– Остается всего один человек, – сказал Рувинский, показав тем самым отличное знание арифметики.
– Да, именно его я оставил напоследок, поскольку именно он наиболее опасен в этой компании. Ариэль Шлехтер, политический противник нынешнего премьера. Проиграл, как вы знаете, на последних выборах, его партия не прошла электоральный барьер. Слишком самолюбив, чтобы вступить в большую партию – ведь там он может и не попасть на первое место, а стоять ниже первой ступеньки не в его характере. Бродецкого он ненавидит, и потому естественно, что вот уже третий месяц разрабатывает в клубе один и тот же сюжет – как убить премьера. Повторяю: один и тот же. В отличие от Алисы, он тщательно дорабатывает мельчайшие детали, когда ему указывают на какие-то несоответствия. В результате, господа, в прошлый четверг он представил сюжет убийства премьера Бродецкого, в котором «коллеги» не обнаружили ни единого изъяна. После обсуждения, выслушав аплодисменты, Шлехтер объявил, что он доволен, и что директор Института альтернативной истории господин Рувинский будет доволен тоже.
– Он упомянул меня? – поднял брови Моше Рувинский.
– Да, – подтвердил Роман. – Именно это навело меня на мысль, которой я поделился с Песахом. Но Песах меня высмеял.
– И был прав, – заметил директор. – Но…
– Но – что?
– Видишь ли, уважаемый комиссар, – задумчиво продолжал Рувинский, – в нашем мире иногда происходят странные вещи, и ты, рассуждая вчера о «клубе убийц», навел Песаха на объяснение. К примеру, ясновидение – когда человек вдруг начинает, обычно совершенно не к месту, предсказывать будущие события, и события эти происходят в точности так, как было предсказано. Или психокинез: некто лишь думает о том, что нужно подвинуть стакан, и стакан, глядишь, вдруг сам начинает двигаться… Одни в это верят, другие
– нет. Те, кто не верит, имеют для того объективные основания: ни психокинез, ни ясновидение необъяснимы без привлечения божественных сущностей. Так вот, в рамках теории альтернативных миров, все это отлично объясняется.
– Каким образом? – отменно вежливым тоном спросил Роман. Было очевидно, что разглагольствования Рувинского показались комиссару не относящимися к делу.
– Очень простым. Предположим, тебе нужно передвинуть стакан, не прикасаясь к нему. Ты думаешь: протянуть руку и передвинуть стакан? А может, не нужно? Нет, решаешь ты, не буду я двигать этот дурацкий стакан. И – ничего не делаешь. Немедленно возникает альтернативный мир, в котором ты протягиваешь руку и переставляешь стакан на другое место. Но в процессе движения там, в альтернативном мире, тебя посещает мысль: а зачем я это делаю? Ну его к черту, этот стакан. Ты об этом подумал, но действие уже завершено, стакан передвинут. Однако при этом возникает еще одна альтернатива, в которой ты решил никакого действия не совершать и не махать попусту руками. Теперь смотри. Если ты-второй знаешь о существовании тебя-первого, то теорема Горовица, верная для случайных событий, уже не реализуется. И на самом деле, когда ты выпускаешь стакан из рук, возникает не третья альтернативная вселенная – нет, линия развития возвращается к первому варианту! Стакан оказывается на новом месте, но ты ведь – в нашей альтернативе – не пошевелил даже пальцем! Вот тебе элементарное объяснение телекинеза. С ясновидением – то же самое. Ты понял?
– Еще бы, – сказал Роман, – особенно относительно теоремы Горовица. Мне она известна с пеленок.
Директор Рувинский подозрительно посмотрел на Романа и сказал:
– Я и не ожидал, что ты знаешь теорему Горовица. Но одно ты можешь понять: в принципе, некто имеет возможность убить любого человека, совершив это действие лишь в мыслях.
– Что я говорил! – вскинулся Роман.
– Минутку, – поднял руку Рувинский. – Для этого нужно еще одно, кроме мысленного желания. Нужно, чтобы убийца пришел ко мне в институт, записался на просмотр альтернативы, которую он сам и создал и в которой, действительно, убил своего врага. А там, в альтернативной реальности, он должен создать новую линию развития с помощью иного воображаемого действия, и тогда там жертва останется жить, несмотря на то, что ее пристрелили, а здесь, напротив, жертва погибнет, несмотря на то, что никаких предосудительных действий в ее отношении никто не совершит. После чего убийца прерывает сеанс, возвращается домой и читает в газетах о таинственной и необъяснимой смерти, приключившейся… Понятно?
– Понятно, – нетерпеливо сказал Роман, поняв лишь последнюю фразу. – Скажи мне, как я могу получить улики, изобличающие убийцу? Это раз. И второе: как я могу предотвратить это преступление? Имей в виду: план убийства премьера уже разработан во всех деталях, но Бродецкий еще жив. Я так понимаю, что погибнуть он может в любой момент, и все признаки будут соответствовать сценарию господина Шлехтера. Все, кроме одного: не будет убийцы, не будет физического действия.
– И следовательно, ты не получишь улик, – сказал я, вмешавшись в разговор. – Улики окажутся в альтернативной реальности, но там не будет жертвы. По-моему, положение безвыходное.
Рувинский кивнул.
– Подождите, – сказал Роман, и я понял, какая именно светлая мысль его посетила. – Но ведь, чтобы эта ваша теорема… как его… заработала, нужно, чтобы убийца отправился в твой институт, дорогой Моше, и купил сеанс. Значит, если Ариэль Шлехтер в течение последней недели…
– Конечно, – согласился директор, – это была бы улика. Было бы что обсуждать.
– Так проверь!
– Вот, – сказал Рувинский, показывая Роману на девять красных точек, горевших на экране компьютера около каждого из девяти портретов потенциальных убийц. – Эти сигналы означают, что никто из твоих подопечных ни разу не посещал моего института. В картотеке нет данных об этих людях.
Бутлер разочарованно перевел взгляд с директора на меня. Я пожал плечами.
– Извини, – сказал я. – Что тут еще можно сделать? Твои подозрения не подтверждаются. И слава Богу. Премьер-министру никто не угрожает.
Комиссар встал и, не попрощавшись, направился к выходу.
– Роман, – сказал я, – не скажешь ли, что придумал этот Шлехтер? Как, по его сценарию, будет убит премьер?
Роман обернулся.
– Тебе любопытно, Песах? Могу сказать, раз вы оба уверены, что все это не больше, чем фантазии графомана. Бродецкого должен убить разряд тока в тот момент, когда премьер будет принимать ванну на своей вилле в Герцлии. Всего вам хорошего, господа…
Министр иностранных дел Израиля господин Абрахам Шуваль погиб двое суток спустя. Он принимал ванну на своей вилле в Калькилии и умер от сильнейшего удара током.
О гибели Шуваля мне стало известно из утренней сводки новостей, которую я обнаружил в своем компьютере.
1 2 3 4 5 6 7