Я никогда не верил в нечистую силу, но вчера в мою душу закрались подозрения, а сегодня я убедился в ее существовании на собственном опыте. Я внимательно осмотрю руины и...
– Не делайте этого ни в коем случае, Фрэнк, – взмолился Антонио. – С вами произойдет то же, что и с Кандией и с другими до нее. Никто не в состоянии снять древнее проклятие, лучше закрыть отель, пусть придет запустение, как пример в назидание последующим поколениям.
Фрэнку ничего не оставалось, как изобразить на своем лице презрительную усмешку. Антонио оказался прототипом обыкновенного суеверного андоррца.
– Не болтайте ерунду и будьте мужчиной, мне понадобится ваша помощь, – хрипло и твердо сказал он.
Антонио испуганно поднял на англичанина глаза. Потом андоррец достал носовой платок и вытер слезы.
– Простите, Фрэнк, – тихо промолвил он. – Я был действительно жалок. Но Кандиа, поймите, была для меня всем.
– Она еще жива, – заверил его Фрэнк. – Во всяком случае, я в это верю. Пойдемте, Антонио. Здесь больше незачем оставаться. Так мы не спасем Кандию.
– Хорошо, – решительно отозвался Лопец. – Простите мне мои слезы, Фрэнк. Боль еще не ушла, но она зависла холодным камнем у меня в сердце. Я попрошу от моего имени уведомить гостей, что дальнейшие торжества отменяются. Что скажут мои родители и родители Кандии, когда придут на обед? – я даже не осмеливаюсь думать об этом. Я вообще не хочу их видеть... Когда мы обыщем монастырь, Фрэнк?
– Вот так-то лучше, – облегченно вздохнул Фрэнк. – Распорядитесь насчет праздника, а потом мы сядем в вашу машину и отправимся в Сант-Джоан-де-Каселлес. Я не хочу входить в стены Сан-Эстебан, не поговорив с падре.
Антонио Лопец уперся лыжными палками в снег и мельком взглянул на развалины.
– Да, – согласился он. – Я сделаю все, что вы захотите. Я больше не доверяю старому Себастьяну с тех пор, как его епископский жезл не смог уберечь мою жену. Но если мы пойдем в развалины, я войду первым. Я не могу допустить, чтобы вы стали второй жертвой Сатаны. Меня же больше ничто не привязывает к жизни, и я попробую выяснить, не отпустит ли костлявая рука Дона Жеронимо мою Кандию, если получит взамен меня.
Фрэнк Николсон не стал спрашивать, что за тайна окружает церемонию бракосочетания, причем здесь епископский посох. Он не спросил также, кто такой Дон Жеронимо. Все это ему подробно объяснит пожилой падре в Сант-Джоан-де-Каселлес.
Да у Фрэнка и не было возможности задавать вопросы, Антонио Лопец оттолкнулся и помчался вниз с горы.
Гэрри Коулд, залихватски закусив сигарету, вел «бьюик» по идеально расчищенной дороге в Солде. Падре Себастьян восседал рядом с ним, указывая дорогу, так как Сант-Джоан-де-Каселлес лежал несколько в стороне от главной магистрали Андорра-ла-Велья, пронизывающей всю страну. Шоссе вело в одноименную столицу республики, через которую нашим американцам надо будет проехать, чтобы пересечь границу.
Падре был не в духе и все время вспоминал странные предупреждения Фрэнка Николсона. Он крепко держал в руках конец епископского жезла, одновременно наблюдая за самой ценной частью посоха в зеркало. Выгнутая как вопросительный знак реликвия покоилась на бархатной спинке заднего сиденья. От любопытных глаз мистера Десмонда Першинга ее отделяли всего лишь десять сантиметров.
– Как вы знаете, падре, мы торгуем драгоценными камнями, – начал разговор Десмонд, когда они отъехали на значительное расстояние от отеля. – И эта вот ваша палочка представляет исключительную ценность. Если ваша церковь нуждается в деньгах, мы могли бы предложить крупную сумму за эту вещь и, разумеется, немедленно оплатить наличными.
Падре Себастьян испуганно обернулся и поправил свою широкополую шляпу, съехавшую с головы от резкого движения.
– Как вам не стыдно, синьор, – возмутился он. – Этот жезл освящен и не имеет цены. Даже мой начальник, епископ Сео-де-Ургел, являющийся кроме того президентом Андорры, не смеет думать об этом.
– Ну, почтеннейший, – ухмыльнулся Першинг, – раньше в Андорре были более спокойные нравы. Мы здесь не первый раз. В Санта-Колома нам показали церковь, раннероманские фрески на стенах которой были хладнокровно проданы Франции. Да еще с высочайшего одобрения.
– Мне знаком этот случай, – смущенно проговорил падре. – Но это произошло так давно...
– Меня просто удивляет, – продолжил Десмонд Першинг после продолжительной паузы, – что вы, падре, расхаживаете с драгоценным скипетром без всякой охраны. Если бы мы были гангстерами, вам бы плохо пришлось.
– Идиот, – прошипел сквозь зубы на своем слэнге Гэрри Коулд, увидев, как вздрогнул и съежился падре.
– Ну что вы, падре, – тут же исправился Першинг, – вы же не станете принимать во внимание несколько неудачную шутку. Честно говоря, мы уже не раз приобретали в вашей стране милые вещицы, честным путем, разумеется, а подобная штука, как этот посох, привлекает всеобщее внимание. Думаете, не стоит обращаться по поводу продажи к епископу?
– Совершенно исключено, хотя вы все равно можете попробовать, – с некоторым облегчением поддержал разговор падре. – А что касается отсутствия охраны, то улицы Андорры практически чисты от уголовных элементов. Более того, этот скипетр известен каждому жителю, и никто не осмелится даже взять его в руки, не говоря уже о продаже. Если же кто-либо соберется переправить его через границу, то на этот счет есть специальные распоряжения. Вы, наверное, будете смеяться, синьоры, но на незаконного владельца посоха падет ужасное проклятие, а это пострашней тюрьмы.
– Значит каждого, кто попытается расплавить золото и изъять драгоценные камни из скипетра, по-вашему, дьявол утащит в преисподнюю, да, падре Себастьян? – непроизвольно улыбнулся Першинг.
– Заткнись, сумасшедший! – всерьез рассердился Гэрри Коулд.
– Может оказаться еще хуже, – ответил падре Себастьян и отвернулся, чтобы больше не возвращаться к тягостному для него разговору.
Это было как раз на руку Десмонду Першингу, он незаметно сделал микрокамерой несколько снимков драгоценной реликвии. То, что из литого золота была только верхняя часть, а все остальное – позолоченная медь, – не укрылось от проницательных и опытных глаз мошенника.
Цветные фотографии будут увеличены до таких размеров, что проявятся все невидимые невооруженным глазом дефекты драгоценных камней, если они, конечно, существуют.
Большего в данный момент не требовалось. Першинг осторожно убрал камеру, о существовании которой падре ни коим образом не подозревал, и удовлетворенно кивнул Гэрри Коулду. В боковом зеркале отразилось его вновь просветлевшее лицо.
Всю оставшуюся дорогу царило молчание. «Бьюик» проехал Солде и Ранзол, пересек живописную долину Валира-де-Ориент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Не делайте этого ни в коем случае, Фрэнк, – взмолился Антонио. – С вами произойдет то же, что и с Кандией и с другими до нее. Никто не в состоянии снять древнее проклятие, лучше закрыть отель, пусть придет запустение, как пример в назидание последующим поколениям.
Фрэнку ничего не оставалось, как изобразить на своем лице презрительную усмешку. Антонио оказался прототипом обыкновенного суеверного андоррца.
– Не болтайте ерунду и будьте мужчиной, мне понадобится ваша помощь, – хрипло и твердо сказал он.
Антонио испуганно поднял на англичанина глаза. Потом андоррец достал носовой платок и вытер слезы.
– Простите, Фрэнк, – тихо промолвил он. – Я был действительно жалок. Но Кандиа, поймите, была для меня всем.
– Она еще жива, – заверил его Фрэнк. – Во всяком случае, я в это верю. Пойдемте, Антонио. Здесь больше незачем оставаться. Так мы не спасем Кандию.
– Хорошо, – решительно отозвался Лопец. – Простите мне мои слезы, Фрэнк. Боль еще не ушла, но она зависла холодным камнем у меня в сердце. Я попрошу от моего имени уведомить гостей, что дальнейшие торжества отменяются. Что скажут мои родители и родители Кандии, когда придут на обед? – я даже не осмеливаюсь думать об этом. Я вообще не хочу их видеть... Когда мы обыщем монастырь, Фрэнк?
– Вот так-то лучше, – облегченно вздохнул Фрэнк. – Распорядитесь насчет праздника, а потом мы сядем в вашу машину и отправимся в Сант-Джоан-де-Каселлес. Я не хочу входить в стены Сан-Эстебан, не поговорив с падре.
Антонио Лопец уперся лыжными палками в снег и мельком взглянул на развалины.
– Да, – согласился он. – Я сделаю все, что вы захотите. Я больше не доверяю старому Себастьяну с тех пор, как его епископский жезл не смог уберечь мою жену. Но если мы пойдем в развалины, я войду первым. Я не могу допустить, чтобы вы стали второй жертвой Сатаны. Меня же больше ничто не привязывает к жизни, и я попробую выяснить, не отпустит ли костлявая рука Дона Жеронимо мою Кандию, если получит взамен меня.
Фрэнк Николсон не стал спрашивать, что за тайна окружает церемонию бракосочетания, причем здесь епископский посох. Он не спросил также, кто такой Дон Жеронимо. Все это ему подробно объяснит пожилой падре в Сант-Джоан-де-Каселлес.
Да у Фрэнка и не было возможности задавать вопросы, Антонио Лопец оттолкнулся и помчался вниз с горы.
Гэрри Коулд, залихватски закусив сигарету, вел «бьюик» по идеально расчищенной дороге в Солде. Падре Себастьян восседал рядом с ним, указывая дорогу, так как Сант-Джоан-де-Каселлес лежал несколько в стороне от главной магистрали Андорра-ла-Велья, пронизывающей всю страну. Шоссе вело в одноименную столицу республики, через которую нашим американцам надо будет проехать, чтобы пересечь границу.
Падре был не в духе и все время вспоминал странные предупреждения Фрэнка Николсона. Он крепко держал в руках конец епископского жезла, одновременно наблюдая за самой ценной частью посоха в зеркало. Выгнутая как вопросительный знак реликвия покоилась на бархатной спинке заднего сиденья. От любопытных глаз мистера Десмонда Першинга ее отделяли всего лишь десять сантиметров.
– Как вы знаете, падре, мы торгуем драгоценными камнями, – начал разговор Десмонд, когда они отъехали на значительное расстояние от отеля. – И эта вот ваша палочка представляет исключительную ценность. Если ваша церковь нуждается в деньгах, мы могли бы предложить крупную сумму за эту вещь и, разумеется, немедленно оплатить наличными.
Падре Себастьян испуганно обернулся и поправил свою широкополую шляпу, съехавшую с головы от резкого движения.
– Как вам не стыдно, синьор, – возмутился он. – Этот жезл освящен и не имеет цены. Даже мой начальник, епископ Сео-де-Ургел, являющийся кроме того президентом Андорры, не смеет думать об этом.
– Ну, почтеннейший, – ухмыльнулся Першинг, – раньше в Андорре были более спокойные нравы. Мы здесь не первый раз. В Санта-Колома нам показали церковь, раннероманские фрески на стенах которой были хладнокровно проданы Франции. Да еще с высочайшего одобрения.
– Мне знаком этот случай, – смущенно проговорил падре. – Но это произошло так давно...
– Меня просто удивляет, – продолжил Десмонд Першинг после продолжительной паузы, – что вы, падре, расхаживаете с драгоценным скипетром без всякой охраны. Если бы мы были гангстерами, вам бы плохо пришлось.
– Идиот, – прошипел сквозь зубы на своем слэнге Гэрри Коулд, увидев, как вздрогнул и съежился падре.
– Ну что вы, падре, – тут же исправился Першинг, – вы же не станете принимать во внимание несколько неудачную шутку. Честно говоря, мы уже не раз приобретали в вашей стране милые вещицы, честным путем, разумеется, а подобная штука, как этот посох, привлекает всеобщее внимание. Думаете, не стоит обращаться по поводу продажи к епископу?
– Совершенно исключено, хотя вы все равно можете попробовать, – с некоторым облегчением поддержал разговор падре. – А что касается отсутствия охраны, то улицы Андорры практически чисты от уголовных элементов. Более того, этот скипетр известен каждому жителю, и никто не осмелится даже взять его в руки, не говоря уже о продаже. Если же кто-либо соберется переправить его через границу, то на этот счет есть специальные распоряжения. Вы, наверное, будете смеяться, синьоры, но на незаконного владельца посоха падет ужасное проклятие, а это пострашней тюрьмы.
– Значит каждого, кто попытается расплавить золото и изъять драгоценные камни из скипетра, по-вашему, дьявол утащит в преисподнюю, да, падре Себастьян? – непроизвольно улыбнулся Першинг.
– Заткнись, сумасшедший! – всерьез рассердился Гэрри Коулд.
– Может оказаться еще хуже, – ответил падре Себастьян и отвернулся, чтобы больше не возвращаться к тягостному для него разговору.
Это было как раз на руку Десмонду Першингу, он незаметно сделал микрокамерой несколько снимков драгоценной реликвии. То, что из литого золота была только верхняя часть, а все остальное – позолоченная медь, – не укрылось от проницательных и опытных глаз мошенника.
Цветные фотографии будут увеличены до таких размеров, что проявятся все невидимые невооруженным глазом дефекты драгоценных камней, если они, конечно, существуют.
Большего в данный момент не требовалось. Першинг осторожно убрал камеру, о существовании которой падре ни коим образом не подозревал, и удовлетворенно кивнул Гэрри Коулду. В боковом зеркале отразилось его вновь просветлевшее лицо.
Всю оставшуюся дорогу царило молчание. «Бьюик» проехал Солде и Ранзол, пересек живописную долину Валира-де-Ориент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24