Допросит любовников, потом убьет и доложит заказчице. Эдварду Пенни предстоит вскоре узнать, что Рэйко Гэннаи не любит, когда трахают жен из «Мудзин». И еще он узнает, что история повторяется. Виктор опять его победит.
Можно сказать, что для Рэйко Гэннаи выбор заключается в следующем: ее сын или ее королевство.
Вернувшись в квартиру Ганиса, Виктор небрежно спросил, что же сделает Императрица, узнав имя Аикути. Ганис даже удивился — ты шутишь? Поручит это дело тебе разумеется. А ты сделаешь то, что и всегда в таких случаях. Виктор уточнил: вы хотите сказать, она прикажет мне убить его?
Ганис не любил разговоров об убийстве и лишь отмахнулся, сказав — ну конечно, она захочет, чтобы ты убрал Аикути. А теперь, если не возражаешь, может быть, поговорим о другом? Виктор подумал — давай поговорим о твоей жене и ее любовнике, которых я должен убить, мне уже заплачено. Но ответил настойчивый Виктор так:
— Я полагаю, у меня есть ваше разрешение убить Аикути?
Ганис кивнул:
— Да, у тебя есть мое разрешение убить Аикути, — он проговорил это так, будто объяснял простую вещь непонятливому ребенку.
Виктор улыбнулся. И переменил тему.
* * *
Когда свет переключился на зеленый, Виктор проехал перекресток — впереди он видел лимузин Хандзо. Он обогнал оранжевый школьный автобус и уже набирал скорость, но тут прямо перед ним появился вильнувший почтовый грузовик. Виктор быстро затормозил, и они разъехались, но зазор оставался не больше фута.
Виктор обозлился: идиот проклятый. В этом дурацком городе все ездят так, будто за ними полиция гонится. Он в Нью-Йорке одиннадцатый раз, но по-прежнему его не любит. И людей здешних не любит, они загнанные, неулыбчивые. В этом городе даже камню станет тошно… Лимузин Хандзо свернул на боковую улицу, где стояли особняки. Виктор улыбнулся. Сыночек, в общем-то, вполне предсказуем.
Хандзо должен был явиться в отель «Валенсия» к 11 часам на встречу с владельцами и поверенными, чтобы завершить сделку, покупку отеля. «Валенсия» расположена на углу Пятой авеню и 55-й улицы. У Хандзо оставалось меньше десяти минут до встречи. Зачем же он куда-то сворачивает, если надо ехать вперед.
Виктор знал зачем. Сыночка нервы замучили, он хотел поскорее что-нибудь сделать с материалами Ковидака. Сейчас же. Как и все в этом мире, он действовал соответственно своей натуре. Виктор все это рассчитал.
Да, он может убить Хандзо здесь, но смысла нет. Ему же некогда было продумать путь отхода. А убийство Хандзо вызовет много шума, Виктору трудно будет здесь оперировать. По возможности, нужно выдать смерть сыночка за несчастный случай.
Пока же разумнее всего убрать остальных или хотя бы некоторых из них. Белласа и его дочку. Еврея Уэкслера. Пенни и миссис Ганис. Потом Виктор сможет заняться Хандзо, тот должен пробыть в Нью-Йорке еще три дня. Лучше устранить его в Америке, чем в Японии, где ему проще защищаться. Да и к Императрице он может обратиться за помощью.
На углу Пятой авеню и 62-й улицы Виктор свернул влево, следуя за лимузином Хандзо по Мэдисон-авеню, затем Парк-авеню с ее роскошными многоквартирными домами. На забитой машинами Лексингтон-авеню лимузин повернул вправо, сбавил скорость и припарковался у автобусной остановки. Глупо, глупо, подумал Виктор. Он остановил мотоцикл на углу — интересно, долго ли идиот, везущий Хандзо, будет нарушать правила движения?
Хандзо вышел из машины и остановился на тротуаре, держа атташе-кейс Ганиса подмышкой, а в здоровой руке — клочок бумаги. Хандзо взглянул на бумажку, обвел взглядом ряд магазинов, расположенных на втором этаже. Проверял адрес, конечно. Чуть помедлив, он вошел в дверь. Что-то сыночек задумал.
Виктору Лексингтон-авеню казалась чуть ли не адом. Узкая, чрезмерно оживленная, высокие жилые дома, универсальные магазины, рядом с ними скромные магазинчики и закусочные быстрого обслуживания. Надрывались гудки автомобилей, в августовской жаре висели выхлопные газы. Виктор наблюдал, как черный полицейский подходит к лимузину и знаком приказывает водителю проезжать. Водитель опустил стекло со стороны пассажира — оказалось, что он худощавый, с бородой, на вид латиноамериканец. Но не успел он сказать и слова, полицейский медленно покачал головой и постучал дубинкой по капоту. Разговор окончился, не начавшись. Лимузин убрался с автобусной остановки.
Сразу после его исчезновения Виктор на малой скорости проехал по этому месту, глядя направо, на второй этаж. Он улыбнулся, увидев поблекшие золотые буквы вывески: «Ксерокопирование». Вот как мило. Тихонько хихикнув, Виктор поехал дальше по Лексингтон-авеню; он собирался убить слухача Белласа и его толстую дочку.
* * *
Двенадцатью часами позже, в подвале краснокирпичного дома на две семьи в Квинсе, Аристотель Беллас закончил укладывать в чемодан оборудование, необходимое для операции в полицейском участке. Потом допил сладкое греческое вино из чашки — так любил пить его дед. Если держать чашку подальше от ее носа, говорил он о своей сварливой жене, она думает, что это кофе. Вино в кофейной чашке. Для мальчика это был восхитительный запретный плод. Не совсем то, что секс, но близко.
Секс . Придется жить без этой радости, пока они с Софи скрываются в доме кузена Андреаса. Дом расположен в Греческой Астории, это самый большой греческий район в Нью-Йорке, там сколько хочешь вина и жареной ягнятины, но попробуй найди хоть одну черную шлюшку. Полмиллиона Греков живут в пятнадцати минутах от Таймс-сквер, к ним примешалось немного итальянцев, а черномазых нет совсем.
Да и шумно здесь, у Андреаса, в подвале и оборудование-то как следует не проверишь. Сам Андреас и его семья, включающая троих очень шумливых детишек младше двенадцати лет. Восьмидесятивосьмилетняя бабушка Андреаса по материнской линии, полуслепая, полусумасшедшая, еще не переставшая оплакивать своего пьяницу мужа, который умер пятнадцать лет назад. А еще кузены, молодые парни, они въехали нелегально и весь день сидели у телевизора, совершенствуя свой английский язык. Один из них играл на бузуки и, в общем-то неплохо, но сукин сын знал всего три мелодии.
Когда Беллас сбежал от Эдварда Пенни три дня назад, он о шуме не думал. Он думал о том, что надо остаться в живых, а все остальное к черту. Они. Этот человек являл собою нечто нереальное. С таким как он нельзя договориться. Можно только бежать и молиться, чтобы он тебя никогда не нашел.
Беллас поминал в молитвах и свою адресную книжку, он очень хотел ее вернуть. Она ему нужна больше, чем Эдварду Пенни. С другой стороны, утрата записных книжек может оказаться еще большей проблемой. Пенни, конечно, их уже прочитал и теперь хочет задать Белласу несколько вопросов о японских корпорациях и Викторе Полтаве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Можно сказать, что для Рэйко Гэннаи выбор заключается в следующем: ее сын или ее королевство.
Вернувшись в квартиру Ганиса, Виктор небрежно спросил, что же сделает Императрица, узнав имя Аикути. Ганис даже удивился — ты шутишь? Поручит это дело тебе разумеется. А ты сделаешь то, что и всегда в таких случаях. Виктор уточнил: вы хотите сказать, она прикажет мне убить его?
Ганис не любил разговоров об убийстве и лишь отмахнулся, сказав — ну конечно, она захочет, чтобы ты убрал Аикути. А теперь, если не возражаешь, может быть, поговорим о другом? Виктор подумал — давай поговорим о твоей жене и ее любовнике, которых я должен убить, мне уже заплачено. Но ответил настойчивый Виктор так:
— Я полагаю, у меня есть ваше разрешение убить Аикути?
Ганис кивнул:
— Да, у тебя есть мое разрешение убить Аикути, — он проговорил это так, будто объяснял простую вещь непонятливому ребенку.
Виктор улыбнулся. И переменил тему.
* * *
Когда свет переключился на зеленый, Виктор проехал перекресток — впереди он видел лимузин Хандзо. Он обогнал оранжевый школьный автобус и уже набирал скорость, но тут прямо перед ним появился вильнувший почтовый грузовик. Виктор быстро затормозил, и они разъехались, но зазор оставался не больше фута.
Виктор обозлился: идиот проклятый. В этом дурацком городе все ездят так, будто за ними полиция гонится. Он в Нью-Йорке одиннадцатый раз, но по-прежнему его не любит. И людей здешних не любит, они загнанные, неулыбчивые. В этом городе даже камню станет тошно… Лимузин Хандзо свернул на боковую улицу, где стояли особняки. Виктор улыбнулся. Сыночек, в общем-то, вполне предсказуем.
Хандзо должен был явиться в отель «Валенсия» к 11 часам на встречу с владельцами и поверенными, чтобы завершить сделку, покупку отеля. «Валенсия» расположена на углу Пятой авеню и 55-й улицы. У Хандзо оставалось меньше десяти минут до встречи. Зачем же он куда-то сворачивает, если надо ехать вперед.
Виктор знал зачем. Сыночка нервы замучили, он хотел поскорее что-нибудь сделать с материалами Ковидака. Сейчас же. Как и все в этом мире, он действовал соответственно своей натуре. Виктор все это рассчитал.
Да, он может убить Хандзо здесь, но смысла нет. Ему же некогда было продумать путь отхода. А убийство Хандзо вызовет много шума, Виктору трудно будет здесь оперировать. По возможности, нужно выдать смерть сыночка за несчастный случай.
Пока же разумнее всего убрать остальных или хотя бы некоторых из них. Белласа и его дочку. Еврея Уэкслера. Пенни и миссис Ганис. Потом Виктор сможет заняться Хандзо, тот должен пробыть в Нью-Йорке еще три дня. Лучше устранить его в Америке, чем в Японии, где ему проще защищаться. Да и к Императрице он может обратиться за помощью.
На углу Пятой авеню и 62-й улицы Виктор свернул влево, следуя за лимузином Хандзо по Мэдисон-авеню, затем Парк-авеню с ее роскошными многоквартирными домами. На забитой машинами Лексингтон-авеню лимузин повернул вправо, сбавил скорость и припарковался у автобусной остановки. Глупо, глупо, подумал Виктор. Он остановил мотоцикл на углу — интересно, долго ли идиот, везущий Хандзо, будет нарушать правила движения?
Хандзо вышел из машины и остановился на тротуаре, держа атташе-кейс Ганиса подмышкой, а в здоровой руке — клочок бумаги. Хандзо взглянул на бумажку, обвел взглядом ряд магазинов, расположенных на втором этаже. Проверял адрес, конечно. Чуть помедлив, он вошел в дверь. Что-то сыночек задумал.
Виктору Лексингтон-авеню казалась чуть ли не адом. Узкая, чрезмерно оживленная, высокие жилые дома, универсальные магазины, рядом с ними скромные магазинчики и закусочные быстрого обслуживания. Надрывались гудки автомобилей, в августовской жаре висели выхлопные газы. Виктор наблюдал, как черный полицейский подходит к лимузину и знаком приказывает водителю проезжать. Водитель опустил стекло со стороны пассажира — оказалось, что он худощавый, с бородой, на вид латиноамериканец. Но не успел он сказать и слова, полицейский медленно покачал головой и постучал дубинкой по капоту. Разговор окончился, не начавшись. Лимузин убрался с автобусной остановки.
Сразу после его исчезновения Виктор на малой скорости проехал по этому месту, глядя направо, на второй этаж. Он улыбнулся, увидев поблекшие золотые буквы вывески: «Ксерокопирование». Вот как мило. Тихонько хихикнув, Виктор поехал дальше по Лексингтон-авеню; он собирался убить слухача Белласа и его толстую дочку.
* * *
Двенадцатью часами позже, в подвале краснокирпичного дома на две семьи в Квинсе, Аристотель Беллас закончил укладывать в чемодан оборудование, необходимое для операции в полицейском участке. Потом допил сладкое греческое вино из чашки — так любил пить его дед. Если держать чашку подальше от ее носа, говорил он о своей сварливой жене, она думает, что это кофе. Вино в кофейной чашке. Для мальчика это был восхитительный запретный плод. Не совсем то, что секс, но близко.
Секс . Придется жить без этой радости, пока они с Софи скрываются в доме кузена Андреаса. Дом расположен в Греческой Астории, это самый большой греческий район в Нью-Йорке, там сколько хочешь вина и жареной ягнятины, но попробуй найди хоть одну черную шлюшку. Полмиллиона Греков живут в пятнадцати минутах от Таймс-сквер, к ним примешалось немного итальянцев, а черномазых нет совсем.
Да и шумно здесь, у Андреаса, в подвале и оборудование-то как следует не проверишь. Сам Андреас и его семья, включающая троих очень шумливых детишек младше двенадцати лет. Восьмидесятивосьмилетняя бабушка Андреаса по материнской линии, полуслепая, полусумасшедшая, еще не переставшая оплакивать своего пьяницу мужа, который умер пятнадцать лет назад. А еще кузены, молодые парни, они въехали нелегально и весь день сидели у телевизора, совершенствуя свой английский язык. Один из них играл на бузуки и, в общем-то неплохо, но сукин сын знал всего три мелодии.
Когда Беллас сбежал от Эдварда Пенни три дня назад, он о шуме не думал. Он думал о том, что надо остаться в живых, а все остальное к черту. Они. Этот человек являл собою нечто нереальное. С таким как он нельзя договориться. Можно только бежать и молиться, чтобы он тебя никогда не нашел.
Беллас поминал в молитвах и свою адресную книжку, он очень хотел ее вернуть. Она ему нужна больше, чем Эдварду Пенни. С другой стороны, утрата записных книжек может оказаться еще большей проблемой. Пенни, конечно, их уже прочитал и теперь хочет задать Белласу несколько вопросов о японских корпорациях и Викторе Полтаве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135