Оставшись одна, Пэт распахнула окна, чтобы выветрился дым сигары, но несносный запах, казалось, пропитал все в комнате. Неожиданно Пэт осознала, что снова дергается от каждого звука. Острый приступ тревоги заставил ее закрыть окна.
* * *
Вернувшись в офис, Тоби прямиком направился к Филиппу.
— Как дела?
Филипп воздел очи горе.
— Сенатор рвет и мечет из-за этой статьи. Только что устроила жуткую головомойку Лютеру Пелхэму — за то, что он уговорил ее участвовать в программе. Она бы сегодня же послала к чертям эту затею, если бы о передаче уже не объявили в прессе. А как дела у Пэт Треймор?
Тоби не хотелось вдаваться в подробности, и он вместо ответа попросил Филиппа выяснить, кто сейчас является владельцем дома Адамсов. Потом он постучал в дверь кабинета Абигайль.
Сенатор выглядела спокойной — даже слишком спокойной. Перед ней лежал дневной выпуск «Трибюн».
— Ты только полюбуйся на это. — Она хлопнула по газете ладонью.
Знаменитая колонка вашингтонских сплетен начиналась словами: «Острословы на Капитолийском холме уже заключают пари по поводу личности неизвестного, который угрожает Патриции Треймор — тележурналистке, работающей над передачей о сенаторе Дженнингс. Предлагается масса кандидатур, и это неудивительно, если учесть, что прекрасная леди-сенатор из Виргинии завоевала среди своих коллег репутацию чрезвычайно взыскательной и нелицеприятной особы...»
Не успел Тоби дочитать фразу до конца, как Абигайль Дженнингс с перекошенным от гнева лицом сгребла газету со стола и, скомкав, швырнула в мусорную корзину.
Глава 14
Сэм Кингсли щелкнул последней кнопкой на рубашке и надел галстук-бабочку. Взглянув на часы на каминной полке, он решил, что времени еще хватит и на скотч с содовой.
Из его уотергейтской квартиры открывался прекрасный вид на Потомак. Боковое окно гостиной смотрело на Центр имени Кеннеди. Иногда вечерами, когда Сэм поздно возвращался с работы, он шел туда и успевал на второй или третий акт какой-нибудь из любимых опер.
После смерти Дженис не было смысла содержать большой дом в Чеви-Чейзе. Дочь жила в Сан-Франциско, а отпуск они с мужем проводили в Палм-Спрингс у его родителей. Сэм предложил Карен забрать фарфор, серебро, антикварные безделушки и мебель, а остальное продал. Хотелось начать все с самого начала, и он надеялся, что новая обстановка поможет преодолеть опустошение и усталость, овладевшие им после болезни и смерти жены.
Держа бокал, он подошел к окну. Воды Потомака сверкали в свете прожекторов Центра имени Кеннеди. Потомакская лихорадка... Он-то уже переболел ею, как и большинство приезжих. Интересно, устоит ли перед ней Пэт?
Он страшно тревожился за Пэт. Его друг из ФБР, Джек Карлсон, высказался без обиняков:
— Сначала ей позвонили, потом положили под дверь записку, затем снова телефонный звонок и, наконец, проникновение в дом. Сам можешь догадаться, что будет дальше. Мы имеем дело с совершеннейшим психом, готовым в любую минуту сорваться с катушек. Наклонные печатные буквы выдают его с головой. И сравни эти записки: они написаны с промежутком в несколько дней, а некоторые буквы на второй практически неузнаваемы. Он явно приближается к критической точке. И как ни крути, а подталкивает его к ней твоя Пэт Треймор.
Его Пэт Треймор. В те последние месяцы перед смертью жены Сэму удалось изгнать Пэт из своих мыслей, и он благодарил за это Бога. Им с Дженис удалось отчасти вернуть былую близость. Она умерла, уверенная в незыблемости его любви.
Похоронив жену, он чувствовал себя выжатым, разбитым, старым. Слишком старым для двадцатисемилетней женщины и всего того, что подразумевает совместная жизнь с ней. Ему хотелось покоя.
Но неожиданно он узнал, что Пэт приезжает работать в Вашингтон, и решил позвонить ей, чтобы пригласить в ресторан. Избегать ее в Вашингтоне не было никакой возможности, да Сэм и не хотел ее избегать, а потому не собирался дожидаться случайной встречи в присутствии посторонних. Лучше назначить встречу самому.
Очень скоро он понял, что чувство, зародившееся когда-то между ними, не исчезло, а все еще тлеет и готово вот-вот вспыхнуть с новой силой. Мало того, он осознал и то, что Пэт этого хочет.
Но чего хочет он?
— Не знаю, — произнес он вслух. В голове набатом звучало предупреждение Джека: «Предположим, что с Пэт что-нибудь случится...»
Зачирикал домофон.
— Ваш автомобиль у подъезда, сэр, — сообщил швейцар.
— Благодарю вас, сейчас выйду.
Сэм поставил полупустой бокал в бар и сходил в спальню за смокингом. Быстрые движения выдавали его нетерпение — через несколько минут он увидит Пэт.
* * *
Собираясь на обед в Белом доме, Пэт достала из гардероба изумрудно-зеленое атласное платье с бисерной вышивкой. Когда-то Вероника настояла, чтобы она купила этот наряд к балу в Бостоне. Теперь Пэт была довольна, что уступила тогда ее уговорам. Ради такого случая она могла дополнить платье бабушкиными изумрудами.
— Нет, ты все-таки не тянешь на молоденькую репортершу, — шутливо заметил Сэм, помогая ей сесть в лимузин.
— Сомневаюсь, можно ли считать это комплиментом.
На Сэме поверх смокинга было темно-синее кашемировое пальто с белым шелковым шарфом. Как назвала его Абигайль? «Один из самых завидных женихов в Вашингтоне»?
— По крайней мере задумано было как комплимент. Тебе больше не звонили? Записок не присылали?
— Нет. — Пэт еще не рассказала ему о кукле, но не хотела делать это сейчас, опасаясь испортить вечер.
— Это хорошо. И все же я вздохну свободнее, когда твоя программа будет выпущена.
— И не ты один.
По пути к Белому дому Сэм поинтересовался ходом работы. Пэт с досадой махнула рукой.
— Так себе. Пелхэм одобрил выбранные мной отрывки фильмов, и сценарий мы закончили. Но вот с рассказом о детстве сенатора ничего не получается. Я опять просила Лютера убедить Абигайль включить этот материал в передачу, но он ни в какую. То, что было задумано как биографический очерк, он превращает в хвалебную песню, в набор трескучих фраз. Для меня это закончится откровенной профессиональной неудачей.
— Ты ничего не можешь изменить?
— Могу только уволиться. Но я приехала сюда не затем, чтобы сбежать через неделю. Что-нибудь да придумаю.
Машина остановилась перед светофором на перекрестке Восемнадцатой улицы и Пенсильвания-авеню.
— Сэм, здесь раньше не было отеля?
— Да, когда-то здесь стоял старый «Роджер Смит». Его снесли лет десять назад.
Когда я была маленькой, меня привезли сюда на рождественский утренник. Я была в красном бархатном платье, белых колготах и новых черных туфлях-лодочках. А потом уронила на платье шоколадное мороженое и разревелась. А папа сказал: «Ты не виновата, Кэрри».
Сэм подъехал к северо-западным воротам Белого дома и пристроился в хвост вереницы машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77