Миссис Дженнингс-старшую из ролика вырезали. Во время демонстрации кадров из фильма о приеме Абигайль расскажет, как студенткой Рэдклифа познакомилась с Виллардом.
«По крайней мере мне удалось протащить хоть какое-то упоминание о Северо-Востоке», — подумала Пэт.
Потом — монтаж об избирательной кампании Вилларда; за кадром Пэт беседует с Абигайль о том, как появилось и развивалось ее увлечение политикой. Фильм, сделанный на приеме в честь тридцатипятилетия Вилларда, передаст атмосферу докамелотовских лет с Кеннеди.
Затем хроника похорон. Абигайль в сопровождении Джона Кеннеди. Кадры с ее свекровью, приехавшей в отдельной машине, придется вырезать.
Следующая сцена — Абигайль принимает присягу в конгрессе. Она все еще в трауре, лицо бледное и серьезное.
Дальше пойдет материал о хищении денег из фонда избирательной кампании и выступление Абигайль на суде. Следующий эпизод — речь сенатора в поддержку законопроекта о безопасности воздушных перевозок.
Она говорит чересчур резко и безапелляционно, размышляла Пэт, а потом зритель увидит фотографию этой испуганной девчушки, Элеонор Браун. А что до безопасности авиалиний, то во всем обвинять погибшего пилота по меньшей мере бестактно...
Но Пэт знала, что не сумеет убедить Лютера внести какие-либо изменения в этот сценарий.
На следующий день после Рождества они отснимут Абигайль в ее кабинете, вместе с персоналом и тщательно отобранными посетителями. Конгресс наконец разъехался на каникулы, и съемки должны пройти гладко.
Хорошо еще, что Лютер дал согласие на включение эпизода, снятого в домашней обстановке с друзьями. Без него программа получилась бы совсем сухой и официальной. По замыслу Пэт, отрывок должен начаться кадрами с Абигайль, накрывающей стол для рождественского ужина. Гостями будут выдающиеся вашингтонские деятели и несколько человек из штата сенатора — те, кто не может встретить Рождество с семьей.
Заключительная сцена — сенатор в сумерках возвращается домой с папкой под мышкой. И голос Пэт за кадром: «Подобно миллионам одиноких американцев сенатор Абигайль Дженнингс нашла свое призвание, свое счастье в любимой работе, она заменила ей даже семью».
Эту строку Лютер сочинил сам.
В восемь часов Пэт позвонила боссу и снова принялась убеждать его в необходимости включить в программу кадры о годах юности сенатора.
— То, что мы делаем, получается скучно, — настаивала она. — Если не считать смонтированные отрывки из ее домашних фильмов, то это обычный агитационный коммерческий ролик.
Лютер перебил ее.
— Вы просмотрели все фильмы?
— Да.
— А как насчет фотографий?
— Их совсем немного.
— Позвоните и узнайте, не могут ли они прислать еще. Нет, лучше я сам позвоню. Вы теперь не очень высоко котируетесь в кабинете сенатора.
* * *
Через час с Пэт связался Филипп Бакли и пообещал прислать Тоби с несколькими фотоальбомами ближе к полудню.
— Сенатор надеется, — добавил он, — что вы сумеете найти там интересующие вас фотографии.
Пэт положила трубку и побрела в библиотеку. До приезда Тоби оставалось много времени, она успеет просмотреть оставшиеся вещи отца. Пэт вытащила из-под стола коробку, и ее взгляд упал на куклу, которую она бросила сюда позавчера ночью.
Пэт взяла игрушку и поднесла ее к окну, чтобы получше рассмотреть. Чья-то умелая рука навела тени под черными пуговичными глазами, дорисовала брови, придала вышитым губам трагический изгиб. При дневном свете кукла выглядела даже трогательно. Что она должна символизировать?
Пэт отложила игрушку и начала доставать из коробки связки писем, документов, фотоальбомы. Рассортировав их, она села, скрестив ноги, на ковер и погрузилась в изучение семейного архива.
Любящие руки сохранили маленькие кусочки детства Дина Адамса — рисунки, тетрадки, фотографии. Табели успеваемости были аккуратно подобраны по годам. Пэт с интересом просмотрела отметки. «Пятерки с плюсом». Самая низкая оценка — «четыре с плюсом».
Он родился и вырос в пятидесяти милях от Милуоки. Пэт нашла фотографию дома, на фоне которого были сняты родители отца. Мои бабушка и дедушка, подумала Пэт и осознала, что даже не знает их имен. Она перевернула одну из карточек: «Ирен и Уилсон с шестимесячным Дином».
Пэт взяла связку писем. Резиновая ленточка, которой была перехвачена пачка, лопнула, и письма рассыпались по ковру. Пэт быстро собрала и стала читать.
"Дорогая мама!
Спасибо тебе. Кажется, эти слова — единственное, чем я могу отблагодарить тебя за все жертвы, которые ты приносила годами, чтобы я мог окончить колледж и юридическую школу. Я знаю все о платьях, которые ты себе не купила, об отпусках, которые ты всегда проводила дома. Когда-то давно я обещал тебе стать похожим на папу. Я сдержу свое обещание. Я очень люблю тебя. И прошу: не забудь сходить к доктору. Мне очень не нравится твой кашель.
Твой любящий сын Дин".
Под письмом лежало извещение о смерти Ирен Вагнер Адамс, отправленное шесть месяцев спустя. Глаза Пэт затуманились слезами сочувствия к молодому человеку, так любившему свою мать. Она тоже испытала на себе эту щедрую любовь.
Ее ручонка, скрывшаяся в его ладони. Ее восторженные вопли, когда он возвращался домой. «Папочка! Папочка!» Она взмывает в воздух, и сильные руки подхватывают ее на лету. Она катается на трехколесном велосипеде по дорожке перед домом... Колено, проехавшееся по гравию... Его голос: "Не плачь, Кэрри, сейчас все пройдет.
Давай-ка как следует промоем ранку... Какое мороженое мы с тобой выберем!"
В дверь позвонили. Пэт сгребла фотографии и письма в кучу, вскочила и тут же поморщилась от резкой боли в ноге. Когда она второпях попыталась запихнуть бумаги обратно в коробку, добрая половина выскользнула у нее из рук. Снова звонок, на этот раз более настойчивый. Пэт заметалась по комнате, подбирая рассыпавшиеся письма и снимки, бросая их к остальным. Уже в дверях она вдруг вспомнила, что забыла спрятать фотографии родителей и тряпичную куклу. Вдруг Тоби войдет сюда и увидит их! Пэт поскорее сунула все в картонку и затолкала ее под стол.
Тоби уже собирался позвонить в третий раз, но в эту секунду Пэт распахнула дверь — и невольно отшатнулась, когда его массивная туша заполнила дверной проем.
— А я уж было собирался махнуть на вас рукой! — с деланной веселостью заявил шофер.
— Не советую махать на меня рукой, Тоби, — холодно отозвалась Пэт. Тоби смотрел на нее с недоумением, и Пэт, проследив за его взглядом, заметила, какие грязные у нее руки. Она вспомнила, как только что убирала со лба волосы, значит, лицо тоже перепачкано.
— Судя по вашему виду, вы лепили из грязи куличи. — В бульдожьих глазах Тоби мелькнуло подозрение. Он был явно озадачен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
«По крайней мере мне удалось протащить хоть какое-то упоминание о Северо-Востоке», — подумала Пэт.
Потом — монтаж об избирательной кампании Вилларда; за кадром Пэт беседует с Абигайль о том, как появилось и развивалось ее увлечение политикой. Фильм, сделанный на приеме в честь тридцатипятилетия Вилларда, передаст атмосферу докамелотовских лет с Кеннеди.
Затем хроника похорон. Абигайль в сопровождении Джона Кеннеди. Кадры с ее свекровью, приехавшей в отдельной машине, придется вырезать.
Следующая сцена — Абигайль принимает присягу в конгрессе. Она все еще в трауре, лицо бледное и серьезное.
Дальше пойдет материал о хищении денег из фонда избирательной кампании и выступление Абигайль на суде. Следующий эпизод — речь сенатора в поддержку законопроекта о безопасности воздушных перевозок.
Она говорит чересчур резко и безапелляционно, размышляла Пэт, а потом зритель увидит фотографию этой испуганной девчушки, Элеонор Браун. А что до безопасности авиалиний, то во всем обвинять погибшего пилота по меньшей мере бестактно...
Но Пэт знала, что не сумеет убедить Лютера внести какие-либо изменения в этот сценарий.
На следующий день после Рождества они отснимут Абигайль в ее кабинете, вместе с персоналом и тщательно отобранными посетителями. Конгресс наконец разъехался на каникулы, и съемки должны пройти гладко.
Хорошо еще, что Лютер дал согласие на включение эпизода, снятого в домашней обстановке с друзьями. Без него программа получилась бы совсем сухой и официальной. По замыслу Пэт, отрывок должен начаться кадрами с Абигайль, накрывающей стол для рождественского ужина. Гостями будут выдающиеся вашингтонские деятели и несколько человек из штата сенатора — те, кто не может встретить Рождество с семьей.
Заключительная сцена — сенатор в сумерках возвращается домой с папкой под мышкой. И голос Пэт за кадром: «Подобно миллионам одиноких американцев сенатор Абигайль Дженнингс нашла свое призвание, свое счастье в любимой работе, она заменила ей даже семью».
Эту строку Лютер сочинил сам.
В восемь часов Пэт позвонила боссу и снова принялась убеждать его в необходимости включить в программу кадры о годах юности сенатора.
— То, что мы делаем, получается скучно, — настаивала она. — Если не считать смонтированные отрывки из ее домашних фильмов, то это обычный агитационный коммерческий ролик.
Лютер перебил ее.
— Вы просмотрели все фильмы?
— Да.
— А как насчет фотографий?
— Их совсем немного.
— Позвоните и узнайте, не могут ли они прислать еще. Нет, лучше я сам позвоню. Вы теперь не очень высоко котируетесь в кабинете сенатора.
* * *
Через час с Пэт связался Филипп Бакли и пообещал прислать Тоби с несколькими фотоальбомами ближе к полудню.
— Сенатор надеется, — добавил он, — что вы сумеете найти там интересующие вас фотографии.
Пэт положила трубку и побрела в библиотеку. До приезда Тоби оставалось много времени, она успеет просмотреть оставшиеся вещи отца. Пэт вытащила из-под стола коробку, и ее взгляд упал на куклу, которую она бросила сюда позавчера ночью.
Пэт взяла игрушку и поднесла ее к окну, чтобы получше рассмотреть. Чья-то умелая рука навела тени под черными пуговичными глазами, дорисовала брови, придала вышитым губам трагический изгиб. При дневном свете кукла выглядела даже трогательно. Что она должна символизировать?
Пэт отложила игрушку и начала доставать из коробки связки писем, документов, фотоальбомы. Рассортировав их, она села, скрестив ноги, на ковер и погрузилась в изучение семейного архива.
Любящие руки сохранили маленькие кусочки детства Дина Адамса — рисунки, тетрадки, фотографии. Табели успеваемости были аккуратно подобраны по годам. Пэт с интересом просмотрела отметки. «Пятерки с плюсом». Самая низкая оценка — «четыре с плюсом».
Он родился и вырос в пятидесяти милях от Милуоки. Пэт нашла фотографию дома, на фоне которого были сняты родители отца. Мои бабушка и дедушка, подумала Пэт и осознала, что даже не знает их имен. Она перевернула одну из карточек: «Ирен и Уилсон с шестимесячным Дином».
Пэт взяла связку писем. Резиновая ленточка, которой была перехвачена пачка, лопнула, и письма рассыпались по ковру. Пэт быстро собрала и стала читать.
"Дорогая мама!
Спасибо тебе. Кажется, эти слова — единственное, чем я могу отблагодарить тебя за все жертвы, которые ты приносила годами, чтобы я мог окончить колледж и юридическую школу. Я знаю все о платьях, которые ты себе не купила, об отпусках, которые ты всегда проводила дома. Когда-то давно я обещал тебе стать похожим на папу. Я сдержу свое обещание. Я очень люблю тебя. И прошу: не забудь сходить к доктору. Мне очень не нравится твой кашель.
Твой любящий сын Дин".
Под письмом лежало извещение о смерти Ирен Вагнер Адамс, отправленное шесть месяцев спустя. Глаза Пэт затуманились слезами сочувствия к молодому человеку, так любившему свою мать. Она тоже испытала на себе эту щедрую любовь.
Ее ручонка, скрывшаяся в его ладони. Ее восторженные вопли, когда он возвращался домой. «Папочка! Папочка!» Она взмывает в воздух, и сильные руки подхватывают ее на лету. Она катается на трехколесном велосипеде по дорожке перед домом... Колено, проехавшееся по гравию... Его голос: "Не плачь, Кэрри, сейчас все пройдет.
Давай-ка как следует промоем ранку... Какое мороженое мы с тобой выберем!"
В дверь позвонили. Пэт сгребла фотографии и письма в кучу, вскочила и тут же поморщилась от резкой боли в ноге. Когда она второпях попыталась запихнуть бумаги обратно в коробку, добрая половина выскользнула у нее из рук. Снова звонок, на этот раз более настойчивый. Пэт заметалась по комнате, подбирая рассыпавшиеся письма и снимки, бросая их к остальным. Уже в дверях она вдруг вспомнила, что забыла спрятать фотографии родителей и тряпичную куклу. Вдруг Тоби войдет сюда и увидит их! Пэт поскорее сунула все в картонку и затолкала ее под стол.
Тоби уже собирался позвонить в третий раз, но в эту секунду Пэт распахнула дверь — и невольно отшатнулась, когда его массивная туша заполнила дверной проем.
— А я уж было собирался махнуть на вас рукой! — с деланной веселостью заявил шофер.
— Не советую махать на меня рукой, Тоби, — холодно отозвалась Пэт. Тоби смотрел на нее с недоумением, и Пэт, проследив за его взглядом, заметила, какие грязные у нее руки. Она вспомнила, как только что убирала со лба волосы, значит, лицо тоже перепачкано.
— Судя по вашему виду, вы лепили из грязи куличи. — В бульдожьих глазах Тоби мелькнуло подозрение. Он был явно озадачен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77