Правитель Эркулана постарался, чтобы обо всем этом скорей забыли — джасский барон Джупра был его давним врагом. Многие посчитали, что это сам граф расправился с бароном. Но потом, в городе объявился епископ Траффинский, собственной персоной, в сопровождении долгорских монахов. И вот когда монахи принялись копаться в углях, оставшихся от замка, люди по всей округе зашептались, что всему виной колдовство.
И вот недавно, я получил весть из Эркулана, что неизвестными был раскопан колодец, в развалинах баронского замка. Ты не находишь, Саир, что некто проявляет завидный интерес, к старым костям?
Старый генерал блеснул в полумраке стальными глазами.
— Марк, ты никогда не говоришь о чем-либо просто так, я это уяснил уже давно. И если ты заговорил о колдовстве, то я прямо сейчас могу поверить в его существование. Но как все это связанно с Троем?
— А вот этого я не знаю, мой друг, не знаю. Но очень хотел бы узнать… Слишком много нитей сходится в Норк. Банкир Трой, который держит за горло Империю. Трено Нуа, владеющий половиной шахт и сталелитейных промыслов. Ректор Квест, вбивающий неизвестно что, в головы дворянских детей со всей Лаоры. Похитители костей. Странные люди в тавернах, вспарывающие себе брюхо, лишь бы не попасть в лапы Тайной Канцелярии. Им-Могарр, перед тем, как начать резать и травить родню побывал в Норке. Граф Бирольский неожиданно и по смехотворной цене продает свои серебряные прииски. И кому — графу Норкскому. Четверо из пяти Генералов, возглавивших Рифлерский Мятеж, были родом из Норка. Да и Сухарик вернулся в Киру оттуда… И привез с собой достаточно денег, что бы его поддержали на первых порах. Многое, слишком многое сходится в Норке. Я бы… — Россенброк замолчал на полуслове, потому что где-то, при входе в зал, с грохотом обрушились канделябры. Из темноты долетели проклятья.
— Тысяча ночей с джайлларскими свиньями! Гримальк! Анбирский еж тебе в штаны! Помоги подняться мне, забери тебя Джайллар!
В темноте завозились, потом показался сам генерал Коррон. Одной рукой генерал как на посох опирался на огромный двуручный меч, который постоянно таскал с собою, другая его рука лежала на плече Весельчака Шуля.
Генерал был пьян, как сапожник. Остановившись перед Патео, Коррон жестом отправил Весельчака, потом расставил пошире ноги, оперся на меч и заговорил:
— Господа! И-и-к. Господа, разве это воины?
— Что вы имеете в виду, генерал? — недовольно проворчал Патео.
— Разве это рыцари, господа? Я от-отобрал у двоих кинжалы и дал третьему пинка под зад, пока эт-ти нерасторопные болваны тянулись к своим мечам. И не будь у них бочонка данлонского вина… Гримальк! — опять завопил генерал. — Где эта ленивая скотина?
— Ландо, налей господину генералу вина…
На лестнице башни послышался топот, из темноты выскочил молодой лейтенант гвардии. Коррон пристально уставился на него. Ландо протянул генералу бокал вина. Коррон выхватил бокал из рук слуги и размахнувшись швырнул в адъютанта.
— Пшел вон, собака!
Лейтенант с перекошенным от ужаса и отчаяния лицом, скрылся в темноте. Ландо невозмутимо налил еще один бокал. Коррон отхлебнул вина, и обратился к Патео:
— Ты помнишь, старый друг, как мы вели с тобой свои первые железные панты в атаку, под Марцином? Какие тогда были рыцари — всадника вместе с лошадью напополам! Даже нет! Двух всадников с лошадьми! Вот так! — генерал вдруг размахнулся и обрушил страшный удар меча на резную спинку кушетки. По залу полетели щепки. Россенброк укоризненно покачал головой.
— А вы, господин канцлер, этого не помните, н-е-е-т. Что может помнить о конной атаке, какой-то писарь…
— Господин Россенброк с горсткой адъютантов прикрывал отход Императора, в то время как ваша хваленая панта, генерал, сидела в глубокой заднице посреди Топей Кары. — Вступился за канцлера Патео.
— А вы, господин имперский казначей, валялись в это время в монастырском госпитале, с пустячной царапиной…
Патео сердито засопел и потер бок, где под черной кожей мундира, ныла старая рана. Видя, что спор может затянуться, Россенброк махнул рукой Ландо:
— Налей еще вина, господину генералу.
Коррон посмотрел на канцлера мутными глазами. Потом обратился к слуге:
— Ландо, мой мальчик, — Ландо, будучи старше всех присутствующих, учтиво улыбнулся, — Ландо… — повторил генерал, — почему не ты, сын священника и благородный человек, почему не ты канцлер Великой Империи, а этот потомок грязных, продажных эркуланских бродяг?
— Великий Иллар! Сколько эпитетов…
Коррон залпом допил остатки вина и рухнул на пол. Через мгновенье стены башни стрясал могучий храп. Откуда-то появился Гримальк и засуетился возле генерала. Он попытался взвалить спящего себе на спину, но потерпев неудачу, принялся запихивать ему под голову подушки с разбитой кушетки. Патео, перегнувшись в кресле, нашарил у камина полено и швырнул его в лейтенанта:
— Тебе же сказали, пошел вон!
Из темноты появился Весельчак и, небрежно отпихнув адъютанта, поднял храпящего Коррона, как пушинку и закинул себе на плечо. Потом с готовностью посмотрел на канцлера.
— Весельчак, отнеси генерала в его покои… Только осторожно, старайся не попадаться на глаза придворным…
— Подожди… — Патео смотрел прищурившись на молодого адъютанта Коррона. — Лейтенант Шуль, как управитесь с генералом, найдите полковника гвардии Краста, и передайте ему, что бы завтра же, лейтенанта Грималька, сына маркиза Им-Кейля, перевели в арион Зеленых Призраков, в Вилайяр. Я думаю, что там его научат быстро соображать…
24
Слепой вслушивался, как тяжелые капли размеренно падают, обтачивая острый обломок скалы. Так и он, долгие годы ронял капли своего влияния, обтачивая острые углы этого мира. Но камень по своей природе прост. Он либо лежит, безвольно подставляясь беспощадной воде, либо, сдвинутый какими-то непонятными ему силами, летит в пропасть, что бы разбиться на тысячу осколков.
Люди оказались ненамного сложнее. Когда-то, будучи совсем молодым, он думал, что стоит лишь немного преложить усилий, и этот мир сам рухнет. Но человек инертен… Большинству достаточно того, что они имеют, и всякое стремление навязать что-то лучшее, всегда воспринимается, как попытка отобрать последнее. Люди глупы. Он понял это слишком поздно, когда многие шансы были уже упущены. Теперь, оставалось лишь, надеяться на жестокость и нетерпимость. Человек не хочет думать о том, что его сосед рисует прекрасные картины. А вот если человек узнает, что его сосед выращивает в подвале отвратительных крыс, то у него сразу появятся чувства. Ненависть, удивление, может даже уважение… И на этих чувствах можно играть.
Когда-то, когда Империей правил глупый Зигфрид, а Аведжией слабовольный Вильгельм, он шел напролом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
И вот недавно, я получил весть из Эркулана, что неизвестными был раскопан колодец, в развалинах баронского замка. Ты не находишь, Саир, что некто проявляет завидный интерес, к старым костям?
Старый генерал блеснул в полумраке стальными глазами.
— Марк, ты никогда не говоришь о чем-либо просто так, я это уяснил уже давно. И если ты заговорил о колдовстве, то я прямо сейчас могу поверить в его существование. Но как все это связанно с Троем?
— А вот этого я не знаю, мой друг, не знаю. Но очень хотел бы узнать… Слишком много нитей сходится в Норк. Банкир Трой, который держит за горло Империю. Трено Нуа, владеющий половиной шахт и сталелитейных промыслов. Ректор Квест, вбивающий неизвестно что, в головы дворянских детей со всей Лаоры. Похитители костей. Странные люди в тавернах, вспарывающие себе брюхо, лишь бы не попасть в лапы Тайной Канцелярии. Им-Могарр, перед тем, как начать резать и травить родню побывал в Норке. Граф Бирольский неожиданно и по смехотворной цене продает свои серебряные прииски. И кому — графу Норкскому. Четверо из пяти Генералов, возглавивших Рифлерский Мятеж, были родом из Норка. Да и Сухарик вернулся в Киру оттуда… И привез с собой достаточно денег, что бы его поддержали на первых порах. Многое, слишком многое сходится в Норке. Я бы… — Россенброк замолчал на полуслове, потому что где-то, при входе в зал, с грохотом обрушились канделябры. Из темноты долетели проклятья.
— Тысяча ночей с джайлларскими свиньями! Гримальк! Анбирский еж тебе в штаны! Помоги подняться мне, забери тебя Джайллар!
В темноте завозились, потом показался сам генерал Коррон. Одной рукой генерал как на посох опирался на огромный двуручный меч, который постоянно таскал с собою, другая его рука лежала на плече Весельчака Шуля.
Генерал был пьян, как сапожник. Остановившись перед Патео, Коррон жестом отправил Весельчака, потом расставил пошире ноги, оперся на меч и заговорил:
— Господа! И-и-к. Господа, разве это воины?
— Что вы имеете в виду, генерал? — недовольно проворчал Патео.
— Разве это рыцари, господа? Я от-отобрал у двоих кинжалы и дал третьему пинка под зад, пока эт-ти нерасторопные болваны тянулись к своим мечам. И не будь у них бочонка данлонского вина… Гримальк! — опять завопил генерал. — Где эта ленивая скотина?
— Ландо, налей господину генералу вина…
На лестнице башни послышался топот, из темноты выскочил молодой лейтенант гвардии. Коррон пристально уставился на него. Ландо протянул генералу бокал вина. Коррон выхватил бокал из рук слуги и размахнувшись швырнул в адъютанта.
— Пшел вон, собака!
Лейтенант с перекошенным от ужаса и отчаяния лицом, скрылся в темноте. Ландо невозмутимо налил еще один бокал. Коррон отхлебнул вина, и обратился к Патео:
— Ты помнишь, старый друг, как мы вели с тобой свои первые железные панты в атаку, под Марцином? Какие тогда были рыцари — всадника вместе с лошадью напополам! Даже нет! Двух всадников с лошадьми! Вот так! — генерал вдруг размахнулся и обрушил страшный удар меча на резную спинку кушетки. По залу полетели щепки. Россенброк укоризненно покачал головой.
— А вы, господин канцлер, этого не помните, н-е-е-т. Что может помнить о конной атаке, какой-то писарь…
— Господин Россенброк с горсткой адъютантов прикрывал отход Императора, в то время как ваша хваленая панта, генерал, сидела в глубокой заднице посреди Топей Кары. — Вступился за канцлера Патео.
— А вы, господин имперский казначей, валялись в это время в монастырском госпитале, с пустячной царапиной…
Патео сердито засопел и потер бок, где под черной кожей мундира, ныла старая рана. Видя, что спор может затянуться, Россенброк махнул рукой Ландо:
— Налей еще вина, господину генералу.
Коррон посмотрел на канцлера мутными глазами. Потом обратился к слуге:
— Ландо, мой мальчик, — Ландо, будучи старше всех присутствующих, учтиво улыбнулся, — Ландо… — повторил генерал, — почему не ты, сын священника и благородный человек, почему не ты канцлер Великой Империи, а этот потомок грязных, продажных эркуланских бродяг?
— Великий Иллар! Сколько эпитетов…
Коррон залпом допил остатки вина и рухнул на пол. Через мгновенье стены башни стрясал могучий храп. Откуда-то появился Гримальк и засуетился возле генерала. Он попытался взвалить спящего себе на спину, но потерпев неудачу, принялся запихивать ему под голову подушки с разбитой кушетки. Патео, перегнувшись в кресле, нашарил у камина полено и швырнул его в лейтенанта:
— Тебе же сказали, пошел вон!
Из темноты появился Весельчак и, небрежно отпихнув адъютанта, поднял храпящего Коррона, как пушинку и закинул себе на плечо. Потом с готовностью посмотрел на канцлера.
— Весельчак, отнеси генерала в его покои… Только осторожно, старайся не попадаться на глаза придворным…
— Подожди… — Патео смотрел прищурившись на молодого адъютанта Коррона. — Лейтенант Шуль, как управитесь с генералом, найдите полковника гвардии Краста, и передайте ему, что бы завтра же, лейтенанта Грималька, сына маркиза Им-Кейля, перевели в арион Зеленых Призраков, в Вилайяр. Я думаю, что там его научат быстро соображать…
24
Слепой вслушивался, как тяжелые капли размеренно падают, обтачивая острый обломок скалы. Так и он, долгие годы ронял капли своего влияния, обтачивая острые углы этого мира. Но камень по своей природе прост. Он либо лежит, безвольно подставляясь беспощадной воде, либо, сдвинутый какими-то непонятными ему силами, летит в пропасть, что бы разбиться на тысячу осколков.
Люди оказались ненамного сложнее. Когда-то, будучи совсем молодым, он думал, что стоит лишь немного преложить усилий, и этот мир сам рухнет. Но человек инертен… Большинству достаточно того, что они имеют, и всякое стремление навязать что-то лучшее, всегда воспринимается, как попытка отобрать последнее. Люди глупы. Он понял это слишком поздно, когда многие шансы были уже упущены. Теперь, оставалось лишь, надеяться на жестокость и нетерпимость. Человек не хочет думать о том, что его сосед рисует прекрасные картины. А вот если человек узнает, что его сосед выращивает в подвале отвратительных крыс, то у него сразу появятся чувства. Ненависть, удивление, может даже уважение… И на этих чувствах можно играть.
Когда-то, когда Империей правил глупый Зигфрид, а Аведжией слабовольный Вильгельм, он шел напролом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86