Они поравнялись с жилым комплексом, спроектированным учеником Ле Корбюзье; строительство было завершено с год назад и являло собой завидное сочетание простоты и изящества. Внизу находились бассейн, корты для игры в сквош, спортзал — я для тех, кто жил здесь, и для их гостей. Фасад был из грубого камня, ломаная линия балконов дерзко нарушала однообразие, характерное для зданий вокруг. Наверху, окнами на юг, находился пентхауз, с террасой из бетонных плит, между которыми пробивалась зелень.
Пентхауз стоил семьдесят тысяч фунтов.
Они вошли в вестибюль, подошли к столу, за которым сидел швейцар в форме. Когда Таррант обратился к нему, он вежливо кивнул:
— Да, сэр. Мисс Блейз позвонила и предупредила, что ожидает вас.
Где-то вдалеке, за ковром вишневого цвета, виднелся частный лифт. Швейцар нажал кнопку, двери открылись.
— Пожалуйста. Мисс Блейз прислала за вами свой лифт. Если вы, джентльмены, войдете в него, он отвезет вас наверх, прямо к ней. Он не обслуживает другие этажи.
— Благодарю. — Таррант нажал кнопку, и лифт начал плавно подниматься, сначала медленно, потом постепенно набирая скорость. Затем лифт остановился, двери отворились, и Фрейзер с Таррантом вышли.
Они оказались в большом холле, выложенном черным и серым кафелем. За холлом простиралась огромная комната, ярдов пятнадцать в длину, заканчивавшаяся окном от пола до потолка с видом на Гайд-парк.
Комната была как бы продолжением холла, но находилась чуть ниже. От балюстрады с коваными перилами, которая отделяла холл от комнаты, вниз вели три ступеньки.
Чувствовалось, что это владения человека незаурядного. Поначалу вас охватывало ощущение тепла и простоты. Но затем вы понимали, что простота обманчива, что если приглядеться повнимательней, то апартаменты оказывались выдержаны в разных стилях, которые должны бы противоречить друг другу, но на самом деле удивительно органично сочетались.
В холле стояли два кресла в стиле Людовика XVI, а также круглый столик. Справа за зеленым бархатным занавесом имелось углубление, служившее гардеробом. Пол был выложен восьмиугольной кафельной плиткой цвета слоновой кости. По нему были разбросаны семь или восемь ярких исфаганских ковров, поражавших разнообразием орнаментов. Стены были отделаны золотистым кедром. В одной из них был встроен камин, облицованный камнем. На стенах висело с полдюжины картин и гобелен Франсуа Буше. Что касается картин, то Таррант смог опознать Миро, Брака и Модильяни. Прочие художники были ему неизвестны.
В углу комнаты на широких закруглявшихся полках стояли всевозможные украшения: часы Кафьери, увенчанные фарфоровым львом, далее — две севрские тарелки, китайская нефритовая чаша с драконом, серебряный флакон для нюхательных солей, три безделушки из слоновой кости, а также статуэтка Клодиона и шкатулка красного дерева. Комната была умело освещена, и простая обивка кресел и диванов отлично смотрелась на ярком фоне ковров. Таррант также заметил черный кожаный честерфилд, два барселонских коричневых стула, а также длинный низкий стол, отделанный белыми и золотистыми изразцами.
На встроенных полках по одной стене стояли книги и пластинки; судя по отсутствию порядка, ими постоянно пользовались. У полок виднелся стереопроигрыватель, отчасти скрытый ширмой.
Но взгляд Тарранта снова и снова падал на ковры. Они наводили на него приятную меланхолию, словно прелюдии Листа.
Затем он услышал, как рядом почтительно вздохнул его спутник.
— Слоны Ганнибала! — воскликнул Фрейзер. — Вот это да!
Оба посетителя двинулись к ступенькам, отделявшим комнату от холла. Фрейзер, снова сделавшись самим собой, неловко прижимал к себе портфель и пугливо озирался по сторонам. Из открытой двери по правой стене падала полоса зеленоватого света и слышался гул какой-то машины.
Таррант положил на стул зонтик и котелок.
— Покашляйте немножко, Фрейзер, — сказал он.
— Не стоит беспокоиться, мистер Фрейзер, — услышали они голос, в котором присутствовал легкий иностранный акцент.
Фраза прозвучала достаточно холодно, хотя и без враждебности. В проеме двери стояла женщина. Гладкая кожа, бесстрастное выражение лица, высокие скулы, темные влажные глаза. Таррант решил, что ее рост пять футов шесть дюймов, хотя благодаря прическе с шиньоном женщина казалась гораздо выше.
У нее был приятный матовый загар, который так и хотелось собрать во флакон и продать желающим за хорошие деньги. Таррант обратил внимание на ее рот. В отрыве от лица он мог бы показаться великоватым, но в сочетании с прочими чертами можно было с уверенностью сказать: рот меньших размеров смотрелся бы хуже. Таррант подумал, что шея, пожалуй, чуть Длинновата, но опять же, обратив внимание на то, как эта женщина держит голову, был вынужден признать, что шея покороче испортила бы все впечатление. Ее ноги…
Нет, черт возьми, конечно, они отнюдь не слишком длинные! Таррант решил, что больше не поддастся оптическому обману. Эта женщина заслуживала того, чтобы воспринимать ее не по частям, а как единое целое. Как удивительное единое целое. Он поймал себя на том, что ему очень хочется увидеть ее улыбку.
На хозяйке был белоснежный облегающий свитер с воротом «поло». Рукава — небрежно засучены чуть не до локтей. Свитер был заправлен в плиссированную бордовую юбку из отличного твида. Юбка чуть прикрывала колени и держалась на широком кожаном ремне с двойной пряжкой. На загорелых ногах были золотистые сандалии без задников. Вишневый лак на ногтях хорошо сочетался с губной помадой.
Таррант спустился по ступенькам и, протянув руку, сказал:
— Мисс Блейз… Я Таррант. Позвольте представить вам моего коллегу…
Ее рука была холодной, пальцы длинными и сильными. Пожав ему руку, она повернулась к Фрейзеру, и Таррант увидел, как ее взгляд проник за его обычную маску туповатого бюрократа, и в глазах промелькнуло: «Недооценивать опасно»; далее информация отправилась в глубины ее сознания.
— Извините за столь поздний визит, — сказал Таррант, позволив себе лишь малую толику смущения. — Надеюсь, мы вам не очень помешали?
— Нет, нет. Мне интересно с вами познакомиться. — Прямота ответа свидетельствовала о том, что хозяйке нет дела до условностей этикета. — Только я бы хотела завершить свое занятие. На это уйдет три-четыре минуты. Пожалуйста, проходите.
Она повернулась, вошла в комнату. Гости последовали за хозяйкой. Тарранту приходилось бывать в гранильной мастерской, но он впервые оказался в столь опрятном помещении. Там стояли три верстака, и возле каждого — высокий табурет. На одном из верстаков было смонтировано устройство, состоявшее из трех горизонтальных дисков, соединенных с моторчиком. За свинцовым диском — жестянка с карборундом, за деревянным — банка с наждачным порошком, за третьим, фетровым, — коробка с мастикой для полировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66