Трубка моя погасла, и я заново ее раскурил, в то время как Каррингтон пребывал в задумчивости, пытаясь свести воедино все известные нам факты. Я тоже думал об этом, вдыхая ароматный дым и чувствуя, что столкнулся с ситуацией, возможно, настолько загадочной, что разобраться в ней не удастся без привлечения к разгадке тех самых высших сил, чьей помощью пользовался Нордхилл, демонстрируя свои спиритические способности. Безусловно, этот молодой человек был сильным медиумом — во время сеанса я чувствовал исходившую от него мистическую силу. Уверен, что будь у нас фотографический аппарат и чувствительная фотопластинка, то излучение, исходившее от этого человека, мы зафиксировали бы, как три года назад было зафиксировано светящееся изображение медиума Берт-Миддоуза, выставленное затем для обозрения в Смитсоновской картинной галерее.
Самой большой ошибкой, допущенной во время суда над Нордхиллом, был вердикт о его невменяемости. Принимая решение о госпитализации, судья не имел иного выхода, вина лежала целиком и полностью на экспертах, психиатрах Арчере и Дуглас-Меридоре, в чьей компетенции я ранее не сомневался, но был уверен в том, что в данном случае они оказались в плену ложных представлений о сущности спиритизма. Возможно, уважаемые эксперты были не в курсе, но мне-то было доподлинно известно, что спириты и медиумы отличались завидным душевным здоровьем. В числе полутора тысяч обследованных пациентов психиатрических клиник специальная комиссия, проводившая расследование в 1924 году, выявила лишь пять человек, потерявших душевное здоровье из-за своего увлечения спиритизмом. Пять! В то время как одних только людей с маниакальными синдромами оказалось более тысячи! Обвинение медиумов в психической неполноценности и неуравновешенности не имело под собой никакой почвы, и случай с Нордхиллом был тому лишь подтверждением.
Можно представить, как чувствует себя здоровый человек, оказавшийся среди наполеонов и мрачных ипохондриков. А если к тому же его подвергают лечению, которое лишь расшатывает нервную систему, а вовсе не приводит ее в норму…
Впрочем, эти мои размышления, ставшие скорее признаком растерянности, никак не помогали ответить на возникшие вопросы, которые я мысленно задал себе и записал в своей памяти, чтобы впоследствии перенести на бумагу.
Вопрос первый: как объяснить то обстоятельство, что Эмилия Кларсон оказалась Эммой Танцер, — ведь Эмма исчезла позже, чем объявилась потерявшая память Эмилия? Неужели в течение месяца в Англии жили две девушки, являвшиеся по сути… Да, нужно это сказать: одним человеком!
Второй вопрос: как объяснить появление окровавленного тела Эммы-Эмилии в ее палате, исчезновение тела из запертой комнаты и появление живой и здоровой девушки в садовом домике?
Третий вопрос: был ли действительно Нордхилл прежде знаком с Эммой-Эмилией и могли он в таком случае иметь касательство к «убийству» Эммы в 1922 году?
Четвертый вопрос: почему явившийся сразу после начала сеанса (без вызова!) дух не отвечал на вопросы, а, напротив, активно задавал свои? Такое поведение духа было настолько отлично от обычного, что наводило на мысль о сговоре между Эммой-Эмилией и Альбертом. С другой стороны, именно этой особенностью отличались и прежние спиритические сеансы, проведенные Нордхиллом! Вызванные им Духи задавали вопросы, а не отвечали на них! Это обстоятельство требовало самого тщательного изучения, возможно, открывавшего новые пути в спиритуализме.
— Я бы, пожалуй, сейчас выпил чего-нибудь крепкого, — пробормотал Каррингтон, который, по-видимому, как и я, Дал себе больше вопросов, чем нашел на них ответов. — Будь я все еще старшим инспектором, — продолжал он, — и будь у меня возможность вызвать этих двоих на перекрестный допрос… Но у меня такой возможности нет, задать над. лежащие вопросы я не могу, и руководствоваться приходится лишь тем скудным набором фактов, что имеется в нашем распоряжении.
— Какой факт, дорогой Каррингтон, — сказал я, — представляется вам наиболее загадочным?
— Разумеется, — немедленно отозвался он, — исчезновение Эммы месяц спустя после появления Эмилии. Я вижу, у вас на этот счет иное мнение?
Я кивнул.
— На мой взгляд, — сказал я, выпуская дым, — самое загадочное в этом деле: поведение духа, говорившего устами Нордхилла.
— Ну… — с сомнением произнес Каррингтон.
— Вам это кажется несущественным, поскольку вы не знаете, что происходит обычно во время спиритических сеансов. И еще. Я вижу: вы не обратили на это обстоятельство никакого внимания, потому что никто не узнает собственный голос, если слышит его со стороны. Этот факт ранее был науке неизвестен, но с изобретением граммофонных пластинок его стало невозможно игнорировать.
— Что вы хотите сказать, сэр Артур? О чьем голосе вы говорите?
— О вашем, дорогой Каррингтон, — сказал я и, полюбовавшись на застывшее в изумлении лицо бывшего полицейского, продолжил: — Помните мужской голос, обратившийся к Эмилии с вопросом?
— Да, конечно, но…
— Это был ваш голос, дорогой Каррингтон. Спросите у доктора, он подтвердит, поскольку — я обратил на это внимание, — как и я, узнал его, да и не мог не узнать. Я готов засвидетельствовать под присягой: дух говорил вашим голосом! И еще… Вы помните, как его представила тетушка Мэри? «Полицейский следователь».
— Значит, этот тип еще и голоса умеет имитировать, — мрачно сказал Каррингтон. — Нет, сэр Артур, чем больше я об этом думаю, тем больше мне становится ясно, что мы сильно недооценили господина Нордхилла. Он намеренно мистифицировал доверчивых людей таким образом, чтобы его обвинили в мошенничестве, причем не смогли посадить за решетку за неимением достаточных улик, но непременно отправили бы на психиатрическое освидетельствование, где он прекрасно сыграл роль и оказался там, где хотел.
— У судьи был выбор из четырех… — напомнил я.
— Не было у судьи выбора! — воскликнул Каррингтон. — Лечебница Диксон-менор считается слишком дорогой, в Довер-кросс лечат алкоголиков, Промет специализируется на шизофрении, оставалась лечебница доктора Берринсона с относительно широким профилем, и свободные палаты здесь были, судья, естественно, сначала навел справки…
Я покачал головой.
— Все это кажется мне слишком невероятным.
— Мне тоже, — уныло произнес Каррингтон, — но остальные варианты представляются еще более далекими от реальности, и разве не ваш Шерлок Холмс говорил, что среди всех фантастических объяснений нужно выбрать…
— Он говорил немного иначе, — перебил я, — но оставим в покое тень Шерлока Холмса. Вы полагаете, что в данном случае никак не могло произойти простейшее совпадение?
— Господи, сэр Артур, в нашей работе совпадений, случайностей, нелепостей гораздо больше, чем случаев, когда детектив действительно может применить свои логические способности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40