– Если тебе и правда интересно, хочешь, я изложу мою жизненную теорию? Человеческая жизнь измеряется не временем. Знаешь, человек, умерший в двадцать лет, не обязательно прожил меньше, чем тот, кто умер в семьдесят. В некотором смысле жизнь можно продлевать бесконечно. Например, мои родители вечно живы в моей душе. Я постоянно помню о них, и в этом смысле они живы. Но это только крошечная, малюсенькая часть жизни, а больше и важнее – это независимое бытие вне сознания других людей. Ход времени традиционно принято считать прямолинейным, но если судить о нем с точки зрения космологии, время способно искривляться, пространство тоже способно искривляться, как в черной дыре. Не надо полагать, что черная дыра – это что-то неимоверно далекое от нас. Может быть, черная дыра здесь – совсем рядом с нами. А может быть, я сама и есть черная дыра. Да нет, я пошутила.
С сомнением покачав головой, я спросил:
– Не понимаю, Роза, ты ведь изучала вычислительную технику. Чего же ты в астрономию подалась?
– Это не астрономия, а философия. В университете, кроме своей специальности, я прослушала курс философии. Меня очень интересуют такие категории, как пространство и время. Ну, хватит об этом.
Она говорила и продолжала качаться, ее лицо то приближалось ко мне, то отдалялось, я видел ее то ясно, то смутно, меня вдруг охватила странная сонливость. Я положил голову на край стола и стал смотреть в окно на ночную улицу. Там толпилось множество людей. В свете цветных неоновых огней весело смеялись красные парни и зеленые девушки, а я смотрел на них, и сонливость все сильнее сковывала меня. В оконном стекле отражалось лицо Розы, оно тоже раскачивалось как маятник больших напольных часов.
Она раскачивалась так равномерно, что мои веки начали двигаться в такт ее движениям. Ее лицо приближалось – я открывал глаза, оно отдалялось – мои веки опускались. А глаза самой Розы были широко открыты, они в упор смотрели на меня и ярко блестели в полутемном зале кафе. В какой-то момент я перестал видеть ее лицо – остались только глаза и ничего более.
Сознание отключилось. Я долго пролежал так, механически закрывая и открывая глаза. Наконец мне почудилось, что Роза протянула руку и нежно коснулась меня.
– Ты не заболел?
Девушка помогла мне подняться. Я ухватился за нее и встал, но смог только слабо перебирать ногами. Так, буквально повиснув на Розе, я потащился к выходу из парка Сяньцзун-линь. Роза остановила такси и спросила:
– Где ты живешь?
Наверное, я что-то ответил, потому что такси куда-то повезло меня. Роза поехала со мной. Прядки ее волос снова ласкали мое лицо, их острые кончики покалывали мне уголки глаз, было немножко больно, но я не мог сказать ни слова, не мог даже пошевелить пальцем: мои глаза были словно заморожены, и нос тоже, а все из-за знакомого аромата ее тела.
Такси остановилось. Роза помогла мне выйти из машины и повела по лестнице. Я с трудом нащупал в кармане ключи и открыл дверь. Роза практически внесла меня внутрь, уложила на софу и даже накрыла одеялом. Потом она тихо, не говоря ни слова, ушла.
Мои глаза все еще продолжали то открываться, то закрываться, совершая равномерные движения, заданные мне маятником Розиного лица. Открыл – закрыл, светло – темно. Наконец мои глаза закрылись и больше не открывались.
ПЯТНАДЦАТОЕ ФЕВРААЯ
Утром я проснулся, лежа одетым под одеялом, в руке у меня был букет белых роз. Ну и видок у меня! Приняв душ, я постепенно пришел в себя.
В моем доме никогда не было вазы для цветов, так что пришлось поставить розы в высокий стакан, в котором я держу зубную щетку. Просто кич какой-то.
Я мучительно пытался припомнить хоть какие-то подробности вчерашнего вечера. Лицо Розы, аромат ее тела. Этот аромат так беспокоил меня, что я опять вспомнил совсем другую девушку.
Сянсян – это значит «аромат».
Я называл ее Сянсян.
Лицом Роза очень похоже на нее, только Роза старше.
Когда я в первый раз увидел Розу, то вспомнил Сянсян, вспомнил ее лицо, ощутил ее аромат.
Я называл ее Сянсян, потому что она от рождения обладала удивительным природным ароматом. От ее тела исходил приятный запах.
Готов поклясться, что своим носом я смог бы учуять и найти Сянсян среди десятитысячной толпы.
Но это совершенно невозможно – Сянсян умерла.
Ей было только восемнадцать лет.
Я помню ее.
В то лето стояла ужасная жара. Сухой палящий зной окутал весь Шанхай, будто нас всех переселили в пустыню. Даже прохлада домов не защищала от жары. Мы с Сянсян училась в одной группе в институте. В нашей компании было человек десять. Однажды мы все, кроме Линь Шу, отправились отдохнуть в деревеньку провинции Цзянсу, расположенную на берегу моря. Все надеялись, что там, у моря, будет легче переносить жару. Мы предполагали пробыть там дня три.
После изнуряющей пятичасовой езды на загородном автобусе мы вышли на берег моря и попали в бескрайние камышовые заросли. Там были большая лагуна и илистое болото, сплошь заросшее зеленым камышом. Эти заросли занимали, наверное, несколько тысяч му. Стоило только забраться в камыши, и чаща так надежно скрывала тебя, что уже никому и не найти. Мы обнаружили в зарослях камыша пятачок сухой земли и поставили там две большие палатки – одну для нас, другую для девчонок.
Кто умел плавать, тут же побежали купаться в лагуне с кристально-чистой водой, а такие, как я, кто не умел плавать, стали с берега ловить рыбу и раков. Здесь было много раков. Конечно, то были не большие омары, а местная мелочь, но водились они в лагуне в огромном количестве. К вечеру мы, наловив раков, сварили их в большом котле, который привезли с собой. Они показались нам гораздо вкуснее омаров, приготовленных в ресторане.
В первый день не случилось ничего.
На второй день вечером я долго ворочался в палатке и никак не мог уснуть. Наконец мне надоело лежать без сна, и я вылез из палатки. Из зеленых зарослей камыша тянуло свежим ветерком, мне захотелось попасть туда – в прохладу. Я снял сандалии и босиком зашлепал по влажной земле, раздвигая густой камыш; тонкие стебли легонько хлестали меня по лицу. Я чувствовал себя невидимкой, поглощенным камышовой чащей. Вокруг колышутся на ветру стены камышей, а высоко вверху – крохотный кусочек темно-синего неба. Небо синее, как вода, но без ряби и волн, а посреди этой синевы медленно плывет круглая полная луна.
Я пошел вдоль маленького ручейка, все так же раздвигая камыши руками. Русло ручья прихотливо извивалось, а я все шагал вдоль него, пока наконец не вышел к маленькому озерцу. Вдруг я услышал всплеск и в свете луны увидел, что здесь кто-то купается.
Одновременно я почувствовал удивительный аромат.
Сквозь камыши я разглядел в воде голову и блестящие мокрые плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58