грузные отцы семейств, складные тележки и беременные женщины валились друг на друга, заглушая своими криками даже душераздирающий вой пожарной сирены.
Спанки все так же стоял, сомкнув веки и плотно сжав зубы. Он еще не закончил. Громадное стекло одной из ближайших к нам магазинных витрин треснуло по диагонали, и обе половины его угрожающе закачались в оконной раме. Наконец одна из них, как бы лениво отделившись от другой, стала падать вперед, накрывая собой бегущего ребенка.
Я метнулся вперед, однако так и не успел ничего сделать, поскольку уже через долю секунды послышался взрывоподобный грохот разбившегося стекла. Мне хотелось дотянуться до вопящего от боли и ужаса ребенка, но рука Спанки крепко вцепилась мне в плечо и оттащила в сторону.
Не имея ни малейшей возможности противостоять ему, я принялся искать в кармане джинсов оставленный Лотти перочинный нож. Но как воспользоваться им? Попытаться вонзить лезвие в сердце Спанки? Но ведь он же чувствовал буквально каждое мое движение. Он был неуязвим, всемогущ и мог без малейших колебаний убить столько людей, сколько захотел бы.
Именно в тот момент я понял, что все кончено.
— Спанки, прекрати немедленно. Я сделаю, как ты хочешь.
Его глаза широко распахнулись, так что на какую-то долю секунды мне показалось, что я вижу одни лишь белки, но затем медленно и как-то даже смущенно стали выплывать знакомые мне изумрудные зрачки. Когда он заговорил, его голос не намного отличался от гортанного хрипа — судя по всему, реальные физические явления истощали даже даэмона.
— Хорошо, — пробормотал он чуть заилившимся голосом. — Я всегда знал, что ты примешь мое предложение.
— Немедленно прекрати все это! Отключи сигнализацию.
Он посмотрел на потолок — электронное завывание разом смолкло.
— И что теперь будет?
Итак, я принял на себя вполне конкретное обязательство. Оглядываясь назад, я порой прихожу к выводу, что мы оба с самого начала знали, что в итоге я все же буду вынужден подчиниться ему. В конце концов, он не раз говорил мне, что мы с ним были единым существом, разве что его двумя диаметрально противоположными сторонами. А разве с другими людьми все обстоит как-то иначе?
— Не сейчас. Здесь нельзя.
Поводя головой из стороны в сторону, он окидывал взглядом представшую перед ним картину всеобщего хаоса.
— Нам нужно местечко поспокойнее. Пошли.
Он открыл замок аварийного выхода на втором этаже, и мы покинули вопящую людскую мешанину, образовавшуюся у основания забитого эскалатора.
Дождь к тому времени перешел в мелкую изморось, разносимую усиливающимся ветром. Обойдя стороной Оксфорд-стрит, куда уже начали прибывать полицейские и пожарные машины, мы направились к одной из площадей, позади главной городской магистрали.
Проходя под голубыми неоновыми часами, я увидел, что они показывают всего лишь одиннадцать часов вечера, хотя мне казалось, что сейчас гораздо больше времени. Мой же план — если нечто подобное вообще могло родиться в гудящих остатках моего разума — заключался как раз в том, чтобы любым способом продержаться до полуночи, и в данную минуту я был почти уверен, что до заветного срока оставалось каких-то несколько минут. В подобном случае я, уж конечно, смог бы удержать его на безопасном расстоянии, пока не наступит желанный миг.
И вот теперь выяснилось, что еще слишком рано, и он, разумеется, также это прекрасно понимал.
Ведь мне противостоял не какой-то вампир, которому с восходом солнца отрезали путь к спасительному гробу, а самый настоящий человек-дух, к тому же обладающий мгновенной реакцией, и мне никогда бы не удалось водить его за нос, поскольку он досконально знал мои мысли. Тем более что в данный момент я с огромным трудом справлялся со значительно более простой задачей, сводившейся к тому, чтобы просто устоять на ногах. В глазах двоилось, я то и дело терял равновесие. У меня было такое чувство, будто желудок и мочевой пузырь содрогались от напора переполнявшей их теплой бурлящей жидкости.
Тем временем мой напарник-даэмон продолжал идти все дальше и дальше, здоровый и бодрый, являя собой гротескное подобие британского туриста, наслаждающегося свежим воздухом и купанием в холодной воде, который тащит за собой своего вымотанного человеческого призрака, похожего на дворнягу, спасаемую от газовой камеры.
Я явно не поспевал за ним; мои веки смыкались, а рассудок, того и гляди, готов был соскользнуть в манящую бездну сна. Теперь мне хотелось лишь одного — чтобы все это как можно быстрее закончилось. Спанки завладеет моим телом, заполонит мой разум, а я как таковой попросту перестану существовать. И пускай потом устанавливает на всей Земле столь желанный ему хаос — меня это уже нисколько не волновало. Я снимал с себя всякую ответственность перед остальным миром, которая, кстати сказать, мне и с самого начала была совершенно не нужна. Пусть теперь кто-то другой спасает человечество, я от этого занятия слишком устал.
Мне хотелось умереть.
И вот мы оказались перед воротами парка — в том самом месте, где все это когда-то начиналось, вернулись в мою прежнюю жизнь, казавшуюся теперь столь же далекой, как и мое первое воплощение на этой Земле. Я брел по траве, следуя за своим поводырем, и чувствовал, как ветер треплет мой изодранный свитер.
— Здесь, — возвестил Спанки, поворачиваясь и указывая на место в траве, футах в трех от себя. — Встань вот сюда.
Мои часы были разбиты, хотя я и без них прекрасно знал, что с того момента, как мы покинули объятый паникой магазин, прошло не более пятнадцати минут. Ни продержаться оставшееся время, ни повернуть назад я уже не мог. Я понял, что мой план рухнул, и что теперь мне предстоит лишь пройти оставшуюся часть пути.
Услышав шорох чьих-то шагов по траве, я обернулся, и мне даже показалось, что в глубине шелестящих кустов мелькнула человеческая фигура, однако на самом деле там конечно же никого не было. Шел двенадцатый час, однако ждать помощи мне было неоткуда.
— Сними с себя всю одежду.
— Что, в такую холодину? Да я до смерти замерзну под дождем и тогда уж точно буду тебе не нужен.
— Сними с себя всю одежду, — повторил он. От крови и грязи свитер успел плотно прилипнуть к моему израненному телу. Наконец я с трудом стащил с себя джинсы, после чего принялся аккуратно складывать их, сосредоточенно думая о чем-то совершенно постороннем.
— Брось их вон туда, — сказал Спанки и, поджидая меня, беззаботно глянул на часы. — А теперь тебе надо очистить свой разум. Постарайся вообще ни о чем не думать.
И вот я снова оказался голым, словно только что появился на свет, стоя под шумящей листвой деревьев в самом центре Риджент-парка. Никогда еще мой контакт с природой не был столь тесным, как сейчас, а сам я застыл в ожидании момента, когда меня возьмут, словно некую пародийную жертвенную девственницу, которой в действительности суждено было стать хозяином некого существа, находящегося вне пределов моей воли и даже самого обычного понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Спанки все так же стоял, сомкнув веки и плотно сжав зубы. Он еще не закончил. Громадное стекло одной из ближайших к нам магазинных витрин треснуло по диагонали, и обе половины его угрожающе закачались в оконной раме. Наконец одна из них, как бы лениво отделившись от другой, стала падать вперед, накрывая собой бегущего ребенка.
Я метнулся вперед, однако так и не успел ничего сделать, поскольку уже через долю секунды послышался взрывоподобный грохот разбившегося стекла. Мне хотелось дотянуться до вопящего от боли и ужаса ребенка, но рука Спанки крепко вцепилась мне в плечо и оттащила в сторону.
Не имея ни малейшей возможности противостоять ему, я принялся искать в кармане джинсов оставленный Лотти перочинный нож. Но как воспользоваться им? Попытаться вонзить лезвие в сердце Спанки? Но ведь он же чувствовал буквально каждое мое движение. Он был неуязвим, всемогущ и мог без малейших колебаний убить столько людей, сколько захотел бы.
Именно в тот момент я понял, что все кончено.
— Спанки, прекрати немедленно. Я сделаю, как ты хочешь.
Его глаза широко распахнулись, так что на какую-то долю секунды мне показалось, что я вижу одни лишь белки, но затем медленно и как-то даже смущенно стали выплывать знакомые мне изумрудные зрачки. Когда он заговорил, его голос не намного отличался от гортанного хрипа — судя по всему, реальные физические явления истощали даже даэмона.
— Хорошо, — пробормотал он чуть заилившимся голосом. — Я всегда знал, что ты примешь мое предложение.
— Немедленно прекрати все это! Отключи сигнализацию.
Он посмотрел на потолок — электронное завывание разом смолкло.
— И что теперь будет?
Итак, я принял на себя вполне конкретное обязательство. Оглядываясь назад, я порой прихожу к выводу, что мы оба с самого начала знали, что в итоге я все же буду вынужден подчиниться ему. В конце концов, он не раз говорил мне, что мы с ним были единым существом, разве что его двумя диаметрально противоположными сторонами. А разве с другими людьми все обстоит как-то иначе?
— Не сейчас. Здесь нельзя.
Поводя головой из стороны в сторону, он окидывал взглядом представшую перед ним картину всеобщего хаоса.
— Нам нужно местечко поспокойнее. Пошли.
Он открыл замок аварийного выхода на втором этаже, и мы покинули вопящую людскую мешанину, образовавшуюся у основания забитого эскалатора.
Дождь к тому времени перешел в мелкую изморось, разносимую усиливающимся ветром. Обойдя стороной Оксфорд-стрит, куда уже начали прибывать полицейские и пожарные машины, мы направились к одной из площадей, позади главной городской магистрали.
Проходя под голубыми неоновыми часами, я увидел, что они показывают всего лишь одиннадцать часов вечера, хотя мне казалось, что сейчас гораздо больше времени. Мой же план — если нечто подобное вообще могло родиться в гудящих остатках моего разума — заключался как раз в том, чтобы любым способом продержаться до полуночи, и в данную минуту я был почти уверен, что до заветного срока оставалось каких-то несколько минут. В подобном случае я, уж конечно, смог бы удержать его на безопасном расстоянии, пока не наступит желанный миг.
И вот теперь выяснилось, что еще слишком рано, и он, разумеется, также это прекрасно понимал.
Ведь мне противостоял не какой-то вампир, которому с восходом солнца отрезали путь к спасительному гробу, а самый настоящий человек-дух, к тому же обладающий мгновенной реакцией, и мне никогда бы не удалось водить его за нос, поскольку он досконально знал мои мысли. Тем более что в данный момент я с огромным трудом справлялся со значительно более простой задачей, сводившейся к тому, чтобы просто устоять на ногах. В глазах двоилось, я то и дело терял равновесие. У меня было такое чувство, будто желудок и мочевой пузырь содрогались от напора переполнявшей их теплой бурлящей жидкости.
Тем временем мой напарник-даэмон продолжал идти все дальше и дальше, здоровый и бодрый, являя собой гротескное подобие британского туриста, наслаждающегося свежим воздухом и купанием в холодной воде, который тащит за собой своего вымотанного человеческого призрака, похожего на дворнягу, спасаемую от газовой камеры.
Я явно не поспевал за ним; мои веки смыкались, а рассудок, того и гляди, готов был соскользнуть в манящую бездну сна. Теперь мне хотелось лишь одного — чтобы все это как можно быстрее закончилось. Спанки завладеет моим телом, заполонит мой разум, а я как таковой попросту перестану существовать. И пускай потом устанавливает на всей Земле столь желанный ему хаос — меня это уже нисколько не волновало. Я снимал с себя всякую ответственность перед остальным миром, которая, кстати сказать, мне и с самого начала была совершенно не нужна. Пусть теперь кто-то другой спасает человечество, я от этого занятия слишком устал.
Мне хотелось умереть.
И вот мы оказались перед воротами парка — в том самом месте, где все это когда-то начиналось, вернулись в мою прежнюю жизнь, казавшуюся теперь столь же далекой, как и мое первое воплощение на этой Земле. Я брел по траве, следуя за своим поводырем, и чувствовал, как ветер треплет мой изодранный свитер.
— Здесь, — возвестил Спанки, поворачиваясь и указывая на место в траве, футах в трех от себя. — Встань вот сюда.
Мои часы были разбиты, хотя я и без них прекрасно знал, что с того момента, как мы покинули объятый паникой магазин, прошло не более пятнадцати минут. Ни продержаться оставшееся время, ни повернуть назад я уже не мог. Я понял, что мой план рухнул, и что теперь мне предстоит лишь пройти оставшуюся часть пути.
Услышав шорох чьих-то шагов по траве, я обернулся, и мне даже показалось, что в глубине шелестящих кустов мелькнула человеческая фигура, однако на самом деле там конечно же никого не было. Шел двенадцатый час, однако ждать помощи мне было неоткуда.
— Сними с себя всю одежду.
— Что, в такую холодину? Да я до смерти замерзну под дождем и тогда уж точно буду тебе не нужен.
— Сними с себя всю одежду, — повторил он. От крови и грязи свитер успел плотно прилипнуть к моему израненному телу. Наконец я с трудом стащил с себя джинсы, после чего принялся аккуратно складывать их, сосредоточенно думая о чем-то совершенно постороннем.
— Брось их вон туда, — сказал Спанки и, поджидая меня, беззаботно глянул на часы. — А теперь тебе надо очистить свой разум. Постарайся вообще ни о чем не думать.
И вот я снова оказался голым, словно только что появился на свет, стоя под шумящей листвой деревьев в самом центре Риджент-парка. Никогда еще мой контакт с природой не был столь тесным, как сейчас, а сам я застыл в ожидании момента, когда меня возьмут, словно некую пародийную жертвенную девственницу, которой в действительности суждено было стать хозяином некого существа, находящегося вне пределов моей воли и даже самого обычного понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85