Сербы загнали свой джип на место, которое когда-то было цветочной клумбой.
— Когда будут вертолеты? — спросил я у Горана.
— Завтра утром.
Я хотел спросить, нельзя ли поторопить летчиков, но серб не стал меня слушать и принялся осматривать днище «патрола». Наверное, он размышлял, стоит ли объявить мне бойкот. Я помог Свину выбраться из кабины КамАЗа. Поскольку поклажи у нас не имелось, мы сели на скамейку перед входом в здание и углубились в созерцание.
Уставшие колонисты медленно выгружали свой скарб. Аня пошла искать знакомых в других корпусах. Безутешный писатель детективов сидел на бордюре, обхватив голову руками, и плакал. Гламурный фотограф, тоже много потерявший в бойне у моста, проявлял участие, то и дело пытаясь всучить ему очищенные апельсины. Детективщик, не глядя, бросал их на землю, в лужи. Мутная вода мгновенно перекрашивала оранжевые дольки в грязно-серый цвет. Я жалел детективщика, жалел апельсины, но у меня хватало своих проблем, чтобы лезть к кому-то с утешениями.
После нескольких минут сидения на мокрой скамейке мы со Свином признали, что приняли опрометчивое решение, отряхнули воду с чресел и отправились на осмотр лагеря. Задание Ангела ведь никто не отменял…
Воздух, несмотря на холод и дождь, пах какой-то томной сладостью. А может, дело было в энергетике. Я не видел ее и довольно скептически относился к высказываниям вроде «у этого места хорошая энергетика». Однако сейчас я почти согласился признать свою неправоту. Лет сорок или даже пятьдесят в этом месте люди только отдыхали. У себя на работе они могли решать важные политические или экономические проблемы, могли ненавидеть, предавать и завидовать. Здесь же все расслаблялись, отодвигали свои проблемы в сторону и наслаждались солнцем, морем, детским смехом и легкими курортными флиртами. Вероятно, часть этих эмоций навсегда осталась в воздухе, въелась в стены зданий, пропитала корневую систему деревьев…
— Что будем делать? — спросил я у Свина.
— Надо найти ребят из «Обломков».
— А Троцкая? Она ведь может стать катализатором энергетической атаки.
— Сначала — ребята, — хрюкнул Свин. — Посмотрим, все ли у них в порядке. Троцкую оставим на потом.
— Как скажешь, — поднял воротник тренча я.
Людей в лагере было мало. Огни горели всего в нескольких корпусах. Нам повезло: искомый объект оказался в первом же здании, в которое мы вошли.
Это был клуб, со всеми полагающимися клубу атрибутами: просторным фойе, большим актовым залом и даже буфетом, закрытым, правда, на большой амбарный замок. В фойе среди разбросанных на полу вещей сидели люди — примерно такой же контингент, как и прибывший с нами из Черноморска.
— Мы ищем группу «Обломки кораблекрушения», — обратился я к группе подростков, терзавших замызганный «Тетрис».
Один из них молча указал нужное направление рукой. Я толкнул дверь с выцветшей табличкой «Костюмерная» и пропустил Свина вперед. Мы оказались в комнате, забитой сценическим реквизитом. Судя по всему, в лучшие времена лагерь частенько навешали гастролирующие театральные труппы. На тонких алюминиевых вешалках висели и наивные в своей разноцветности костюмы для детских спектаклей, и побитые молью шинели красноармейцев, и гусарская форма с аксельбантами из бельевой веревки. Пахло пылью и нафталином.
Посреди комнаты я увидел большой стол, уставленный полупустыми пивными бутылками. На истертом велюровом кресле лежал свежий номер журнала «Керранг». Вокруг стола расположились несколько молодых людей в джинсах и проклепанных кожаных куртках. Они о чем-то ожесточенно спорили.
Дискуссия была напряженной: спорщики не обратили внимания не только на меня, но даже и на Свина, несколько раз громко хрюкнувшего, чтобы обозначить наше вторжение.
Опасаясь прервать разговор, я облокотился на пыльный красный барабан и прислушался.
— К черту этого продюсера! — решительно утверждал высокий молодой человек со стянутыми в хвост русыми волосами.
Его оппонент — крепыш среднего роста с невообразимо лохматой шевелюрой — говорил менее эмоционально, но с нажимом.
— А деньги?
— Что «деньги»?! — кипятился высокий. — Мы пели без денег два года. И ничего, неплохо получалось…
— Да, но он выведет нас на международную арену…
— Выведет, но не нас.
— А кого?
— Прилизанных говнючков, которые будут лабать песенки о неразделенной любви для малолеток!
Крепыш взял бутылку пива со стола и поднес ко рту красивым движением — подобным образом пьют пиво байкеры в рекламных роликах «Гиннеса».
— Все так начинали! Возьми, к примеру, «Битлз»…
— А ты что, слышал «Битлз» до того, как они попали в лапы Эпштайна? — не унимался высокий.
— Мне тоже не нравятся «Битлз», — вступил в разговор третий участник группы, одетый, в отличие от своих товарищей, во все джинсовое, — сплошной сахар. Не понимаю, почему от них все так тащатся…
— Потому что у них всегда были толковые продюсеры, — заявил крепыш и опрокинул бутылку себе в рот. Пива в бутылке не оказалось. Крепыш недовольно поморщился и швырнул бесполезную тару в дальний угол, на остатки фанерного Змея Горыныча.
— Хорошо, хорошо, давай причесывайся! — в гневе ударил рукой по столу высокий. — Сочинишь песенку в три аккорда, будешь фотографироваться для журнальчиков типа «Cool» и участвовать в телевизионных викторинах….
— Не все так плохо, — попытался примирить спорщиков джинсовый. — Можно позиционировать себя как что-то новое, самобытное. Типа последняя надежда металлической музыки из холодной России…
— Да о чем ты говоришь! МТБ уже давно похоронило металл! — выкрикнул высокий. — У них там даже Оззи Озборн готовит пельмени, а «Металлика» читает рэп… Думаешь, перед нами поставят другие условия?
— Но пойми, любая группа не может играть без хорошего продюсера! — перешел на сочный дискант крепыш.
— Может!
— Не может!
— А я говорю, может! Мы же играли!
Еще чуть-чуть — и парни готовы были броситься друг на друга с кулаками. Настало время вмешаться.
— Продюсеры — двигатели прогресса и могильщики талантов, — громко произнес я. — Се ля ви: в мире все двойственно. Надо искать средний путь между молотом и наковальней.
Парни как по команде повернули головы в мою сторону. Только сейчас до них дошло, что в комнате, кроме них, находится кто-то еще.
— Вы так думаете? — неуверенно спросил высокий.
— Непризнанный талант так же отвратителен, как талант продавшийся, — воспроизвел я вычитанную где-то мысль.
Спор разгорелся с новой силой. Парни признали меня за своего и даже позволили вставить в дискуссию несколько реплик. Поддерживаемый одобрительным хрюканьем Свина, я сделал пару-тройку программных заявлений вроде: «Настоящий рок умер в начале восьмидесятых», «Коммерция губит творчество» и «Я не расист, но музыкальные каналы совершенно невозможно смотреть из-за засилья негров, читающих свои речевки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Когда будут вертолеты? — спросил я у Горана.
— Завтра утром.
Я хотел спросить, нельзя ли поторопить летчиков, но серб не стал меня слушать и принялся осматривать днище «патрола». Наверное, он размышлял, стоит ли объявить мне бойкот. Я помог Свину выбраться из кабины КамАЗа. Поскольку поклажи у нас не имелось, мы сели на скамейку перед входом в здание и углубились в созерцание.
Уставшие колонисты медленно выгружали свой скарб. Аня пошла искать знакомых в других корпусах. Безутешный писатель детективов сидел на бордюре, обхватив голову руками, и плакал. Гламурный фотограф, тоже много потерявший в бойне у моста, проявлял участие, то и дело пытаясь всучить ему очищенные апельсины. Детективщик, не глядя, бросал их на землю, в лужи. Мутная вода мгновенно перекрашивала оранжевые дольки в грязно-серый цвет. Я жалел детективщика, жалел апельсины, но у меня хватало своих проблем, чтобы лезть к кому-то с утешениями.
После нескольких минут сидения на мокрой скамейке мы со Свином признали, что приняли опрометчивое решение, отряхнули воду с чресел и отправились на осмотр лагеря. Задание Ангела ведь никто не отменял…
Воздух, несмотря на холод и дождь, пах какой-то томной сладостью. А может, дело было в энергетике. Я не видел ее и довольно скептически относился к высказываниям вроде «у этого места хорошая энергетика». Однако сейчас я почти согласился признать свою неправоту. Лет сорок или даже пятьдесят в этом месте люди только отдыхали. У себя на работе они могли решать важные политические или экономические проблемы, могли ненавидеть, предавать и завидовать. Здесь же все расслаблялись, отодвигали свои проблемы в сторону и наслаждались солнцем, морем, детским смехом и легкими курортными флиртами. Вероятно, часть этих эмоций навсегда осталась в воздухе, въелась в стены зданий, пропитала корневую систему деревьев…
— Что будем делать? — спросил я у Свина.
— Надо найти ребят из «Обломков».
— А Троцкая? Она ведь может стать катализатором энергетической атаки.
— Сначала — ребята, — хрюкнул Свин. — Посмотрим, все ли у них в порядке. Троцкую оставим на потом.
— Как скажешь, — поднял воротник тренча я.
Людей в лагере было мало. Огни горели всего в нескольких корпусах. Нам повезло: искомый объект оказался в первом же здании, в которое мы вошли.
Это был клуб, со всеми полагающимися клубу атрибутами: просторным фойе, большим актовым залом и даже буфетом, закрытым, правда, на большой амбарный замок. В фойе среди разбросанных на полу вещей сидели люди — примерно такой же контингент, как и прибывший с нами из Черноморска.
— Мы ищем группу «Обломки кораблекрушения», — обратился я к группе подростков, терзавших замызганный «Тетрис».
Один из них молча указал нужное направление рукой. Я толкнул дверь с выцветшей табличкой «Костюмерная» и пропустил Свина вперед. Мы оказались в комнате, забитой сценическим реквизитом. Судя по всему, в лучшие времена лагерь частенько навешали гастролирующие театральные труппы. На тонких алюминиевых вешалках висели и наивные в своей разноцветности костюмы для детских спектаклей, и побитые молью шинели красноармейцев, и гусарская форма с аксельбантами из бельевой веревки. Пахло пылью и нафталином.
Посреди комнаты я увидел большой стол, уставленный полупустыми пивными бутылками. На истертом велюровом кресле лежал свежий номер журнала «Керранг». Вокруг стола расположились несколько молодых людей в джинсах и проклепанных кожаных куртках. Они о чем-то ожесточенно спорили.
Дискуссия была напряженной: спорщики не обратили внимания не только на меня, но даже и на Свина, несколько раз громко хрюкнувшего, чтобы обозначить наше вторжение.
Опасаясь прервать разговор, я облокотился на пыльный красный барабан и прислушался.
— К черту этого продюсера! — решительно утверждал высокий молодой человек со стянутыми в хвост русыми волосами.
Его оппонент — крепыш среднего роста с невообразимо лохматой шевелюрой — говорил менее эмоционально, но с нажимом.
— А деньги?
— Что «деньги»?! — кипятился высокий. — Мы пели без денег два года. И ничего, неплохо получалось…
— Да, но он выведет нас на международную арену…
— Выведет, но не нас.
— А кого?
— Прилизанных говнючков, которые будут лабать песенки о неразделенной любви для малолеток!
Крепыш взял бутылку пива со стола и поднес ко рту красивым движением — подобным образом пьют пиво байкеры в рекламных роликах «Гиннеса».
— Все так начинали! Возьми, к примеру, «Битлз»…
— А ты что, слышал «Битлз» до того, как они попали в лапы Эпштайна? — не унимался высокий.
— Мне тоже не нравятся «Битлз», — вступил в разговор третий участник группы, одетый, в отличие от своих товарищей, во все джинсовое, — сплошной сахар. Не понимаю, почему от них все так тащатся…
— Потому что у них всегда были толковые продюсеры, — заявил крепыш и опрокинул бутылку себе в рот. Пива в бутылке не оказалось. Крепыш недовольно поморщился и швырнул бесполезную тару в дальний угол, на остатки фанерного Змея Горыныча.
— Хорошо, хорошо, давай причесывайся! — в гневе ударил рукой по столу высокий. — Сочинишь песенку в три аккорда, будешь фотографироваться для журнальчиков типа «Cool» и участвовать в телевизионных викторинах….
— Не все так плохо, — попытался примирить спорщиков джинсовый. — Можно позиционировать себя как что-то новое, самобытное. Типа последняя надежда металлической музыки из холодной России…
— Да о чем ты говоришь! МТБ уже давно похоронило металл! — выкрикнул высокий. — У них там даже Оззи Озборн готовит пельмени, а «Металлика» читает рэп… Думаешь, перед нами поставят другие условия?
— Но пойми, любая группа не может играть без хорошего продюсера! — перешел на сочный дискант крепыш.
— Может!
— Не может!
— А я говорю, может! Мы же играли!
Еще чуть-чуть — и парни готовы были броситься друг на друга с кулаками. Настало время вмешаться.
— Продюсеры — двигатели прогресса и могильщики талантов, — громко произнес я. — Се ля ви: в мире все двойственно. Надо искать средний путь между молотом и наковальней.
Парни как по команде повернули головы в мою сторону. Только сейчас до них дошло, что в комнате, кроме них, находится кто-то еще.
— Вы так думаете? — неуверенно спросил высокий.
— Непризнанный талант так же отвратителен, как талант продавшийся, — воспроизвел я вычитанную где-то мысль.
Спор разгорелся с новой силой. Парни признали меня за своего и даже позволили вставить в дискуссию несколько реплик. Поддерживаемый одобрительным хрюканьем Свина, я сделал пару-тройку программных заявлений вроде: «Настоящий рок умер в начале восьмидесятых», «Коммерция губит творчество» и «Я не расист, но музыкальные каналы совершенно невозможно смотреть из-за засилья негров, читающих свои речевки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99