Он будет говорить не с кафедры, вдохновляемый высотой своего престола, а как человек среди других людей, лидер среди лидеров. Он знал, что его слова будут взвешены и изучены, ни один нюанс не пройдет мимо внимания дипломатов, государственных деятелей и журналистов, а потом и теологов, и все они будут искать и находить в них значение, которое он никогда в них не вкладывал.
Отсюда проистекала настоятельная необходимость сделать речь кристально ясной, удалить из нее хотя бы малейший намек на двусмысленность. Основные переводы — на арабский, иврит, французский, немецкий и испанский — будут сделаны сегодня вечером и ночью, и он должен как можно скорее вручить окончательный текст речи своей перегруженной делами команде.
В дверь тихо постучали, и в маленькое помещение вошел отец Патрик Нуалан, главный секретарь Папы. На мгновение в каюту проник гул голосов и моторов, затем дверь затворилась, и снова установилась тишина.
— Ваше Святейшество, я прошу извинения, что отрываю вас, но вы говорили, что хотите немедленно получать все новости о ситуации в Египте. — Он передал Папе листок бледно-голубой бумаги. — Только что прибыло из нашего разведывательного управления. Американский спутник зафиксировал отход египетских войск с израильской границы. Похоже, это хорошие новости. Очевидно, именно так это интерпретируют в Лэнгли. Наши люди говорят, что получат подтверждение через десять — пятнадцать минуть.
Папа снял очки и потер глаза.
— Это очень хорошие новости, Патрик. — Он быстро проглядел доклад. — Да, просто превосходные. Похоже, что войска отводят всерьез, без жульничества. Как вы полагаете, чем это вызвано?
— Не знаю, Ваше Святейшество. Мы по-прежнему не можем получить никакой информации из Египта.
— А как Верхарн? До сих пор молчит?
Нуалан покачал головой. У него были коротко подстриженные, черные как смоль волосы, а телосложение, выдававшее бывшего хоккеиста, но в присутствии Папы он казался самым кротким и простодушным человеком. Никакой скрытности, никаких острых углов. Преданность давала ему кротость и силу совсем другого рода.
— Он так и не попал на корабль, это подтверждено. А самолет, отправленный с Кипра, не сумел его подобрать. Но у нас еще есть надежда.
— Да, — сказал Папа, отводя взгляд. — Мы должны надеяться. И молиться.
Упоминание о Верхарне отвлекло его на другие проблемы, которые вызывали в нем страх перед будущим. Пройдет еще много времени, может быть, целый год, прежде чем угрозы эль-Куртуби можно будет счесть пустыми. Предыдущей ночью ему приснился сон, после которого он не мог сомкнуть глаз. Даже сейчас Папа содрогался, вспоминая его.
— Вы хорошо себя чувствуете, Ваше Святейшество?
Папа сделал усилие и вернулся к реальности.
— Да, — сказал он. — Я в порядке.
В дверь снова постучали.
— Войдите.
Дверь отворилась, и в каюту вошла монахиня. Она была моложе и красивее, чем позволял строгий ватиканский устав. Кроме того, она закончила Иель-ский университет лучшей студенткой курса, имела докторскую степень и была ведущим специалистом по ближневосточной политике. Все это тоже не соответствовало уставу, но Папа специально приказал включить ее в свою свиту. Он не любил старых, усохших монахинь. Он не считал старческое безобразие непременным атрибутом святости, хотя далеко не все разделяли его взгляды.
— Чем могу вам помочь, сестра Фрэнсис?
— Я очень извиняюсь, что вламываюсь к вам, Ваше Святейшество. Я знаю, что вы заняты. Но...
Она протянула ему факс.
— Только что пришло, — объяснила она. — Передано неопознанным источником. Я решила, что сообщение достаточно важное, чтобы вы прочитали его немедленно.
Папа протянул руку. Его хватило мрачное предчувствие. В молодости он боролся за право посвятить себя своему призванию. В Белфасте подвергалась опасности его жизнь. Став Папой, он каждый день боролся за свою душу.
Папа прочел факс. Он был коротким — ему хватило нескольких секунд. Но когда Папа дочитал до конца, вся кровь отхлынула от его лица. Листок тонкой бумаги выпал из его руки на пол. Папа долго молчал. Самолет нырнул в воздушную яму. Еле заметная дрожь, затем снова ровный полет. Папа повернулся и поднял штору над иллюминатором. Снаружи была непроглядная темень. Он видел в стекле свое отражение — бледное, беспокойное лицо с измученными глазами. Через несколько часов начнется новое столетие и новое тысячелетие. Но чье столетие? Чье тысячелетие?
Задернув шторку, он повернулся к сестре Фрэнсис:
— Сестра, мне бы хотелось, чтобы вы вернулись на свое место. Пожалуйста, сообщите отцу Меничини, чтобы он немедленно отключил все системы. С борта самолета не должно передаваться никаких сообщений. Никаких радиограмм из Ватикана не принимать. Меничини должен держать открытым канал, по которому пришло это послание.
Монахиня стояла в дверях ошеломленная, непонимающая.
— Но, Ваше Святейшество, вы же не собираетесь...
— Пожалуйста, сестра, делайте, как я сказал.
— Да, Ваше Святейшество.
Когда она ушла, Папа обратился к отцу Нуалану:
— Отец, пожалуйста, прикажите пилоту изменить курс. Мы должны лететь прямо в каирский аэропорт. Для нас открыт воздушный коридор. Пилот не должен связываться с диспетчерскими службами или с другими самолетами. Вы поняли?
Нуалан наклонился и поднял упавший факс. Быстро прочитав его, он взглянул на Папу:
— Боже мой, это наверняка блеф.
Папа покачал головой:
— Нет, Патрик, это не блеф. Он совершенно серьезен. Он сделает то, о чем говорит, если я не пойду ему навстречу.
— Но я не понимаю. Похоже, вы знаете его.
Папа кивнул:
— Да, Патрик. Я прекрасно знаю его. А теперь, пожалуйста, выполняйте мой приказ. У нас есть всего несколько минут, чтобы изменить курс. После этого я все всем объясню.
Нуалан вышел. Папа остался сидеть, глядя в стену перед собой. Ощущение беспомощности из-за искалеченных ног охватило его. Прошло несколько минут. Затем правое крыло самолета медленно опустилось, и они начали поворачивать. Снаружи сквозь разрыв в тучах на мгновение показалась луна. Белый свет лег на толстый облачный слой.
Глава 75
Каир, 20.18
Самолет Папы приземлился с опозданием. Тихий и пустынный аэропорт вообще не походил на аэропорт. Посадочные дорожки были в глубоком снегу, за исключением одной, специально очищенной для Папы. Тело Перси Хэвиленда, таинственным образом оказавшееся у ангара, уже давно было отвезено в городской морг. Никто не знал толком, что с ним делать. Самолет британских ВВС улетел без препятствий.
Все самолеты египетских авиалиний стояли на земле — либо в ангарах, либо отогнанные в дальний угол поля. На аэродроме остались только военные машины зеленого цвета — в основном истребители и боевые вертолеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Отсюда проистекала настоятельная необходимость сделать речь кристально ясной, удалить из нее хотя бы малейший намек на двусмысленность. Основные переводы — на арабский, иврит, французский, немецкий и испанский — будут сделаны сегодня вечером и ночью, и он должен как можно скорее вручить окончательный текст речи своей перегруженной делами команде.
В дверь тихо постучали, и в маленькое помещение вошел отец Патрик Нуалан, главный секретарь Папы. На мгновение в каюту проник гул голосов и моторов, затем дверь затворилась, и снова установилась тишина.
— Ваше Святейшество, я прошу извинения, что отрываю вас, но вы говорили, что хотите немедленно получать все новости о ситуации в Египте. — Он передал Папе листок бледно-голубой бумаги. — Только что прибыло из нашего разведывательного управления. Американский спутник зафиксировал отход египетских войск с израильской границы. Похоже, это хорошие новости. Очевидно, именно так это интерпретируют в Лэнгли. Наши люди говорят, что получат подтверждение через десять — пятнадцать минуть.
Папа снял очки и потер глаза.
— Это очень хорошие новости, Патрик. — Он быстро проглядел доклад. — Да, просто превосходные. Похоже, что войска отводят всерьез, без жульничества. Как вы полагаете, чем это вызвано?
— Не знаю, Ваше Святейшество. Мы по-прежнему не можем получить никакой информации из Египта.
— А как Верхарн? До сих пор молчит?
Нуалан покачал головой. У него были коротко подстриженные, черные как смоль волосы, а телосложение, выдававшее бывшего хоккеиста, но в присутствии Папы он казался самым кротким и простодушным человеком. Никакой скрытности, никаких острых углов. Преданность давала ему кротость и силу совсем другого рода.
— Он так и не попал на корабль, это подтверждено. А самолет, отправленный с Кипра, не сумел его подобрать. Но у нас еще есть надежда.
— Да, — сказал Папа, отводя взгляд. — Мы должны надеяться. И молиться.
Упоминание о Верхарне отвлекло его на другие проблемы, которые вызывали в нем страх перед будущим. Пройдет еще много времени, может быть, целый год, прежде чем угрозы эль-Куртуби можно будет счесть пустыми. Предыдущей ночью ему приснился сон, после которого он не мог сомкнуть глаз. Даже сейчас Папа содрогался, вспоминая его.
— Вы хорошо себя чувствуете, Ваше Святейшество?
Папа сделал усилие и вернулся к реальности.
— Да, — сказал он. — Я в порядке.
В дверь снова постучали.
— Войдите.
Дверь отворилась, и в каюту вошла монахиня. Она была моложе и красивее, чем позволял строгий ватиканский устав. Кроме того, она закончила Иель-ский университет лучшей студенткой курса, имела докторскую степень и была ведущим специалистом по ближневосточной политике. Все это тоже не соответствовало уставу, но Папа специально приказал включить ее в свою свиту. Он не любил старых, усохших монахинь. Он не считал старческое безобразие непременным атрибутом святости, хотя далеко не все разделяли его взгляды.
— Чем могу вам помочь, сестра Фрэнсис?
— Я очень извиняюсь, что вламываюсь к вам, Ваше Святейшество. Я знаю, что вы заняты. Но...
Она протянула ему факс.
— Только что пришло, — объяснила она. — Передано неопознанным источником. Я решила, что сообщение достаточно важное, чтобы вы прочитали его немедленно.
Папа протянул руку. Его хватило мрачное предчувствие. В молодости он боролся за право посвятить себя своему призванию. В Белфасте подвергалась опасности его жизнь. Став Папой, он каждый день боролся за свою душу.
Папа прочел факс. Он был коротким — ему хватило нескольких секунд. Но когда Папа дочитал до конца, вся кровь отхлынула от его лица. Листок тонкой бумаги выпал из его руки на пол. Папа долго молчал. Самолет нырнул в воздушную яму. Еле заметная дрожь, затем снова ровный полет. Папа повернулся и поднял штору над иллюминатором. Снаружи была непроглядная темень. Он видел в стекле свое отражение — бледное, беспокойное лицо с измученными глазами. Через несколько часов начнется новое столетие и новое тысячелетие. Но чье столетие? Чье тысячелетие?
Задернув шторку, он повернулся к сестре Фрэнсис:
— Сестра, мне бы хотелось, чтобы вы вернулись на свое место. Пожалуйста, сообщите отцу Меничини, чтобы он немедленно отключил все системы. С борта самолета не должно передаваться никаких сообщений. Никаких радиограмм из Ватикана не принимать. Меничини должен держать открытым канал, по которому пришло это послание.
Монахиня стояла в дверях ошеломленная, непонимающая.
— Но, Ваше Святейшество, вы же не собираетесь...
— Пожалуйста, сестра, делайте, как я сказал.
— Да, Ваше Святейшество.
Когда она ушла, Папа обратился к отцу Нуалану:
— Отец, пожалуйста, прикажите пилоту изменить курс. Мы должны лететь прямо в каирский аэропорт. Для нас открыт воздушный коридор. Пилот не должен связываться с диспетчерскими службами или с другими самолетами. Вы поняли?
Нуалан наклонился и поднял упавший факс. Быстро прочитав его, он взглянул на Папу:
— Боже мой, это наверняка блеф.
Папа покачал головой:
— Нет, Патрик, это не блеф. Он совершенно серьезен. Он сделает то, о чем говорит, если я не пойду ему навстречу.
— Но я не понимаю. Похоже, вы знаете его.
Папа кивнул:
— Да, Патрик. Я прекрасно знаю его. А теперь, пожалуйста, выполняйте мой приказ. У нас есть всего несколько минут, чтобы изменить курс. После этого я все всем объясню.
Нуалан вышел. Папа остался сидеть, глядя в стену перед собой. Ощущение беспомощности из-за искалеченных ног охватило его. Прошло несколько минут. Затем правое крыло самолета медленно опустилось, и они начали поворачивать. Снаружи сквозь разрыв в тучах на мгновение показалась луна. Белый свет лег на толстый облачный слой.
Глава 75
Каир, 20.18
Самолет Папы приземлился с опозданием. Тихий и пустынный аэропорт вообще не походил на аэропорт. Посадочные дорожки были в глубоком снегу, за исключением одной, специально очищенной для Папы. Тело Перси Хэвиленда, таинственным образом оказавшееся у ангара, уже давно было отвезено в городской морг. Никто не знал толком, что с ним делать. Самолет британских ВВС улетел без препятствий.
Все самолеты египетских авиалиний стояли на земле — либо в ангарах, либо отогнанные в дальний угол поля. На аэродроме остались только военные машины зеленого цвета — в основном истребители и боевые вертолеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112