– Да, по-видимому, – проговорил я как можно спокойнее. Мне все еще было трудно дышать.
Он взглянул в зеркальце заднего вида и совершенно ясно увидел кровавые полосы на моем лице, чужую шляпу и запачканную кровью одежду. Он чуть не подавился и стал открывать дверцу со своей стороны.
Я опустил стекло, разделявшее нас, и приставил револьвер к его затылку.
– Гм... – промычал я, считая, что достаточно обратил на себя его внимание. – Гм... гм...
Парень замер. Глаза его округлились до такой степени, что я испугался, как бы они не выскочили. Кто бы стал тогда вести автомобиль?
– Куда... вас... отвезти?
– Гм... – многозначительно произнес я.
Глава 13
Сидя на качелях для детворы, я пытался разглядеть в темноте, сторожит ли кто-нибудь мою квартиру. Конечно, они должны были устроить засаду. Сидел я так довольно долго, посматривая на свои окна. Почти все окна в доме, включая и мои, были темны – было уже около двух часов ночи.
Я взглянул на свою ладонь – она все еще побаливала. Зубы немки прокусили ее. Мне повезло, что я не входил в число ее любовников. В любовном экстазе она могла натворить черт знает что. Меня познабливало и я боялся. Не за себя, а за Пат. Как только наши парни поймают меня, ставлю пачку сигарет против миллиона долларов, что они не поверят ей и не захотят помочь. У меня оставалась единственная надежда на Або Фитцела. Я надеялся, что мои друзья прочешут Манхэттен во имя моего благополучия. Сейчас мое преимущество заключалось в том, что я, как профессионал, знал, что происходит в этот момент в полицейском управлении. Они не пропустили ни малейшей детали, могущей навести на мой след. Они опросят всех таксистов, которыми я пользовался. И только один бог знает, сколькими я воспользовался, прежде чем спустился в подземку, смешавшись с толпой, выходящей из театра.
Качели слегка покачивались на железной цепи под напором вечернего бриза. Мне показалось, что шум ветра затихает. Я встал и подошел к высокой ограде, которая отделяла площадку от дома. Если я буду действовать наобум, то все кончится тем, что меня обнаружат, но мне было совершенно необходимо поговорить с Мирой. Ограда была высокой, шуметь я не имел права. Поэтому, сняв ботинки, я связал их вместе и повесил на шею, потом, отойдя на несколько шагов, разбежался и перепрыгнул ограду с первого раза.
Застыв на мгновение в полосе темноты, я присмотрелся к освещенному входу в холл. Дежурная с сероватыми волосами находилась на своем рабочем месте, и похоже, читала роман. Жиль и Мак, оба в штатском, развалились в глубоком кресле на двоих в вестибюле. Время от времени они бросали взгляды на входную дверь. Да! Я все-таки заставил этих ребят побегать! Их попросили снять форму, надеть штатское и караулить меня у дома, потому что они знали меня в лицо.
Я нагнулся и надел ботинки. Они были такие же мокрые, как и мои ноги. Пришлось обойти вокруг дома. Позади него находилась маленькая лестница, которая вела в помещение котельной. Обычно эту дверь на ключ не закрывали.
Осторожно открыв ее, я внимательно рассмотрел помещение и прислушался. Все, что я услышал, это равномерное гудение мотора. Время от времени он издавал негромкий свист. Пройдя через маленький зал, я подошел к двери, ведущей в дом, и открыл ее, стараясь производить как можно меньше шума. Там находился рабочий лифт, но я не посмел им воспользоваться. Дверь конторы управляющего, располагавшейся как раз над котельной, выходила в сторону лифта.
Я стал подниматься по лестнице, стараясь ступать бесшумно. Перепрыгивая через ограду, я задел за деревяшку, и теперь из моей руки капала кровь, оставляя следы на ступеньках. Рука болела уже до самого плеча. Еще никогда в жизни я не испытывал подобного состояния. Я помнил, что комната Миры на самом верху, но не знал ее номера. Что сказать и что спросить у нее, я тоже еще не надумал. Самым большим удовольствием для меня было бы сесть сейчас на ступеньку лестницы и громко завыть. И еще мне хотелось биться головой о стену до тех пор, пока Жиль и Мак не услышали бы меня, но я заставил себя успокоиться.
На верхнем этаже не было никакого освещения, кроме маленькой лампочки на лестнице и красной лампочки, указывающей запасный выход. Мира еще не должна была лечь, так как ее дежурство закончилось совсем недавно. И хорошо было бы, если бы она оказалась дома. Я прислонился к входной двери, которую уже закрыл за собой, и посмотрел в коридор. Над тремя дверьми горел свет. Я прислушался под первой дверью. Нет, это не ее комната: там спорили двое мужчин. Я прошел к следующей двери, вызывая в своей памяти запах духов Миры. Но я его не помнил, зато отлично помнил запах ее нежной кожи. За этой дверью что-то говорил по радио мужской голос. Кажется, было сообщение полиции, но слов я разобрать не смог.
Я подошел к третьей двери. За ней какая-то женщина хлопала себя по лицу, натираясь кремом. Это не могла быть Мира. Насколько я помнил, она только красила губы. Пришлось возвратиться к двери, за которой слышалось бормотание радио.
Я тихонько постучал, но ответа не услышал. Дверь оказалась не запертой. Войдя в комнату, я бросил взгляд по сторонам. Мира лежала на кровати в том же голубом пеньюаре, который был на ней в момент нашего близкого знакомства.
– Как! – воскликнула она, увидев меня. – Это вы?
Я закрыл за собой дверь и присел к ней на кровать.
– Ну и ну! Вот уж не ожидала вас снова увидеть!
– А почему бы и нет?
– Внизу сидят два флика, они поджидают вас. – Она указала пальцем на радио. – Вся полиция Нью-Йорка брошена на ваши поиски. Зачем вы это сделали, Герман?
Мне было больно отвечать на такой вопрос.
– Что я сделал?
– Убили Симона.
– Это сделал не я.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Но об этом все время говорят по радио.
– Ну и что?
Я встал, чтобы взять маленькую аптечку с медикаментами, висевшую над умывальником в углу комнаты. Но я не нашел того, что искал. Не нашел и в комоде в первых двух ящиках.
– Если вы ищете что-нибудь выпить, то там ничего не найдете.
Мира открыла одно из отделений ночного столика и достала бутылку виски.
– Пойдет?
Открыв бутылку, я сделал приличный глоток. Отличное виски! Я вылил немного себе на ладонь и промыл рану. Сейчас мне казалось, что вокруг меня какой-то кошмар. Я спросил тогда у Гюнеса: "Сколько стаканов выпила во вторник Пат? – «Восемь или девять», – ответил он мне. – «А что она пила?» – «Сухой ром».
Я протянул бутылку Мире. Она тоже глотнула – как мужчина: не разбавляя.
– Вы так любите виски?
– Если бы я его не любила, то не покупала бы.
Она потянула за молнию на своем пеньюаре, чтобы я мог видеть белизну ее привлекательной кожи.
– Почему вы так смотрите на меня?
– Где вы это прячете, Мира?
Она поставила бутылку на ночной столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37