Голос Орфета был хриплым.
— Аргелин... Все дело в нем. Любой новый Архон будет в его власти, точно так же, как был в его власти старик. Аргелин здесь — царь и Бог, он у нас Оракул. Это ему пришло в голову принести старика в жертву, сменить его. Это он сохраняет налоги высокими, держит бедняков в голоде и жажде, управляет армией, посадил в Совет своих ставленников. — Его взгляд перебегал с Мирани на Сетиса и обратно. — Позвольте, госпожа, я расскажу, что сказал Бог мне, потому что музыканты тоже его слышат. Он сказал: «Отдай мне Аргелина. Уничтожь моего врага». Я услышал это ночью после смерти старика, услышал своими собственными ушами. Эти ноты...
Где-то снаружи прогрохотала тачка, человек, который ее вез, тихонько насвистывал. Во дворе Телия мурлыкала себе под нос какую-то песенку без мелодии и слов.
— Что ты хочешь сказать? — прошептала Мирани.
— Ты меня поняла...
Сетис покачал головой, словно не веря своим ушам.
— Ты хочешь его убить?!
— Не я. Бог. — Орфет поднял палец. — Бог, которого она носит в бронзовой чаше.
Мирани содрогнулась от ужаса.
— Нет, — прошептала она.
— Решать не нам, — криво улыбнулся музыкант. — Я нанесу удар, и если Бог захочет, он его заберет. — Он встал. — Я приведу тебе мальчика. Но за это, госпожа, ты поможешь мне разделаться с Аргелином. Мы втроем вступаем в заговор во имя Бога Я в долгу перед стариком. А ты в долгу перед Оракулом. Ты сама знаешь: именно так мы и должны поступить.
— При чем здесь я? — Сетис с лязгом поставил чашу на стол. Его лицо побледнело от волнения, дыхание участилось. — Я в этом не участвую. Это безумие! Я не желаю в это ввязываться!
Орфет нахмурился. Бычий лоб прорезала уродливая морщина.
— Теперь участвуешь. Потому что если ты проболтаешься, я обрушу на твою голову все известные мне проклятия. А музыканты их знают немало. Мертвецы будут преследовать тебя в кошмарах, ходить за тобой по Городу, пока не отыщут тебя и не высосут твою кровь. Бог всегда получает то, чего хочет. Даже такого самодовольного червяка, как ты.
Мирани в замешательстве отвернулась. Ей казалось, что она нечаянно прорвала некую тугую паутину и теперь ощупью выбралась в какой-то другой, чужой мир. Всего несколько дней назад, когда она ничего этого не знала, жизнь казалась такой простой, и заботило ее только, чиста ли туника, не придется ли сегодня говорить с незнакомцами и какие еще колкости отпустит в ее адрес Ретия. Теперь все это осталось далеко в прошлом и стало неправдой. Некогда привычный мир неожиданно оказался полным опасностей. Убить Аргелина! Такое бывает только в песнях и легендах. Но ведь она слышала голос Бога, и Оракул говорил с ней, и слова его были ясны, тихи и печальны, как будто заговорила одна из статуй в Храме. Словно зашептал песок в пустыне.
— Слушайте меня! — сказала она, и голос ее прозвучал на удивление четко и твердо. Оба мужчины изумленно уставились на нее. — Прежде всего — мальчик! Орфет, ты отправишься за ним сегодня же вечером, и Сетис пойдет с тобой.
— Не нужен он мне!
— Ни за что! — эхом отозвался Сетис.
Она шагнула к ним.
— Пойдете. Оба!
Сетису захотелось рассмеяться ей в лицо. Но глаза ее были темны, и во взгляде ее сверкали молнии. Она говорила всерьез. Еще вчера она дрожала от ужаса и заикалась, робкая девчонка, которая едва осмеливалась поднять на него взгляд, но сегодня с ней что-то произошло. Она изменилась. И внезапно они оба осознали, что перед ними — жрица из Девятерых.
— Мне нужно кое с кем повидаться, — упрямо пробормотал Сетис.
— Когда?
— На закате.
— Тогда отправляйтесь сразу после этого. — Не дожидаясь новых возражений, она обернулась к Орфету. — Не подведите меня.
— Я сделаю это ради старика, госпожа, не ради тебя. — Орфет подошел к Мирани, распространяя запах пота и винного перегара. Она отшатнулась, страшась таящегося в нем жара. Но он лишь тихо спросил: — Я сбился со счета. В какой из Домов его доставят сегодня? Что с ним будут делать этой ночью?
Вот она, слабинка в его бахвальстве. Словно живительный порыв ветра пробился сквозь трещинку в непроницаемой стене.
— В Четвертый. В Обитель Окутывания.
Он кивнул. И сказал задумчиво:
— Такие пышные похороны! Столько плакальщиц! Все эти ритуалы, песни, хитроумные слова... А в целом мире только я один любил его.
* * *
Нога Состриса была огромной.
Вжавшись в расщелину между большим и вторым пальцами, Сетис сидел на корточках и слушал, как шелестит в ночи песок. У него за спиной на недосягаемую высоту вздымалась покалеченная статуя, черный базальтовый торс без рук и головы — ее верхняя часть была истерта многовековым дыханием ветра, жестокими прикосновениями мириадов песчинок, дневной жарой и леденящим ночным холодом. Неподалеку из песка выдавался полузасыпанный огромный нос. В правой ноздре нашли себе прибежище ящерицы.
На фоне темного неба вырисовывалась черная громада городской стены. Он видел статуи сидящих Архонов, вокруг них порхали летучие мыши; над каменными плечами переливчатой россыпью сверкали бесчисленные звезды. Он плотнее запахнул плащ, борясь с усталостью и жаждой.
Орфет явно сошел с ума. Если все это говорилось всерьез, если они и вправду замыслили убийство, он не желает в этом участвовать. Какая для него в этом выгода? Разве что... новому Архону понадобятся люди, которым можно доверять... Высокий административный пост...
Вот и они!
Их появление было неожиданным, хотя он давно ждал их, вглядываясь в темноту.
Две тени обогнули громадный палец и превратились в людей: один повыше, второй низенький и коренастый.
Сетис поднялся.
— Вовремя. — Ему было страшно. Голос прозвучал слишком громко.
Было холодно, и Лис закутался в теплый плащ. Он вытянул унизанную браслетами руку и, грубо схватив Сетиса за плечо, впечатал его в мертвый камень циклопической ноги.
— Какой-то ты нервный, красавчик.
— Принес планы? — Голос Шакала был холоден и спокоен.
Сглотнув, Сетис ответил:
— Да.
— Где они?
— Я их выучил наизусть.
Наступило молчание, такое тягостное, что заныли челюсти. Потом коротышка схватил его за грудки.
— Позволь, господин, я перережу ему горло.
Шакал не шелохнулся. В свете звезд его глаза казались нечеловеческими; они разглядывали Сетиса с холодным, безжалостным любопытством. Потом он мягко произнес:
— Тогда он не сможет проводить нас в гробницу.
— Послушайте. — Сетис отпрянул. — Я не смог вынести планы из хранилища. А на то, чтобы втайне скопировать их, уйдут недели. Поэтому я их выучил. Меня давно научили этому, и у меня... хорошие способности. Я многое запоминаю. Например, списки.
Лис с отвращением сплюнул.
— Другого выхода не было. — Он говорил слишком быстро, запинаясь. Постарался взять себя в руки, добавил уверенности в голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Аргелин... Все дело в нем. Любой новый Архон будет в его власти, точно так же, как был в его власти старик. Аргелин здесь — царь и Бог, он у нас Оракул. Это ему пришло в голову принести старика в жертву, сменить его. Это он сохраняет налоги высокими, держит бедняков в голоде и жажде, управляет армией, посадил в Совет своих ставленников. — Его взгляд перебегал с Мирани на Сетиса и обратно. — Позвольте, госпожа, я расскажу, что сказал Бог мне, потому что музыканты тоже его слышат. Он сказал: «Отдай мне Аргелина. Уничтожь моего врага». Я услышал это ночью после смерти старика, услышал своими собственными ушами. Эти ноты...
Где-то снаружи прогрохотала тачка, человек, который ее вез, тихонько насвистывал. Во дворе Телия мурлыкала себе под нос какую-то песенку без мелодии и слов.
— Что ты хочешь сказать? — прошептала Мирани.
— Ты меня поняла...
Сетис покачал головой, словно не веря своим ушам.
— Ты хочешь его убить?!
— Не я. Бог. — Орфет поднял палец. — Бог, которого она носит в бронзовой чаше.
Мирани содрогнулась от ужаса.
— Нет, — прошептала она.
— Решать не нам, — криво улыбнулся музыкант. — Я нанесу удар, и если Бог захочет, он его заберет. — Он встал. — Я приведу тебе мальчика. Но за это, госпожа, ты поможешь мне разделаться с Аргелином. Мы втроем вступаем в заговор во имя Бога Я в долгу перед стариком. А ты в долгу перед Оракулом. Ты сама знаешь: именно так мы и должны поступить.
— При чем здесь я? — Сетис с лязгом поставил чашу на стол. Его лицо побледнело от волнения, дыхание участилось. — Я в этом не участвую. Это безумие! Я не желаю в это ввязываться!
Орфет нахмурился. Бычий лоб прорезала уродливая морщина.
— Теперь участвуешь. Потому что если ты проболтаешься, я обрушу на твою голову все известные мне проклятия. А музыканты их знают немало. Мертвецы будут преследовать тебя в кошмарах, ходить за тобой по Городу, пока не отыщут тебя и не высосут твою кровь. Бог всегда получает то, чего хочет. Даже такого самодовольного червяка, как ты.
Мирани в замешательстве отвернулась. Ей казалось, что она нечаянно прорвала некую тугую паутину и теперь ощупью выбралась в какой-то другой, чужой мир. Всего несколько дней назад, когда она ничего этого не знала, жизнь казалась такой простой, и заботило ее только, чиста ли туника, не придется ли сегодня говорить с незнакомцами и какие еще колкости отпустит в ее адрес Ретия. Теперь все это осталось далеко в прошлом и стало неправдой. Некогда привычный мир неожиданно оказался полным опасностей. Убить Аргелина! Такое бывает только в песнях и легендах. Но ведь она слышала голос Бога, и Оракул говорил с ней, и слова его были ясны, тихи и печальны, как будто заговорила одна из статуй в Храме. Словно зашептал песок в пустыне.
— Слушайте меня! — сказала она, и голос ее прозвучал на удивление четко и твердо. Оба мужчины изумленно уставились на нее. — Прежде всего — мальчик! Орфет, ты отправишься за ним сегодня же вечером, и Сетис пойдет с тобой.
— Не нужен он мне!
— Ни за что! — эхом отозвался Сетис.
Она шагнула к ним.
— Пойдете. Оба!
Сетису захотелось рассмеяться ей в лицо. Но глаза ее были темны, и во взгляде ее сверкали молнии. Она говорила всерьез. Еще вчера она дрожала от ужаса и заикалась, робкая девчонка, которая едва осмеливалась поднять на него взгляд, но сегодня с ней что-то произошло. Она изменилась. И внезапно они оба осознали, что перед ними — жрица из Девятерых.
— Мне нужно кое с кем повидаться, — упрямо пробормотал Сетис.
— Когда?
— На закате.
— Тогда отправляйтесь сразу после этого. — Не дожидаясь новых возражений, она обернулась к Орфету. — Не подведите меня.
— Я сделаю это ради старика, госпожа, не ради тебя. — Орфет подошел к Мирани, распространяя запах пота и винного перегара. Она отшатнулась, страшась таящегося в нем жара. Но он лишь тихо спросил: — Я сбился со счета. В какой из Домов его доставят сегодня? Что с ним будут делать этой ночью?
Вот она, слабинка в его бахвальстве. Словно живительный порыв ветра пробился сквозь трещинку в непроницаемой стене.
— В Четвертый. В Обитель Окутывания.
Он кивнул. И сказал задумчиво:
— Такие пышные похороны! Столько плакальщиц! Все эти ритуалы, песни, хитроумные слова... А в целом мире только я один любил его.
* * *
Нога Состриса была огромной.
Вжавшись в расщелину между большим и вторым пальцами, Сетис сидел на корточках и слушал, как шелестит в ночи песок. У него за спиной на недосягаемую высоту вздымалась покалеченная статуя, черный базальтовый торс без рук и головы — ее верхняя часть была истерта многовековым дыханием ветра, жестокими прикосновениями мириадов песчинок, дневной жарой и леденящим ночным холодом. Неподалеку из песка выдавался полузасыпанный огромный нос. В правой ноздре нашли себе прибежище ящерицы.
На фоне темного неба вырисовывалась черная громада городской стены. Он видел статуи сидящих Архонов, вокруг них порхали летучие мыши; над каменными плечами переливчатой россыпью сверкали бесчисленные звезды. Он плотнее запахнул плащ, борясь с усталостью и жаждой.
Орфет явно сошел с ума. Если все это говорилось всерьез, если они и вправду замыслили убийство, он не желает в этом участвовать. Какая для него в этом выгода? Разве что... новому Архону понадобятся люди, которым можно доверять... Высокий административный пост...
Вот и они!
Их появление было неожиданным, хотя он давно ждал их, вглядываясь в темноту.
Две тени обогнули громадный палец и превратились в людей: один повыше, второй низенький и коренастый.
Сетис поднялся.
— Вовремя. — Ему было страшно. Голос прозвучал слишком громко.
Было холодно, и Лис закутался в теплый плащ. Он вытянул унизанную браслетами руку и, грубо схватив Сетиса за плечо, впечатал его в мертвый камень циклопической ноги.
— Какой-то ты нервный, красавчик.
— Принес планы? — Голос Шакала был холоден и спокоен.
Сглотнув, Сетис ответил:
— Да.
— Где они?
— Я их выучил наизусть.
Наступило молчание, такое тягостное, что заныли челюсти. Потом коротышка схватил его за грудки.
— Позволь, господин, я перережу ему горло.
Шакал не шелохнулся. В свете звезд его глаза казались нечеловеческими; они разглядывали Сетиса с холодным, безжалостным любопытством. Потом он мягко произнес:
— Тогда он не сможет проводить нас в гробницу.
— Послушайте. — Сетис отпрянул. — Я не смог вынести планы из хранилища. А на то, чтобы втайне скопировать их, уйдут недели. Поэтому я их выучил. Меня давно научили этому, и у меня... хорошие способности. Я многое запоминаю. Например, списки.
Лис с отвращением сплюнул.
— Другого выхода не было. — Он говорил слишком быстро, запинаясь. Постарался взять себя в руки, добавил уверенности в голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60