— Только одно слово, — в шепоте Гласительницы было столько злобы, что Крисса тихонько охнула у себя в углу. — Стоит мне сказать только одно слово...
— Оно ничего не изменит. — Мирани стиснула дрожащие руки. — Я жрица из Девятерых. Даже Аргелин не посмеет и пальцем меня тронуть, потому что иначе Бог нашлет на него чуму, и во сне его станут преследовать бронзовые птицы, и он это знает.
Она поднялась из-за стола и шагнула вперед. Внутри у нее происходило что-то странное. Словно рвались привычные путы. Как будто капли дождя струились по лицу. И тут послышался голос:
«Гермия!»
Гласительница вытаращила глаза.
— Что ты сказала?
"Гермия, выслушай меня. Ты меня слышишь ? Ты слышишь мой голос?"
Крисса привстала.
— Мирани, не надо...
Но слова хлынули, как потоп, как весенний ливень.
«Я пытаюсь поговорить с тобой, но ты затыкаешь уши. Я взываю из Оракула, но ты не отвечаешь, никто не отвечает мне уже очень давно! Быть Богом очень трудно и очень одиноко, Гермия. Я погребен страшно глубоко во тьме, мне так долго надо карабкаться вверх, к свету. Ты меня предала. Я звал тебя , но где ты была? Я не знаю, где тебя искать, а моя тень ждет меня у входа в сад. Гермия, это ты прячешь дождь? Это из-за тебя весь мир пересох от жажды?»
Гермия попятилась.
Ее охватил страх. Лицо побледнело, она испустила протяжный стон.
В болезненной, режущей ухо тишине тихо заплакала Крисса. Мирани в один миг услышала и этот плач, и плеск моря и крики птиц, как будто эти звуки вернули ее из неведомого далека, принесли ее с собой.
Гермия продолжала пятиться. Не произнеся ни слова пошарила у себя за спиной, открыла дверь. И только потом, выходя, повернула голову и обожгла Мирани таким свирепым взглядом, что бедная девушка сжалась от страха.
— Отныне мы враги. Берегись Мирани! Прикажи рабыням пробовать все, что ты ешь и пьешь. Потому что я не остановлюсь, пока не уничтожу тебя. Любым способом! — Она попыталась выдавить из себя улыбку. Результат ужаснул всех.
Дверь захлопнулась.
Мирани рухнула в кресло. Дрожь сотрясала ее тело, она никак не могла ее унять. Крисса упала на кровать и зарыдала.
— Что ты наделала? — причитала она. Зачем ты все это говорила?
Мирани облизала губы. От страха сосало под ложечкой, отчаянно кружило голову.
— Думаю, бесполезно тебе говорить, что это была не я, — пробормотала она.
Орудия, чтобы использовать и выбросить
После полудня жара еще усилилась. Цикады, настрекотавшись вволю, смолкли, и на Остров опустилась дурманящая тишина. Воздух давил на плечи испепеляющей тяжестью. Никто не выходил из дому. Девятеро жриц сидели у себя в комнатах, спали или читали, а рабыни обмахивали их большими веерами из страусовых перьев. Но ничто не могло победить влажную духоту, из-за которой каждый жест заставлял обливаться потом, каждое движение давалось с трудом, каждая мысль несла смертельную усталость.
В Порту, должно быть, еще хуже, подумала Мирани.
Она уселась на подоконник, обхватила руками коле ни, прислушалась. В доме у Сетиса наверняка нечем дышать, а на тесных зловонных улочках даже крысы дох нут, высунув языки.
— Да пойдет ли когда-нибудь дождь? — беззвучно спросила она.
Ответа не было.
Может быть, даже он не знал ответа.
У нее была небольшая фляжка с водой и немного фруктов; чтобы достать побольше, пришлось бы идти на кухню, а она знала, что за ней следят. Во дворе прогуливался Корет; он сидел в тени и что-то писал. Она приоткрыла дверь и посмотрела на него. Слуга поднял глаза. Взгляд его был ровным, пристальным.
Итак, они считают, что держат ее под замком. Маленькую мышку Мирани. Тем лучше!
Она надела сандалии, положила воду и фрукты в мешок и перелезла через подоконник.
Земля была сухая и пыльная. Чтобы не упасть, она ухватилась за ветви деревьев, а через несколько шагов увидела глубокую борозду, которую оставил Орфет, скользя вниз по склону. Далеко, страшно далеко внизу сверкало синее море.
Осторожно, мелкими шажками она начала спускаться. Козья тропа была такой узкой, что порой нога не умещалась на ней целиком. Безжалостное солнце жгло обнаженные руки. Она понятия не имела, далеко ли ушел Орфет. Впрочем, идти по следу из сломанных веток было не очень сложно.
Вскоре тропинка вынырнула на открытое место, и Мирани пригнулась, замирая от страха. Она стояла на узком скалистом карнизе, выдающемся далеко в море.
Внизу, в головокружительной бездне, кружили птицы. Мирани вполголоса позвала:
— Орфет!
Мимо нее с громким криком пролетела чайка. Громадный желтый клюв был широко раскрыт. Со сдавленным вскриком Мирани отшатнулась, из-под ее ног сорвалась и со стуком покатилась вниз горсть мелких камушков. Подняв глаза, она увидела высоко над головой черепичную крышу Дома; его террасы и стены сверкали на солнце ослепительной белизной. Если кто-нибудь выглянет в окно, она погибла!
Тропинка шла зигзагами, огибая камни и покосившиеся валуны, спускаясь в расселины и вновь поднимаясь. Склоны густо поросли колючим дроком и приземистыми оливами. То тут, то там чернели кучки козьего помета; над ними кружились мухи и прочие кусачие насекомые.
Далеко ли они ушли?
Она забралась под нависающий выступ скалы, заметила что-то яркое, обернулась и потеряла равновесие. На один головокружительный миг она, поскользнувшись, повисла над пропастью, в каменной глубине которой плескалось море. Потом послышался спокойный голос Алексоса:
— Я тебя держу.
Его ладонь живительной прохладой легла на ее обожженную руку.
Он втащил ее обратно; она вцепилась в него, тяжело дыша.
Орфет спал под нависающим карнизом, привалившись к стене и громко храпя. Радом с ним валялась пустая фляга из-под вина.
— Где он это раздобыл? — в ужасе прошептала Мирани.
— Принес из Храма. — Алексос помог ей подняться по каменистой осыпи; они присели в узкой полоске тени. — Что случилось, Мирани?
Мирани подняла на него глаза.
— Люди Аргелина обыскивают Дом, а Гермия ведет поиски в Храме и вокруг Оракула. Остров отрезан от внешнего мира. На обоих концах Моста, и еще у входов в Верхний и Нижний Дома стоят солдаты — для нашей же безопасности, разумеется...
— Разумеется.
— Они увели Криссу на допрос. Не знаю, что она им расскажет.
— А ты?
Она пожала плечами.
— Они думают, я у себя в комнате. Положение тупиковое. Они ничего не могут сделать, пока не получат доказательств моей вины. — Она обернулась к нему. — Зачем ты заставил меня сказать это Гермии?
— Я?!
— Бог. А Бог — это ты, верно? — Он отвел глаза, и она тихо добавила: — Странно. Я думала, что, услышав Бога, она встанет на нашу сторону, но вышло только хуже...
Алексос, не отрываясь, смотрел на нее темными глазами.
— Может, ей кажется, что она слышит Бога. Наверное, она так и говорит Аргелину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60