Прошла целая минута, потом Кассиди спросил:
— А что это за текст?
— А по-твоему? — ответил вопросом Шеффер.
— Какое-то стихотворение, переведенное с английского?
— Почему с английского?
— Звучит, как стихи, но не рифмуется. Я и подумал, что это, наверное, перевод.
— По-английски это тоже не рифмуется, — сказал Брюс. — Я пробовал. Ты любишь стихи?
— Конечно. И вообще все хорошие тексты. И, честно говоря, даже маленькие диалоги в сериалах. Главное — это работать. Нельзя плевать в колодец.
— Но ты вроде бы согласился с коллегой-азиатом, когда тот сказал, что диалоги паршивые.
— Я не сильно спорил, да и в любом случае это входит в игру. Те, кто дублируют, часто говорят между собой, как трудно вложить смысл в дурацкие диалоги. А раз трудно, значит, это стоит денег. Профессионалам не надо стесняться продавать себя подороже.
— А если ты профессионал, то почему скрыл от нас, что работаешь на дубляже? — спросил Шеффер.
— Мне было очень трудно проникнуть в закрытый мир дубляжа, но тем не менее я этим не хвастаюсь.
— Ну, мы не регулируем распределение работы! — засмеялся Шеффер. — Уличное движение иногда, это мы можем, но не более того.
Кассиди улыбнулся, как человек вежливый, но разочарованный плоской шуткой.
Мартина Левин приехала к семи вечера. Брюс сообщил, что им хватило нескольких телефонных звонков, чтобы найти студию, осуществлявшую Дубляж «Тротуаров Лос-Анджелеса». Они обсудили последний допрос Кассиди, который завел их в новый тупик, несмотря на ритуал «вызова на ковер» и вмешательство Дельмона. Левин рассказала, как прошло ее сегодняшнее общение со средствами массовой информации: «Канал +», «Франс-3», «РТЛ». Уточнила, что по собственной инициативе отклонила проект передачи о себе, предложенный Фредериком Геджем для «Франс-2». По ее мнению, получался какой-то фарс: он хотел снимать ее в квартире, во время утренней пробежки, в магазине, и даже сымитировать сцену задержания преступника. Брюс спросил ее, не думала ли она о том, чтобы посоветоваться с Саньяком, и Левин ответила, что предпочла действовать своим умом. Виктор Шеффер сказал, что она заработала еще одно очко в табеле, который по секрету ведет майор Брюс, а последний предложил пойти выпить по кружечке в пивной Дюгеклен. Расслабившись, Шеффер рассказал, что после телевизионного выступления Левин число звонков по поводу дела Вокса удвоилось. Пришлось выделить двух сотрудников, которые в течение всего рабочего дня отвечали на вопросы и отсортировывали интересные сообщения. К сожалению, таковых было мало. Брюс настоял на том, чтобы заплатить за всех, после чего все трое направились на стоянку перед зданием судебной полиции и там расстались. Брюс, правда, задержался, чтобы посмотреть, как Левин управляется со своей мощной машиной. Быстро и ловко, даже по-мужски, но при этом как-то по-особенному. «Этакая спокойная уверенность», — сказал Дельмон. Майору пришлось признать, что шеф не ошибся.
С порога в нос ударил запах табака. Брюс увидел в гостиной Геджа, расположившегося перед телевизором. На столе— бутылка виски и почти пустой стакан. Пепельница, полная окурков. Перед восьмичасовым выпуском новостей крутили рекламный ролик нового французского сериала. История зрелой женщины, комиссара полиции и профсоюзной активистки, двух ее молодых, не чуждых выпивки поклонников-лейтенантов и неблагодарного тридцатилетнего сына, жертвы затянувшегося переходного возраста. Гедж схватил пульт, выключил телевизор и воскликнул неожиданно высоким голосом:
— Поздновато возвращаешься, дорогой!
— Привет, Фред, — вздохнул Брюс, проклиная день, когда рассказал журналисту, что оставляет запасные ключи от квартиры над газовым счетчиком на площадке. — Тебе не хватает только клетчатых тапочек.
— Ты мне не одолжишь?
— Чему я обязан?
— Новенькая не хочет давать мне интервью. Это по твоей милости?
— Представь себе, она уже достаточно взрослая, чтобы почуять, где пахнет гнилью.
— А между тем идея была прекрасная. Думаю, что если уж мы ставим подножку серийному убийце, капризничать не пристало.
— Раз она отказалась, я ничего поделать не могу.
— Позволь мне не поверить.
— Охотно, Фред.
Журналист налил себе новую порцию и с гримасой отхлебнул изрядный глоток. Потом продолжал:
— Может быть, все дело в том, что ей есть что скрывать.
Брюс взял стакан из бара, налил себе немного. Сел, снял ботинки и куртку, положил ноги на низенький столик, отпил глоточек и приготовился слушать.
— У меня есть один хороший приятель, который работал в комиссариате на проспекте генерала Эйзенхауэра. Лет пять назад на Мартину Левин напал какой-то мерзавец. Он ее мучил и морил голодом много дней подряд, пока ей не удалось, не очень понятно, каким чудом, от него смыться. — Он замолчал, ожидая реакцию. Брюс молча смотрел на него. Гедж продолжал: — Это случилось на проспекте Кладбища в Сен-Дени. Она напоролась на поэта, вроде того бельгийца, который расчленял свои жертвы и разбрасывал пакеты для мусора с частями их тел в местах с красноречивыми названиями, вроде дороги Ненависти или улицы Тревоги.
—Да, я знаю, потрошитель из Монса. И что же?
— Она много раз возвращалась туда, но не обнаружила ничего, кроме складов, принадлежащих солидным компаниям.
Брюс отпил еще глоток, не спуская глаз с лица Геджа. В голосе чувствуется торжество, прямой взгляд. Взгляд разгребателя навозных куч, знающего, что в его руках какая-то информация, сказал бы Дельмон.
— Это случилось пять лет назад, и она вроде бы в порядке, — сказал Брюс.
— Ты уверен?
— На что ты намекаешь?
— На то, что вы подставляете девчонку, на которой и так живого места нет. Два сценария: либо она срывается, либо начинает убивать. Лично я предпочел бы второй вариант. Левин— классный стрелок, она серьезно занимается кун-фу и, несмотря на милую внешность, никогда не выпускает из лап добычу. Так сказал один из ее дружков-легавых, которому я отстегнул приличные бабки. Он мне сказал, что она со странцой. Что она выкинула в помойку шмотки одного сутенера и потом преследовала этого типа, который в чем мать родила бежал по бульвару Османна. Короче, тут игра на грани сумасшествия. И тут встает вопрос, который ты должен был бы себе задать уже давно: как могло случиться, что Саньяк, этот психолог, не почувствовал надлома в Левин?
— А ты, Фред, почему ты так часто приходишь ко мне, чтобы продемонстрировать свой собственный надлом?
— Поддерживаю огонь, старик.
— Какой огонь?
— Огонь, что согревал более или менее известных солдат, сгоревших в окопах страсти. Жертв Тессы.
— Фред, у меня были непростые выходные и тяжелый понедельник.
— А ты знаешь, что она уже нашла себе нового хахаля?
— Тесса?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— А что это за текст?
— А по-твоему? — ответил вопросом Шеффер.
— Какое-то стихотворение, переведенное с английского?
— Почему с английского?
— Звучит, как стихи, но не рифмуется. Я и подумал, что это, наверное, перевод.
— По-английски это тоже не рифмуется, — сказал Брюс. — Я пробовал. Ты любишь стихи?
— Конечно. И вообще все хорошие тексты. И, честно говоря, даже маленькие диалоги в сериалах. Главное — это работать. Нельзя плевать в колодец.
— Но ты вроде бы согласился с коллегой-азиатом, когда тот сказал, что диалоги паршивые.
— Я не сильно спорил, да и в любом случае это входит в игру. Те, кто дублируют, часто говорят между собой, как трудно вложить смысл в дурацкие диалоги. А раз трудно, значит, это стоит денег. Профессионалам не надо стесняться продавать себя подороже.
— А если ты профессионал, то почему скрыл от нас, что работаешь на дубляже? — спросил Шеффер.
— Мне было очень трудно проникнуть в закрытый мир дубляжа, но тем не менее я этим не хвастаюсь.
— Ну, мы не регулируем распределение работы! — засмеялся Шеффер. — Уличное движение иногда, это мы можем, но не более того.
Кассиди улыбнулся, как человек вежливый, но разочарованный плоской шуткой.
Мартина Левин приехала к семи вечера. Брюс сообщил, что им хватило нескольких телефонных звонков, чтобы найти студию, осуществлявшую Дубляж «Тротуаров Лос-Анджелеса». Они обсудили последний допрос Кассиди, который завел их в новый тупик, несмотря на ритуал «вызова на ковер» и вмешательство Дельмона. Левин рассказала, как прошло ее сегодняшнее общение со средствами массовой информации: «Канал +», «Франс-3», «РТЛ». Уточнила, что по собственной инициативе отклонила проект передачи о себе, предложенный Фредериком Геджем для «Франс-2». По ее мнению, получался какой-то фарс: он хотел снимать ее в квартире, во время утренней пробежки, в магазине, и даже сымитировать сцену задержания преступника. Брюс спросил ее, не думала ли она о том, чтобы посоветоваться с Саньяком, и Левин ответила, что предпочла действовать своим умом. Виктор Шеффер сказал, что она заработала еще одно очко в табеле, который по секрету ведет майор Брюс, а последний предложил пойти выпить по кружечке в пивной Дюгеклен. Расслабившись, Шеффер рассказал, что после телевизионного выступления Левин число звонков по поводу дела Вокса удвоилось. Пришлось выделить двух сотрудников, которые в течение всего рабочего дня отвечали на вопросы и отсортировывали интересные сообщения. К сожалению, таковых было мало. Брюс настоял на том, чтобы заплатить за всех, после чего все трое направились на стоянку перед зданием судебной полиции и там расстались. Брюс, правда, задержался, чтобы посмотреть, как Левин управляется со своей мощной машиной. Быстро и ловко, даже по-мужски, но при этом как-то по-особенному. «Этакая спокойная уверенность», — сказал Дельмон. Майору пришлось признать, что шеф не ошибся.
С порога в нос ударил запах табака. Брюс увидел в гостиной Геджа, расположившегося перед телевизором. На столе— бутылка виски и почти пустой стакан. Пепельница, полная окурков. Перед восьмичасовым выпуском новостей крутили рекламный ролик нового французского сериала. История зрелой женщины, комиссара полиции и профсоюзной активистки, двух ее молодых, не чуждых выпивки поклонников-лейтенантов и неблагодарного тридцатилетнего сына, жертвы затянувшегося переходного возраста. Гедж схватил пульт, выключил телевизор и воскликнул неожиданно высоким голосом:
— Поздновато возвращаешься, дорогой!
— Привет, Фред, — вздохнул Брюс, проклиная день, когда рассказал журналисту, что оставляет запасные ключи от квартиры над газовым счетчиком на площадке. — Тебе не хватает только клетчатых тапочек.
— Ты мне не одолжишь?
— Чему я обязан?
— Новенькая не хочет давать мне интервью. Это по твоей милости?
— Представь себе, она уже достаточно взрослая, чтобы почуять, где пахнет гнилью.
— А между тем идея была прекрасная. Думаю, что если уж мы ставим подножку серийному убийце, капризничать не пристало.
— Раз она отказалась, я ничего поделать не могу.
— Позволь мне не поверить.
— Охотно, Фред.
Журналист налил себе новую порцию и с гримасой отхлебнул изрядный глоток. Потом продолжал:
— Может быть, все дело в том, что ей есть что скрывать.
Брюс взял стакан из бара, налил себе немного. Сел, снял ботинки и куртку, положил ноги на низенький столик, отпил глоточек и приготовился слушать.
— У меня есть один хороший приятель, который работал в комиссариате на проспекте генерала Эйзенхауэра. Лет пять назад на Мартину Левин напал какой-то мерзавец. Он ее мучил и морил голодом много дней подряд, пока ей не удалось, не очень понятно, каким чудом, от него смыться. — Он замолчал, ожидая реакцию. Брюс молча смотрел на него. Гедж продолжал: — Это случилось на проспекте Кладбища в Сен-Дени. Она напоролась на поэта, вроде того бельгийца, который расчленял свои жертвы и разбрасывал пакеты для мусора с частями их тел в местах с красноречивыми названиями, вроде дороги Ненависти или улицы Тревоги.
—Да, я знаю, потрошитель из Монса. И что же?
— Она много раз возвращалась туда, но не обнаружила ничего, кроме складов, принадлежащих солидным компаниям.
Брюс отпил еще глоток, не спуская глаз с лица Геджа. В голосе чувствуется торжество, прямой взгляд. Взгляд разгребателя навозных куч, знающего, что в его руках какая-то информация, сказал бы Дельмон.
— Это случилось пять лет назад, и она вроде бы в порядке, — сказал Брюс.
— Ты уверен?
— На что ты намекаешь?
— На то, что вы подставляете девчонку, на которой и так живого места нет. Два сценария: либо она срывается, либо начинает убивать. Лично я предпочел бы второй вариант. Левин— классный стрелок, она серьезно занимается кун-фу и, несмотря на милую внешность, никогда не выпускает из лап добычу. Так сказал один из ее дружков-легавых, которому я отстегнул приличные бабки. Он мне сказал, что она со странцой. Что она выкинула в помойку шмотки одного сутенера и потом преследовала этого типа, который в чем мать родила бежал по бульвару Османна. Короче, тут игра на грани сумасшествия. И тут встает вопрос, который ты должен был бы себе задать уже давно: как могло случиться, что Саньяк, этот психолог, не почувствовал надлома в Левин?
— А ты, Фред, почему ты так часто приходишь ко мне, чтобы продемонстрировать свой собственный надлом?
— Поддерживаю огонь, старик.
— Какой огонь?
— Огонь, что согревал более или менее известных солдат, сгоревших в окопах страсти. Жертв Тессы.
— Фред, у меня были непростые выходные и тяжелый понедельник.
— А ты знаешь, что она уже нашла себе нового хахаля?
— Тесса?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61