В чаше. В бронзовой чаше».
Чаша стояла возле колодца. Мирани взяла ее.
— Но ведь прольется! Я не сумею ее донести!
«Надо. От тебя зависит судьба твоего народа!»
Она увидела, что он стоит лицом к лицу со своей тенью, рука об руку с самим собой. Потом тень надвинулась, наплыла на него, и он принялся сражаться с ней. Так день борется с ночью, тьма со светом, и в битве этой не может быть победителя, и не будет ей конца. Мирани погрузила чашу в колодец, наполнила ее и бросилась бежать. Вода переливалась через край, выплескивалась ей на платье. Достигнув поворота туннеля, она, запыхавшись, обернулась. В туманной дымке мерцал, то вспыхивая, то снова угасая, залитый солнцем сад и темные скалы вокруг. Тьма и свет по-прежнему кружили, сцепившись в полувоинственном-полулюбовном объятии. Она побежала дальше.
Через несколько шагов туннель пошел вверх, превратился в лестницу. Она в изнеможении карабкалась по ней, легкие разрывались от боли, ноги налились свинцовой тяжестью. Она понятия не имела, где находится, — должно быть, заблудилась где-то в подземных лабиринтах, среди гробниц... Мирани замедлила шаг и, устало преодолевая ступеньку за ступенькой, чувствовала, как щекочет лицо многовековая паутина, видела на стенах выцветшие силуэты богов и героев, великих зверей пустыни, проходила мимо бесчисленных дверей, отмеченных знаками полузабытых Архонов древности. Еще одна лестница. Она взбиралась все выше и выше по наклонному коридору, пока не вышла в обширный зал, где, словно охраняя вход в чернеющие по бокам туннели, на каменных пьедесталах восседали две громадные статуи с мечами на коленях. Возле одной из них она и остановилась, присев на корточки.
И тут ей послышались голоса. Какая-то тихая возня. Казалось, нескончаемая битва идет где-то у нее над головой, и она вот-вот снова увидит их: свет, борющийся с тьмой...
Она осторожно поставила бронзовую чашу на землю. Коснувшись ладонями шершавого камня, выглянула из-за исполинской ноги.
На полу сидел мужчина, которого она никогда прежде не видела. Он в гневе смотрел куда-то вперед, а у него на шее висела маленькая обезьянка Она вытаскивала у него из карманов золотые браслеты, броши, драгоценные украшения и раскидывала их по коридору. Над мужчиной стояло худое, беловолосое, словно не знающее солнечного света существо. Оно что-то говорило, и слова его были странными, но все же она поняла некоторые из них Это были слова из древних молитв. Забытый язык богов. Отвечал существу знакомый голос, высокий и чистый. На колене каменного Архона сидел Алексос. Увидев ее, он весело замахал рукой.
— Мирани! Вот ты где!
* * *
Перебравшись через шаткий мостик, они увидели впереди свет: очень слабый, очень бледный, но он означал, что рассвет уже близок. Орфет, задыхаясь, облокотился о стену.
— Поздно. Мы ее потеряли! Ничего не вышло. Они изберут не того Архона...
Сетис ничего не ответил. Он упрямо шагал к свету. Это были врата корпуса писцов, официальный путь на нижние уровни Города.
Он подошел к выходу. В лицо ему пахнуло прохладным ветром.
Высоко на крепостной стене раздалось торжественное пение горна, откликнулись трубы с других башен. Город пробуждался от траурного безмолвия.
Далеко над морем, над черной стеной с сидящими на ней безмолвными истуканами, сквозь облака пробилась тоненькая полоска перламутрового света.
И тут же отовсюду — из зданий, из бараков, из писцового зала — начали выходить люди. Сетис и Орфет в молчании следили за происходящим. Распахнулись ворота, и на площадь хлынула толпа. Люди кричали, хромали, толкались, несли больных и измученных жаждой стариков. Плакали маленькие дети. Площадь наводнили женщины в вуалях, хромые уродцы, рябые от оспы моряки. Они выстроились вдоль дороги, сотрясая тиши ну своими криками, и жалкая немощь их нужд растекалась в неподвижном воздухе, как гнилостная вонь.
— Что же это за Бог, если он позволяет вершиться та кому злодейству! — в приступе беспредельного отчаяния выкрикнул Орфет.
Сетис поскреб немытую голову.
— Бог с жалом на хвосте, — пробормотал он.
Девятый Дом.
Обитель Величия Архона
Из поколения в поколение я веду борьбу с самим собой. Я знаю, что должен обвить руками весь мир, по тому что миру нужны оба моих воплощения.
Солнце и луна. День и ночь. Радость и печаль.
А Царица Дождя приходит, когда пожелает, и спасает мир. Однажды она коснулась моего лица влажными пальцами. И сказала:
— Они не помнят наших рассказов. Но мы не позволим им позабыть нас.
Прошлой ночью мне приснилось, что она сотворила потоп и затопила весь мир.
Но это было давным-давно.
He забывай о царстве под ногами
Она подняла чашу и понесла ее к ним, пошатываясь, стараясь не пролить ни капли. Человек с диковинными миндалевидными глазами следил за ее приближением с благоговейным ужасом, как будто из темноты ему навстречу вышло привидение. Алексос спрыгнул с каменного колена и радостно воскликнул:
— Я же говорил, что ты скоро придешь. Это у тебя дождь?
Она внимательно посмотрела на него.
— Разве ты не знаешь?
Обезьянка уселась к нему на плечо, обвила хвостов шею. Он пожал плечами:
— Я не знаю, что я знаю, а чего нет. Разные вещи приходят ко мне в голову и уходят. Может я их помню. А, может, они мне просто снятся...
Мирани обернулась к мужчинам.
— Кто вы такие? Где Сетис?
Высокий грациозно поклонился.
— Полагаю, ищет тебя. Зови меня Шакалом.
— Он грабитель могил, — сурово заявил альбинос. — Он хотел продать Архона Аргелину. — Она поглядела на него; альбинос криво ухмыльнулся. — А меня, госпожа, ты хорошо знаешь. Ты уже разговаривала со мной.
— Он мой брат, — радостно сообщил Алексос.
— Правда?! — Мирани в смущении опустила чашу. Потом повернулась к грабителю:
— Выслушай меня. Я знаю, что ты можешь нам помочь.
Шакал скрестил руки на груди.
— Сочту за честь выслушать тебя, госпожа, — в голосе его послышался сарказм.
Темные миндалевидные глаза смотрели проницательно. По голосу она поняла, что он из знатной семьи, и это было очень важно. Она коротко сказала:
— Если ты выдашь Архона, Аргелин убьет и мальчика, и тебя, просто потому, что ты его знаешь.
— Знаю этого чумазого чертенка?
— Архона. Настоящего Архона. — Она подошла ближе. — Ты знаешь, кто я?
Он нахмурился.
— Догадываюсь... Та самая жрица-вероотступница.
— Я не вероотступница! — Она глубоко вздохнула. — Поверь, я говорю правду. Мы должны отвести Алексоса в Девятый Дом. Я думаю, ты можешь это сделать, и именно поэтому Бог послал тебя.
Алексос мрачно кивнул.
— Именно это я ему и говорил, — прошептал он. Мальчик сидел рядом с Креоном, рука альбиноса обнимала его худые плечи. На миг Мирани вспомнились дерущиеся силуэты в саду. Она сказала:
— Отведи нас туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Чаша стояла возле колодца. Мирани взяла ее.
— Но ведь прольется! Я не сумею ее донести!
«Надо. От тебя зависит судьба твоего народа!»
Она увидела, что он стоит лицом к лицу со своей тенью, рука об руку с самим собой. Потом тень надвинулась, наплыла на него, и он принялся сражаться с ней. Так день борется с ночью, тьма со светом, и в битве этой не может быть победителя, и не будет ей конца. Мирани погрузила чашу в колодец, наполнила ее и бросилась бежать. Вода переливалась через край, выплескивалась ей на платье. Достигнув поворота туннеля, она, запыхавшись, обернулась. В туманной дымке мерцал, то вспыхивая, то снова угасая, залитый солнцем сад и темные скалы вокруг. Тьма и свет по-прежнему кружили, сцепившись в полувоинственном-полулюбовном объятии. Она побежала дальше.
Через несколько шагов туннель пошел вверх, превратился в лестницу. Она в изнеможении карабкалась по ней, легкие разрывались от боли, ноги налились свинцовой тяжестью. Она понятия не имела, где находится, — должно быть, заблудилась где-то в подземных лабиринтах, среди гробниц... Мирани замедлила шаг и, устало преодолевая ступеньку за ступенькой, чувствовала, как щекочет лицо многовековая паутина, видела на стенах выцветшие силуэты богов и героев, великих зверей пустыни, проходила мимо бесчисленных дверей, отмеченных знаками полузабытых Архонов древности. Еще одна лестница. Она взбиралась все выше и выше по наклонному коридору, пока не вышла в обширный зал, где, словно охраняя вход в чернеющие по бокам туннели, на каменных пьедесталах восседали две громадные статуи с мечами на коленях. Возле одной из них она и остановилась, присев на корточки.
И тут ей послышались голоса. Какая-то тихая возня. Казалось, нескончаемая битва идет где-то у нее над головой, и она вот-вот снова увидит их: свет, борющийся с тьмой...
Она осторожно поставила бронзовую чашу на землю. Коснувшись ладонями шершавого камня, выглянула из-за исполинской ноги.
На полу сидел мужчина, которого она никогда прежде не видела. Он в гневе смотрел куда-то вперед, а у него на шее висела маленькая обезьянка Она вытаскивала у него из карманов золотые браслеты, броши, драгоценные украшения и раскидывала их по коридору. Над мужчиной стояло худое, беловолосое, словно не знающее солнечного света существо. Оно что-то говорило, и слова его были странными, но все же она поняла некоторые из них Это были слова из древних молитв. Забытый язык богов. Отвечал существу знакомый голос, высокий и чистый. На колене каменного Архона сидел Алексос. Увидев ее, он весело замахал рукой.
— Мирани! Вот ты где!
* * *
Перебравшись через шаткий мостик, они увидели впереди свет: очень слабый, очень бледный, но он означал, что рассвет уже близок. Орфет, задыхаясь, облокотился о стену.
— Поздно. Мы ее потеряли! Ничего не вышло. Они изберут не того Архона...
Сетис ничего не ответил. Он упрямо шагал к свету. Это были врата корпуса писцов, официальный путь на нижние уровни Города.
Он подошел к выходу. В лицо ему пахнуло прохладным ветром.
Высоко на крепостной стене раздалось торжественное пение горна, откликнулись трубы с других башен. Город пробуждался от траурного безмолвия.
Далеко над морем, над черной стеной с сидящими на ней безмолвными истуканами, сквозь облака пробилась тоненькая полоска перламутрового света.
И тут же отовсюду — из зданий, из бараков, из писцового зала — начали выходить люди. Сетис и Орфет в молчании следили за происходящим. Распахнулись ворота, и на площадь хлынула толпа. Люди кричали, хромали, толкались, несли больных и измученных жаждой стариков. Плакали маленькие дети. Площадь наводнили женщины в вуалях, хромые уродцы, рябые от оспы моряки. Они выстроились вдоль дороги, сотрясая тиши ну своими криками, и жалкая немощь их нужд растекалась в неподвижном воздухе, как гнилостная вонь.
— Что же это за Бог, если он позволяет вершиться та кому злодейству! — в приступе беспредельного отчаяния выкрикнул Орфет.
Сетис поскреб немытую голову.
— Бог с жалом на хвосте, — пробормотал он.
Девятый Дом.
Обитель Величия Архона
Из поколения в поколение я веду борьбу с самим собой. Я знаю, что должен обвить руками весь мир, по тому что миру нужны оба моих воплощения.
Солнце и луна. День и ночь. Радость и печаль.
А Царица Дождя приходит, когда пожелает, и спасает мир. Однажды она коснулась моего лица влажными пальцами. И сказала:
— Они не помнят наших рассказов. Но мы не позволим им позабыть нас.
Прошлой ночью мне приснилось, что она сотворила потоп и затопила весь мир.
Но это было давным-давно.
He забывай о царстве под ногами
Она подняла чашу и понесла ее к ним, пошатываясь, стараясь не пролить ни капли. Человек с диковинными миндалевидными глазами следил за ее приближением с благоговейным ужасом, как будто из темноты ему навстречу вышло привидение. Алексос спрыгнул с каменного колена и радостно воскликнул:
— Я же говорил, что ты скоро придешь. Это у тебя дождь?
Она внимательно посмотрела на него.
— Разве ты не знаешь?
Обезьянка уселась к нему на плечо, обвила хвостов шею. Он пожал плечами:
— Я не знаю, что я знаю, а чего нет. Разные вещи приходят ко мне в голову и уходят. Может я их помню. А, может, они мне просто снятся...
Мирани обернулась к мужчинам.
— Кто вы такие? Где Сетис?
Высокий грациозно поклонился.
— Полагаю, ищет тебя. Зови меня Шакалом.
— Он грабитель могил, — сурово заявил альбинос. — Он хотел продать Архона Аргелину. — Она поглядела на него; альбинос криво ухмыльнулся. — А меня, госпожа, ты хорошо знаешь. Ты уже разговаривала со мной.
— Он мой брат, — радостно сообщил Алексос.
— Правда?! — Мирани в смущении опустила чашу. Потом повернулась к грабителю:
— Выслушай меня. Я знаю, что ты можешь нам помочь.
Шакал скрестил руки на груди.
— Сочту за честь выслушать тебя, госпожа, — в голосе его послышался сарказм.
Темные миндалевидные глаза смотрели проницательно. По голосу она поняла, что он из знатной семьи, и это было очень важно. Она коротко сказала:
— Если ты выдашь Архона, Аргелин убьет и мальчика, и тебя, просто потому, что ты его знаешь.
— Знаю этого чумазого чертенка?
— Архона. Настоящего Архона. — Она подошла ближе. — Ты знаешь, кто я?
Он нахмурился.
— Догадываюсь... Та самая жрица-вероотступница.
— Я не вероотступница! — Она глубоко вздохнула. — Поверь, я говорю правду. Мы должны отвести Алексоса в Девятый Дом. Я думаю, ты можешь это сделать, и именно поэтому Бог послал тебя.
Алексос мрачно кивнул.
— Именно это я ему и говорил, — прошептал он. Мальчик сидел рядом с Креоном, рука альбиноса обнимала его худые плечи. На миг Мирани вспомнились дерущиеся силуэты в саду. Она сказала:
— Отведи нас туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60