Победителю в качестве приза была обещана еженедельная колонка в упомянутом издании, Свин выиграл конкурс и отныне имел верных читателей, знавших его под именем Кристины А. Колонка велась от лица молодой девушки-нимфоманки. Вот уже пять лет она вытворяла всяческие сексуальные безобразия и скрупулезно фиксировала их на бумаге, чтобы поделиться своим опытом с читателями журнала. Колонка пользовалась популярностью, некоторые читатели даже обращались к Кристине А. за советом. В связи с этим журнал перечислял на счет Свина пятьдесят долларов в неделю — насколько я знаю, это был их потолочный гонорар…
Разумеется, по доброй воле я в жизни не притронулся бы к этой похабной писанине. Но субординация есть субординация. Свин являлся моим непосредственным начальником, а потому приходилось оказывать ему положенное уважение, пусть и переступая через себя.
Я встал с кровати и поплелся в зал. Там царил еще больший беспорядок, чем вчера: мы хорошенечко отметили удачное завершение операции. Свин заказал в дорогом ресторане комплексный обед на вывоз, я увенчал стол трехлитровой бутылкой водки «Смирнов»… В результате везде валялись блестящие колпаки для посуды, обглоданные кости куропаток и клешни омаров.
— Зачем это тебе? — спросил я, усаживаясь за компьютер. — Мы же уходим на покой сегодня…
Только произнеся эти слова, я понял их смысл. Мы действительно уходили на покой. Причем для меня этот покой заключался в том, что я отходил от дел. Если же говорить о Свине, то для него слово «покой» приобретало прямое значение. Работники Отдела, имевшие не человеческие, а какие-либо другие тела, после завершения службы отправлялись в иное измерение. Я не знал всех тонкостей процесса, но, по-моему, их три месяца держали в приграничной зоне: уже не земля, но и не совсем небо. Там с них снимались их грехи, за которые они и были заключены в тела животных. После окончания этого срока души отделялись от тел и восходили на небо, чтобы получить там назначение и родиться в теле младенца на земле… Я внезапно понял, что очень скоро Свин, каким я его знал последние десять лет, перестанет существовать. Осознание этого факта неприятно кольнуло сердце. Всегда тяжело покидать то, к чему так долго был привязан, пусть и не совсем добровольно….
Не знаю, взгрустнулось ли Свину. Он просто махнул пятаком на экран и приказал:
— Читай!
Я послушно завертел колесиком мыши. Клавиатура у нас была специальная, сделанная на заказ: Свин по понятным причинам не мог пользоваться стандартным вариантом. Огромные клавиши светились изнутри голубой подсветкой.
Рассказ, как всегда, балансировал на грани чудовищной пошлости и запредельного гротеска. Я наскоро глотал страницы, попутно исправляя грамматические ошибки и проставляя знаки препинания, и удивлялся, как люди могут читать такую муть.
В этот раз Кристина А. избрала объектом своего исследования глобальные интересы женской половины человечества. По ее словам, выходило, что женщины в современном мире мечтают о сексе, только о сексе и ни о чем другом, кроме секса. В доказательство этого тезиса Кристина, направляемая безжалостной фантазией Свина, познакомилась с некоей женщиной-политиком, и они вместе отправились в ночной клуб для одиноких светских львиц. Поначалу новая знакомая автора пыталась философствовать о высоких материях. Но после принятия внутрь небольшой дозы мартини раскрепостилась и исполнила стриптиз в сопровождении мускулистых курсантов военного училища. Затем Свин описывал, как подруги воспроизводили с означенными юношами половину позиций «Кама Сутры» в отдельном кабинете. Причем юноши отличались неутомимостью, завидными размерами «своих аппаратов», а женщины испытывали один оргазм за другим со скорострельностью станкового пулемета. В заключение следовала небольшая лесбийская сцена, после которой женщина-политик принимала решение организовать партию Фаллоса. Это новообразование должно было, по мнению Кристины А., примирить все враждующие силы на политической арене и указать новый путь к процветанию страны…
— Ну как? — спросил меня Свин.
— Очень даже ничего, — сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Тема свежая, ситуация нестандартная…
Свин вздохнул. Он понимал, что я ему вру. Да если бы и не понимал, при его способностях достаточно было один раз посмотреть на мою ауру, чтобы узнать правду. Но, полагаю, эту правду он узнавать не хотел…
— Как ты думаешь, — посмотрел вдаль Свин, — кто-нибудь станет скучать по мне? То есть по Кристине А.?
Я утвердительно кивнул. Читатели журнала единственные на всем белом свете, кто знал душу моего старшего офицера, пусть и исковерканную до неузнаваемости десятилетним воздержанием. У меня не было и их.
— Ладно, давай собираться, — сказал Свин и засеменил в сторону ванной. Мне показалось, что в его маленьких глазках, похожих на черные блестящие горошины, появился предательский блеск…
Распогодилось. Небо, выплеснув минувшей ночью всю накопившуюся влагу, сияло чистым, словно вымытым цветом. Ярко светило солнце. Над трассой носились стаи ворон. Порывы ветра утратили свою колючесть, хотя и не согревали.
Мы ехали на место встречи с Ангелом на нашем «лексусе». Не самая дорогая машина, это верно. В принципе, мы могли себе позволить и что-нибудь поэксклюзивнее, тот же «бентли», к примеру. Работники Отдела не испытывали нужды в деньгах. На каждого из нас был открыт счет в банке, куда ежемесячно перечислялись суммы, достаточные для того, чтобы вести безбедную жизнь — как в России, так и в любой другой стране мира. Не знаю, кто являлся отправителем средств. Мы не задавались этим вопросом. И культивировали, по настоятельной рекомендации Ангела, респектабельную незаметность. Ведь излишне дорогие вещи всегда привлекают к себе повышенное внимание. Так что мы довольствовались «лексусом».
В салоне играла музыка. Свин любил шансон, я — тяжелый рок. Поэтому сошлись на Джо Кокере. Бархатная хрипотца старого хиппи приятно ласкала слух. Мощная печка согревала тело потоками горячего воздуха.
Свин, по обыкновению, расположился на переднем сиденье, поджав задние ноги под себя. Мы хорошо оделись для визита — Свин вообще не выходил на улицу в том виде, в котором положено ходить обычным свиньям. Его тушу стягивала жилетка из дорогой английской шерсти в крупную полоску. На шее висела золотая цепь, скрепленная резными звеньями и украшенная голубой эмалью с древнегреческим орнаментом. В правом ухе, лопухом нависавшем над рылом, красовалась золотая серьга — подарок истового поклонника Кристине А.
— Скажи, — спросил я, — ты сразу пойдешь в карантинную зону?
— Не знаю, — буркнул он.
— То есть у нас будет несколько свободных дней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Разумеется, по доброй воле я в жизни не притронулся бы к этой похабной писанине. Но субординация есть субординация. Свин являлся моим непосредственным начальником, а потому приходилось оказывать ему положенное уважение, пусть и переступая через себя.
Я встал с кровати и поплелся в зал. Там царил еще больший беспорядок, чем вчера: мы хорошенечко отметили удачное завершение операции. Свин заказал в дорогом ресторане комплексный обед на вывоз, я увенчал стол трехлитровой бутылкой водки «Смирнов»… В результате везде валялись блестящие колпаки для посуды, обглоданные кости куропаток и клешни омаров.
— Зачем это тебе? — спросил я, усаживаясь за компьютер. — Мы же уходим на покой сегодня…
Только произнеся эти слова, я понял их смысл. Мы действительно уходили на покой. Причем для меня этот покой заключался в том, что я отходил от дел. Если же говорить о Свине, то для него слово «покой» приобретало прямое значение. Работники Отдела, имевшие не человеческие, а какие-либо другие тела, после завершения службы отправлялись в иное измерение. Я не знал всех тонкостей процесса, но, по-моему, их три месяца держали в приграничной зоне: уже не земля, но и не совсем небо. Там с них снимались их грехи, за которые они и были заключены в тела животных. После окончания этого срока души отделялись от тел и восходили на небо, чтобы получить там назначение и родиться в теле младенца на земле… Я внезапно понял, что очень скоро Свин, каким я его знал последние десять лет, перестанет существовать. Осознание этого факта неприятно кольнуло сердце. Всегда тяжело покидать то, к чему так долго был привязан, пусть и не совсем добровольно….
Не знаю, взгрустнулось ли Свину. Он просто махнул пятаком на экран и приказал:
— Читай!
Я послушно завертел колесиком мыши. Клавиатура у нас была специальная, сделанная на заказ: Свин по понятным причинам не мог пользоваться стандартным вариантом. Огромные клавиши светились изнутри голубой подсветкой.
Рассказ, как всегда, балансировал на грани чудовищной пошлости и запредельного гротеска. Я наскоро глотал страницы, попутно исправляя грамматические ошибки и проставляя знаки препинания, и удивлялся, как люди могут читать такую муть.
В этот раз Кристина А. избрала объектом своего исследования глобальные интересы женской половины человечества. По ее словам, выходило, что женщины в современном мире мечтают о сексе, только о сексе и ни о чем другом, кроме секса. В доказательство этого тезиса Кристина, направляемая безжалостной фантазией Свина, познакомилась с некоей женщиной-политиком, и они вместе отправились в ночной клуб для одиноких светских львиц. Поначалу новая знакомая автора пыталась философствовать о высоких материях. Но после принятия внутрь небольшой дозы мартини раскрепостилась и исполнила стриптиз в сопровождении мускулистых курсантов военного училища. Затем Свин описывал, как подруги воспроизводили с означенными юношами половину позиций «Кама Сутры» в отдельном кабинете. Причем юноши отличались неутомимостью, завидными размерами «своих аппаратов», а женщины испытывали один оргазм за другим со скорострельностью станкового пулемета. В заключение следовала небольшая лесбийская сцена, после которой женщина-политик принимала решение организовать партию Фаллоса. Это новообразование должно было, по мнению Кристины А., примирить все враждующие силы на политической арене и указать новый путь к процветанию страны…
— Ну как? — спросил меня Свин.
— Очень даже ничего, — сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Тема свежая, ситуация нестандартная…
Свин вздохнул. Он понимал, что я ему вру. Да если бы и не понимал, при его способностях достаточно было один раз посмотреть на мою ауру, чтобы узнать правду. Но, полагаю, эту правду он узнавать не хотел…
— Как ты думаешь, — посмотрел вдаль Свин, — кто-нибудь станет скучать по мне? То есть по Кристине А.?
Я утвердительно кивнул. Читатели журнала единственные на всем белом свете, кто знал душу моего старшего офицера, пусть и исковерканную до неузнаваемости десятилетним воздержанием. У меня не было и их.
— Ладно, давай собираться, — сказал Свин и засеменил в сторону ванной. Мне показалось, что в его маленьких глазках, похожих на черные блестящие горошины, появился предательский блеск…
Распогодилось. Небо, выплеснув минувшей ночью всю накопившуюся влагу, сияло чистым, словно вымытым цветом. Ярко светило солнце. Над трассой носились стаи ворон. Порывы ветра утратили свою колючесть, хотя и не согревали.
Мы ехали на место встречи с Ангелом на нашем «лексусе». Не самая дорогая машина, это верно. В принципе, мы могли себе позволить и что-нибудь поэксклюзивнее, тот же «бентли», к примеру. Работники Отдела не испытывали нужды в деньгах. На каждого из нас был открыт счет в банке, куда ежемесячно перечислялись суммы, достаточные для того, чтобы вести безбедную жизнь — как в России, так и в любой другой стране мира. Не знаю, кто являлся отправителем средств. Мы не задавались этим вопросом. И культивировали, по настоятельной рекомендации Ангела, респектабельную незаметность. Ведь излишне дорогие вещи всегда привлекают к себе повышенное внимание. Так что мы довольствовались «лексусом».
В салоне играла музыка. Свин любил шансон, я — тяжелый рок. Поэтому сошлись на Джо Кокере. Бархатная хрипотца старого хиппи приятно ласкала слух. Мощная печка согревала тело потоками горячего воздуха.
Свин, по обыкновению, расположился на переднем сиденье, поджав задние ноги под себя. Мы хорошо оделись для визита — Свин вообще не выходил на улицу в том виде, в котором положено ходить обычным свиньям. Его тушу стягивала жилетка из дорогой английской шерсти в крупную полоску. На шее висела золотая цепь, скрепленная резными звеньями и украшенная голубой эмалью с древнегреческим орнаментом. В правом ухе, лопухом нависавшем над рылом, красовалась золотая серьга — подарок истового поклонника Кристине А.
— Скажи, — спросил я, — ты сразу пойдешь в карантинную зону?
— Не знаю, — буркнул он.
— То есть у нас будет несколько свободных дней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99