Мне наскучило быть попугаем, а особливо мучило меня то, что Рогнеда, не веря мне, сама поспешествует погибели своего отечества, которое мог я в один час освободить от неприятелей, если б не был в заточении. Однако ж со всеми моими стараниями пробыл я в ней до дня последней бедственной вылазки. Когда разбитые сначала авары прибывшими новыми своими полками подкрепились и совершенно разбили ваши войска, я, узнав о том посредством моей науки, начал кричать изо всех сил и старался в отчаянии разломать мою клетку. Рогнеда прибежала ко мне.
— Всегда ли вы будете мне не верить,— сказал я ей,— что я не птица, а несчастный человек, приведенный в это состояние врагом моим и вашим, злым волшебником? Вы погибаете в сей час и погибнете, если меня не выпустите: войска ваши разбиты наголову аварами. Родитель и брат ваш в опасности, и сами вы достанетесь в плен победителю.
Рогнеда хотя приведена была тем в смятение, однако ж не уверялась словам моим, невзирая, что я рассказывал ей в доказательство все приключения мои с Зловураном, и не уверилась до тех пор, как прибежавший вестник подтвердил ей предсказанное Мною о следствиях сражения. Тогда Рогнеда, придя в ужас, схватила клетку со мною, ибо не хотела и спасаясь бегством меня оставить, но второпях нечаянно отворила дверцы.
Я воспользовался этим случаем: вылетел из клетки и, ударясь об пол, принял обыкновенный мой вид.
— Вот, прекрасная царевна, — сказал я,—вы видите, что я вас не обманывал. Обожающий вас король кимбрский не может от вас удалиться, но недоверчивость ваша приключила нам многие бедствия. Если бы вы, поверя мне, освободили меня из заточения, родитель и брат ваш не были б в такой опасности, которой теперь подвержены, а столица ваша не осталась бы в добычу аварам... Но не время уже продолжать нам бесплодные укорения. Должно привести вас в безопасность и поправить то, что еще возможно.
Сказав сие, схватил я сестру вашу и отнес ее по воздуху в сей мой замок, где, поруча ее в сохранение сестре моей Милостане и взяв мое оружие, поспешал на место сражения. Я приспел в самое то время, когда родитель ваш пронзен был от Кигана волшебным копием. Сие копие вручил ему Зловуран, узнав, что я освободился из очарованной клетки, и ожидая, что я вмешаюсь в сражение; почему он, робея сам вступить со мною в бой, скрылся, а уповал, что я могу быть убит и Киганом, если на него нападу. Но опасный удар сей достался по воле судеб вашему родителю.
Однако ж не отчаивайтесь в его жизни. Есть средства ему оную возвратить, хотя случится то чрез довольно нескорое время, как вы после узнаете.
Когда увидел я, что авары стараются овладеть телом вашего родителя, пришел я в опасность, чтоб оные, по обыкновению всех диких народов, не отсекли у оного головы для взоткнутия на копье торжества ради и тем бы совершенно не лишили его жизни. Посему схватил я оное и повелел расступиться земле и отнес оное до безопасной пещеры. После чего под видом вихря приспел и к вам на помощь. Таким образом очутились вы в моем замке.
Гипомен окончил тем свою повесть. Я благодарил его за все попечения его к пользе моего дома и за спасение моей жизни.
— Итак, вы истину говорите,— сказал я,— что есть средство возвратить жизнь моему родителю?
— Не сомневайтесь в сем,— отвечал королевич кимбрский.— Но чтоб лучше удостоверить вас, я учиню вас очевидцем таинственного предсказания: мы прибегнем к волшебной доске. Однако ж довольно нам на то останется времени, а теперь следует помыслить нам о предохранении государства вашего от конечного разорения.
— Калдер! Калдер! Калдер! — вскричал он троекратно.— Принеси мне обстоятельную ведомость о происходящем у дулебов!
— Сей вестоносный дух,— продолжал он ко мне,— чрез два дни возвратится, и мы, узнав подробность, можем расположить, что нам делать должно. А между тем я не хочу вас более удерживать от свидания с вашею сестрицею, ибо оная в великом в рассуждении вас беспокойстве находится.
Он повел меня чрез ряд великолепных покоев, а я следовал за ним, повторяя признание мое за участие, приемлемое им в несчастии моем и сестры моей.
— Ах, возлюбленный Доброслав! — отвечал он мне на сие.— Я никогда силы знания моего не употреблял во вред смертным, но что лежит до вас, вы не имеете причин благодарить меня. Несравненная Рогнеда учинила меня своим и вашим невольником, и я не смею льстить себе, чтоб я когда-либо в состоянии мог бы оказать услуги, достойные обожаемого мною ее сердца. Только ваше посредство, дорожайший мой Доброслав...
Он не успел кончить, ибо сестра моя, предваренная Милостаною о прибытии моем в их замок, шла с нею посетить меня, я также не успел ничего сказать Гипомену от великого движения чувств моих, возбужденных во мне ударом красоты Милостаниной, кроме что пожал его руку, и в сем безмолвном выражении как бы сказать хотел, что он может меня купить за равномерную цену услуги.
Рогнеда и я бросились друг к другу в объятия, и одни текущие из очей наших слезы выражали чувствование общего нашего несчастия.
— Мы все потеряли,— говорила Рогнеда, отца и отечество.
Я старался утешать ее и обнадеживал в помощи, которую имеем мы получить от наследника престола кимбрского. Я рассказал ей все происшествие, как слышал от Гипомена. Казалось, что она находила некоторое предубеждение верить его обнадеживаниям и успокоилась в ожидании, что родитель ее чрез его помощь получит жизнь.
Гипомен увидел тогда благоприятный случай напомнить сестре моей, не позабыла ли она о словах попугая.
— Мне уже не осталось больше,— примолвил он, видя, что Рогнеда приведена была в счастливое для него замешательство,— как извлечь у вас признание, не оскорбляют ли вас те чувствования, кои открывал я вам столько раз, находясь птицею. Вы известны, прекрасная царевна, что я тот самый, коего вы содержали у себя в неволе, и я ожидаю лишь единого: жизнь или смерть вы мне предопределите.
Я, видя в очах сестры моей, что ее не оскорбляют требования Гипоменовы, вошел в посредство к облегчению стыдливости и довел ее к согласию.
Рогнеда находила в том сперва некоторые затруднения, в рассуждении надежды к оживлению отца нашего, и что потребно в столь важном обстоятельстве его дозволение. Однако ж я растолковал ей, что хотя есть надежда к возвращению жизни его, но сие может случиться не так скоро и что между тем не должно быть неблагодарною к попечениям, оказываемым от Гипомена к нашим пользам, а тем больше, что в его покровительстве остается единая наша надежда. Нетрудно уговорить сердце, когда предложения согласны с оного чувствованиями: Гипомен был человек прекрасный, сестра моя склонилась, и я сложил их руки.
— Вы совершенно счастливы,— сказал я тогда,— судьба ваша достигает своей меты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Всегда ли вы будете мне не верить,— сказал я ей,— что я не птица, а несчастный человек, приведенный в это состояние врагом моим и вашим, злым волшебником? Вы погибаете в сей час и погибнете, если меня не выпустите: войска ваши разбиты наголову аварами. Родитель и брат ваш в опасности, и сами вы достанетесь в плен победителю.
Рогнеда хотя приведена была тем в смятение, однако ж не уверялась словам моим, невзирая, что я рассказывал ей в доказательство все приключения мои с Зловураном, и не уверилась до тех пор, как прибежавший вестник подтвердил ей предсказанное Мною о следствиях сражения. Тогда Рогнеда, придя в ужас, схватила клетку со мною, ибо не хотела и спасаясь бегством меня оставить, но второпях нечаянно отворила дверцы.
Я воспользовался этим случаем: вылетел из клетки и, ударясь об пол, принял обыкновенный мой вид.
— Вот, прекрасная царевна, — сказал я,—вы видите, что я вас не обманывал. Обожающий вас король кимбрский не может от вас удалиться, но недоверчивость ваша приключила нам многие бедствия. Если бы вы, поверя мне, освободили меня из заточения, родитель и брат ваш не были б в такой опасности, которой теперь подвержены, а столица ваша не осталась бы в добычу аварам... Но не время уже продолжать нам бесплодные укорения. Должно привести вас в безопасность и поправить то, что еще возможно.
Сказав сие, схватил я сестру вашу и отнес ее по воздуху в сей мой замок, где, поруча ее в сохранение сестре моей Милостане и взяв мое оружие, поспешал на место сражения. Я приспел в самое то время, когда родитель ваш пронзен был от Кигана волшебным копием. Сие копие вручил ему Зловуран, узнав, что я освободился из очарованной клетки, и ожидая, что я вмешаюсь в сражение; почему он, робея сам вступить со мною в бой, скрылся, а уповал, что я могу быть убит и Киганом, если на него нападу. Но опасный удар сей достался по воле судеб вашему родителю.
Однако ж не отчаивайтесь в его жизни. Есть средства ему оную возвратить, хотя случится то чрез довольно нескорое время, как вы после узнаете.
Когда увидел я, что авары стараются овладеть телом вашего родителя, пришел я в опасность, чтоб оные, по обыкновению всех диких народов, не отсекли у оного головы для взоткнутия на копье торжества ради и тем бы совершенно не лишили его жизни. Посему схватил я оное и повелел расступиться земле и отнес оное до безопасной пещеры. После чего под видом вихря приспел и к вам на помощь. Таким образом очутились вы в моем замке.
Гипомен окончил тем свою повесть. Я благодарил его за все попечения его к пользе моего дома и за спасение моей жизни.
— Итак, вы истину говорите,— сказал я,— что есть средство возвратить жизнь моему родителю?
— Не сомневайтесь в сем,— отвечал королевич кимбрский.— Но чтоб лучше удостоверить вас, я учиню вас очевидцем таинственного предсказания: мы прибегнем к волшебной доске. Однако ж довольно нам на то останется времени, а теперь следует помыслить нам о предохранении государства вашего от конечного разорения.
— Калдер! Калдер! Калдер! — вскричал он троекратно.— Принеси мне обстоятельную ведомость о происходящем у дулебов!
— Сей вестоносный дух,— продолжал он ко мне,— чрез два дни возвратится, и мы, узнав подробность, можем расположить, что нам делать должно. А между тем я не хочу вас более удерживать от свидания с вашею сестрицею, ибо оная в великом в рассуждении вас беспокойстве находится.
Он повел меня чрез ряд великолепных покоев, а я следовал за ним, повторяя признание мое за участие, приемлемое им в несчастии моем и сестры моей.
— Ах, возлюбленный Доброслав! — отвечал он мне на сие.— Я никогда силы знания моего не употреблял во вред смертным, но что лежит до вас, вы не имеете причин благодарить меня. Несравненная Рогнеда учинила меня своим и вашим невольником, и я не смею льстить себе, чтоб я когда-либо в состоянии мог бы оказать услуги, достойные обожаемого мною ее сердца. Только ваше посредство, дорожайший мой Доброслав...
Он не успел кончить, ибо сестра моя, предваренная Милостаною о прибытии моем в их замок, шла с нею посетить меня, я также не успел ничего сказать Гипомену от великого движения чувств моих, возбужденных во мне ударом красоты Милостаниной, кроме что пожал его руку, и в сем безмолвном выражении как бы сказать хотел, что он может меня купить за равномерную цену услуги.
Рогнеда и я бросились друг к другу в объятия, и одни текущие из очей наших слезы выражали чувствование общего нашего несчастия.
— Мы все потеряли,— говорила Рогнеда, отца и отечество.
Я старался утешать ее и обнадеживал в помощи, которую имеем мы получить от наследника престола кимбрского. Я рассказал ей все происшествие, как слышал от Гипомена. Казалось, что она находила некоторое предубеждение верить его обнадеживаниям и успокоилась в ожидании, что родитель ее чрез его помощь получит жизнь.
Гипомен увидел тогда благоприятный случай напомнить сестре моей, не позабыла ли она о словах попугая.
— Мне уже не осталось больше,— примолвил он, видя, что Рогнеда приведена была в счастливое для него замешательство,— как извлечь у вас признание, не оскорбляют ли вас те чувствования, кои открывал я вам столько раз, находясь птицею. Вы известны, прекрасная царевна, что я тот самый, коего вы содержали у себя в неволе, и я ожидаю лишь единого: жизнь или смерть вы мне предопределите.
Я, видя в очах сестры моей, что ее не оскорбляют требования Гипоменовы, вошел в посредство к облегчению стыдливости и довел ее к согласию.
Рогнеда находила в том сперва некоторые затруднения, в рассуждении надежды к оживлению отца нашего, и что потребно в столь важном обстоятельстве его дозволение. Однако ж я растолковал ей, что хотя есть надежда к возвращению жизни его, но сие может случиться не так скоро и что между тем не должно быть неблагодарною к попечениям, оказываемым от Гипомена к нашим пользам, а тем больше, что в его покровительстве остается единая наша надежда. Нетрудно уговорить сердце, когда предложения согласны с оного чувствованиями: Гипомен был человек прекрасный, сестра моя склонилась, и я сложил их руки.
— Вы совершенно счастливы,— сказал я тогда,— судьба ваша достигает своей меты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153