва навыпуск и в линялых джинсах.
— Мам, привет.
— Привет, лапка. Ты с папой едешь за город?
Майкл покосился на Дейва. Только они вдвоем понимали нелепость сказанного.
— Да нет, мам...
— Это про мяч. Майкл запулял его за город.
— Ах, мяч...
— Я здорово пульнул его, мам. Папа смог отбить только потому, что он такой длинный.
Дейв чувствовал ее взгляд, направленный на него, хотя смотрела она на Майкла. Она следила за ним, хотела о чем-то его спросить. Вспомнилось, как ночью она хрипло шепнула ему, поднявшись с кухонного пола, обхватив за шею, прижавшись губами к его уху:
— Я теперь — это ты. А ты — это я.
Дейв не очень понял, что она имеет в виду, но ему было приятно слышать ее голос. Эта хрипотца действовала возбуждающе.
А вот теперь он усмотрел в этом очередную попытку Селесты влезть к нему в душу, выведать что-то, и это его рассердило. Потому что, если влезет, не обрадуется и отшатнется.
— Что-нибудь случилось, милая?
— Да нет, ничего. — Она зябко обхватила себя руками, хотя утренний холодок уже почти рассеялся. — Послушай, Майкл, ты позавтракал?
— Нет еще.
Селеста кинула хмурый взгляд на Дейва, словно немного пошвырять мячик, прежде чем засесть за эти сладкие хлопья с молоком — бог знает какой грех.
— Твоя миска на столе. Молоко рядом.
— Хорошо. А то есть ужасно хочется.
Майкл уронил биту, и в стремительности этого движения, в том, с какой готовностью мальчик направился к лестнице, Дейв усмотрел предательство.
— Есть ужасно хочется? Я что, тебе рот затыкал, что ты не мог мне это сказать?
Майкл ринулся к матери вверх по ступенькам с такой скоростью, словно через минуту лестница может обрушиться.
— Пропускаешь завтраки, Дейв?
— А ты спишь до полудня, Селеста?
— Всего лишь четверть одиннадцатого, — возразила Селеста, и Дейв понял, что свежее чувство обновления, которое они испытали ночью на кухне, рассеялось как дым.
Он заставил себя улыбнуться. Хорошей улыбкой можно отгородиться так, что никто не пробьется.
— Как дела, милая?
Селеста спустилась во двор, и загорелые ноги ее на траве казались особенно смуглыми.
— Куда делся нож?
— Что?
— Нож, — прошептала она, оглядываясь через плечо на окно Макалистера. — Нож, который был у грабителя. Куда он делся, Дейв?
Дейв подбросил мяч и поймал у себя за спиной.
— Исчез.
— Исчез? — Она поджала губы, потупилась, глядя на траву. — Плохо, Дейв.
— Что «плохо», милая?
— Куда исчез?
— Исчез, и все.
— Ты уверен?
Дейв был уверен. Он с улыбкой смотрел ей в глаза.
— Точно.
— На нем ведь твоя кровь, твой ДНК, Дейв. Он так «исчез», что не может опять возникнуть?
Ответа на этот вопрос Дейв не знал и потому лишь молча глядел на жену, пока она не переменила тему.
— Ты утреннюю газету смотрел?
— Конечно, — сказал он.
— Есть что-нибудь?
— О чем?
— "О чем"! — негодующе прошипела Селеста.
— Ах, об этом... — Дейв покачал головой. — Нет, ничего нет. Учти, что время было позднее.
— Позднее. Брось! Ну а «Хроника событий»? Она печатается последней. Они обычно ждут полицейских сводок.
— Ты что, в газете работала?
— Мне не до шуток, Дейв.
— Конечно, милая. Я просто хочу сказать, что в утренней газете ничего нет. Почему — не знаю. В полдень посмотрим новости. Может, там что-нибудь будет.
Селеста опять опустила голову; разглядывая траву, она несколько раз кивнула своим мыслям.
— Мы можем что-то такое увидеть, Дейв?
Дейв слегка отпрянул.
— Я хочу сказать, увидеть что-нибудь про негра, избитого до полусмерти на стоянке возле... как называлось заведение, Дейв?
— А... «Последняя капля».
— Ну да... «Последняя капля».
— Так оно называлось, Селеста.
— Хорошо, Дейв, — согласилась она. — Ясно.
Она ушла. Повернулась к нему спиной, поднялась на крыльцо, вошла в дом, и Дейв слышал мягкие шаги ее босых ног на лестнице.
Вот так всегда с ними. Они покидают тебя. Может быть, не реально, не физически, но в мыслях и чувствах. Когда они нужны, их нет рядом. Так же было и с его матерью. В то утро, когда полицейские доставили его домой, она готовила ему завтрак, повернувшись к нему спиной, мурлыча «Старика Макдональда», лишь изредка бросая на него взгляд через плечо, улыбаясь нервной улыбкой, — так улыбаются малознакомому жильцу, который неизвестно еще как себя поведет.
Она поставила перед ним тарелку с недожаренной яичницей и пережаренным беконом, хлеб тоже был недожарен, и спросила его, хочет ли он апельсинового сока.
— Мам, — сказал он, — кто они были, эти мужики? Зачем они...
— Дейви, — сказала она, — так ты хочешь сока или нет? Я не поняла.
— Конечно, хочу. Слушай, мам, я понять не могу, зачем они...
— Вот сок, пожалуйста. — Она поставила перед ним стакан. — Ешь скорее, а мне пора... — Она неопределенно махнула рукой, словно не очень зная, куда именно ей пора. — Мне пора в... Хочу постирать твою одежду, ладно? А потом, Дейви, мы пойдем в кино. Как ты насчет кино?
Дейв глядел на мать и искал возможности открыть рот и рассказать ей все: рассказать о той машине, о доме в лесу, о том, как пахло от Жирной Бестии лосьоном после бритья, но видел он лишь непробиваемую натужную веселость, вид, который мать иногда напускала на себя по пятницам, собираясь куда-нибудь в гости, когда она перебирала платья в судорожной надежде принарядиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Эй, — воскликнул Дейв, решив поощрить мальчика, — вот это игра, это я понимаю, молодец!
Майкл криво усмехнулся:
— Как же ты тогда отбил?
Дейв поднял мяч с травы.
— Не знаю. Наверное, потому, что я выше ростом, чем мальчики в младшей лиге.
Лицо Майкла опять осветилось, готовое расплыться в улыбке.
— Да?
— Вот скажи, ты видел во второй лиге таких высоких игроков?
— Нет.
— А я еще и подпрыгнул.
— Ага.
— Вот. Так что тренируйся и не сомневайся. Все будет как надо.
Майкл рассмеялся, довольный. Смех у него был звонкий, раскатистый, как у Селесты.
— Ладно.
— Но ты опять качался.
— Я знаю, знаю.
— Как только встал и принял позу, стой как вкопанный.
— А вот Номар...
— Про Номара я все знаю. И про Дерека Джитера тоже. Понятно, что это твои кумиры. Вот когда тебе будут платить по десять миллионов за матч, будешь покачиваться. А до тех пор что?
Майкл пожал плечами, роя землю носком ботинка.
— До тех пор что, я спрашиваю?
— До тех пор надо отрабатывать школу.
Дейв с улыбкой подкинул мяч в воздух, не глядя, поймал его.
— Но бросок был что надо.
— Правда?
— Господи, да эта штука на Стрелку летела, прямо за город.
— За город, — повторил Майкл и опять рассмеялся раскатисто, как мать.
— Кто «за город»?
Они оба повернулись и увидели Селесту — та стояла на заднем крыльце босиком, с затянутыми назад волосами, в рубашке Дейва навыпуск и в линялых джинсах.
— Мам, привет.
— Привет, лапка. Ты с папой едешь за город?
Майкл покосился на Дейва. Только они вдвоем понимали нелепость сказанного.
— Да нет, мам...
— Это про мяч. Майкл запулял его за город.
— Ах, мяч...
— Я здорово пульнул его, мам. Папа смог отбить только потому, что он такой длинный.
Дейв чувствовал ее взгляд, направленный на него, хотя смотрела она на Майкла. Она следила за ним, хотела о чем-то его спросить. Вспомнилось, как ночью она хрипло шепнула ему, поднявшись с кухонного пола, обхватив за шею, прижавшись губами к его уху:
— Я теперь — это ты. А ты — это я.
Дейв не очень понял, что она имеет в виду, но ему было приятно слышать ее голос. Эта хрипотца действовала возбуждающе.
А вот теперь он усмотрел в этом очередную попытку Селесты влезть к нему в душу, выведать что-то, и это его рассердило. Потому что, если влезет, не обрадуется и отшатнется.
— Что-нибудь случилось, милая?
— Да нет, ничего. — Она зябко обхватила себя руками, хотя утренний холодок уже почти рассеялся. — Послушай, Майкл, ты позавтракал?
— Нет еще.
Селеста кинула хмурый взгляд на Дейва, словно немного пошвырять мячик, прежде чем засесть за эти сладкие хлопья с молоком — бог знает какой грех.
— Твоя миска на столе. Молоко рядом.
— Хорошо. А то есть ужасно хочется.
Майкл уронил биту, и в стремительности этого движения, в том, с какой готовностью мальчик направился к лестнице, Дейв усмотрел предательство.
— Есть ужасно хочется? Я что, тебе рот затыкал, что ты не мог мне это сказать?
Майкл ринулся к матери вверх по ступенькам с такой скоростью, словно через минуту лестница может обрушиться.
— Пропускаешь завтраки, Дейв?
— А ты спишь до полудня, Селеста?
— Всего лишь четверть одиннадцатого, — возразила Селеста, и Дейв понял, что свежее чувство обновления, которое они испытали ночью на кухне, рассеялось как дым.
Он заставил себя улыбнуться. Хорошей улыбкой можно отгородиться так, что никто не пробьется.
— Как дела, милая?
Селеста спустилась во двор, и загорелые ноги ее на траве казались особенно смуглыми.
— Куда делся нож?
— Что?
— Нож, — прошептала она, оглядываясь через плечо на окно Макалистера. — Нож, который был у грабителя. Куда он делся, Дейв?
Дейв подбросил мяч и поймал у себя за спиной.
— Исчез.
— Исчез? — Она поджала губы, потупилась, глядя на траву. — Плохо, Дейв.
— Что «плохо», милая?
— Куда исчез?
— Исчез, и все.
— Ты уверен?
Дейв был уверен. Он с улыбкой смотрел ей в глаза.
— Точно.
— На нем ведь твоя кровь, твой ДНК, Дейв. Он так «исчез», что не может опять возникнуть?
Ответа на этот вопрос Дейв не знал и потому лишь молча глядел на жену, пока она не переменила тему.
— Ты утреннюю газету смотрел?
— Конечно, — сказал он.
— Есть что-нибудь?
— О чем?
— "О чем"! — негодующе прошипела Селеста.
— Ах, об этом... — Дейв покачал головой. — Нет, ничего нет. Учти, что время было позднее.
— Позднее. Брось! Ну а «Хроника событий»? Она печатается последней. Они обычно ждут полицейских сводок.
— Ты что, в газете работала?
— Мне не до шуток, Дейв.
— Конечно, милая. Я просто хочу сказать, что в утренней газете ничего нет. Почему — не знаю. В полдень посмотрим новости. Может, там что-нибудь будет.
Селеста опять опустила голову; разглядывая траву, она несколько раз кивнула своим мыслям.
— Мы можем что-то такое увидеть, Дейв?
Дейв слегка отпрянул.
— Я хочу сказать, увидеть что-нибудь про негра, избитого до полусмерти на стоянке возле... как называлось заведение, Дейв?
— А... «Последняя капля».
— Ну да... «Последняя капля».
— Так оно называлось, Селеста.
— Хорошо, Дейв, — согласилась она. — Ясно.
Она ушла. Повернулась к нему спиной, поднялась на крыльцо, вошла в дом, и Дейв слышал мягкие шаги ее босых ног на лестнице.
Вот так всегда с ними. Они покидают тебя. Может быть, не реально, не физически, но в мыслях и чувствах. Когда они нужны, их нет рядом. Так же было и с его матерью. В то утро, когда полицейские доставили его домой, она готовила ему завтрак, повернувшись к нему спиной, мурлыча «Старика Макдональда», лишь изредка бросая на него взгляд через плечо, улыбаясь нервной улыбкой, — так улыбаются малознакомому жильцу, который неизвестно еще как себя поведет.
Она поставила перед ним тарелку с недожаренной яичницей и пережаренным беконом, хлеб тоже был недожарен, и спросила его, хочет ли он апельсинового сока.
— Мам, — сказал он, — кто они были, эти мужики? Зачем они...
— Дейви, — сказала она, — так ты хочешь сока или нет? Я не поняла.
— Конечно, хочу. Слушай, мам, я понять не могу, зачем они...
— Вот сок, пожалуйста. — Она поставила перед ним стакан. — Ешь скорее, а мне пора... — Она неопределенно махнула рукой, словно не очень зная, куда именно ей пора. — Мне пора в... Хочу постирать твою одежду, ладно? А потом, Дейви, мы пойдем в кино. Как ты насчет кино?
Дейв глядел на мать и искал возможности открыть рот и рассказать ей все: рассказать о той машине, о доме в лесу, о том, как пахло от Жирной Бестии лосьоном после бритья, но видел он лишь непробиваемую натужную веселость, вид, который мать иногда напускала на себя по пятницам, собираясь куда-нибудь в гости, когда она перебирала платья в судорожной надежде принарядиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113